Доброхот

Врач “скорой” пришел в школу, чтобы оказать ей неотложную помощь…

Во времена беспредела, стихийных бедствий, братоубийственных войн доктор Бубнов предлагает всем нам стать под знамена Армии Спасения. Пора немедля, еще в школе, полагает он, обучать каждого навыкам экстренной помощи: жертве ли автодорожной катастрофы, наркоману, алкоголику, самоубийце…

…Говорит он торопливо, сбивчиво. Десять раз кряду произносит: “И последнее, самое важное…” А потом – опять на полчаса. Приходится давить в себе растущее нетерпение, дожидаясь, пока Валерий выговорится. Он и сам признает свой грех и не обижается, когда, не всегда терпеливая, я прерываю его на полуслове. Но Бубнов из породы людей, к себе безжалостных. Сегодня он почти умеет быть кратким.

Бороться за жизнь человека обязаны врачи. И они пытаются это делать. Однако в экстремальной ситуации секунды тянутся оглушительно медленно. Жертва того и гляди испустит дух, не окажи мы ей помощи. Но какой она должна быть? (Мы действительно не имеем ни малейшего представления о единственно верном алгоритме поведения, когда счет чужой жизни идет на минуты, мысленно соглашаюсь я с доктором). А он раскручивает свой монолог.

– Наглядный пример?! Человека сшибла машина. (И я вспоминаю, как недавно из окна автобуса видела девочку двенадцати-одиннадцати лет, откинутую к обочине. – К.С.). Пострадавший лежит на спине без движения. Подбегают люди, суетятся. Но что они делают? Заключаю пари: первое побуждение – положить бедняге под голову хотя бы валяющуюся тут же на дороге сумку. “Так ему удобнее”, – полагает большинство. И совершает роковую ошибку. Еще опаснее – перетаскивать жертву с места катастрофы.

А что же надо делать?! Вот об этом и задумал Бубнов написать книгу: доходчивый самоучебник с наглядными картинками. Чтобы не оставлять гипотетического умирающего без помощи, забегаю вперед и прошу запомнить:

Недопустимо! 1. Оставить его одного. 2. Поворачивать на бок при отсутствии пульса на сонной артерии. 3. Придавать его голове возвышенное положение…

Необходимо! 1. Убедиться в наличии пульса на сонной артерии* и реакции зрачков на свет. 2. Как можно быстрее повернуть на бок или живот. 3. Очистить платком или салфеткой ротовую полость. 4. При кровотечении наложить кровоостанавливающие жгуты, давящие повязки или пережать кровоточащий сосуд рукой… Вызвать “скорую”… Сделать это возможно, было бы желание помочь. Но несчастные случаи на дорогах оканчиваются смертью не столько из-за тяжести травмы (на ее долю падает всего лишь 15 процентов смертей), утверждает статистика, сколько из-за безграмотности и безучастности очевидцев. (70 процентов смертного исхода!)

Алгоритм шагов во спасение был мною взят из анонсов книги Бубнова “Спаси и сохрани”. Но не только самоучитель задумал подарить нам автор. Он возмечтал об универсальном комплексе дистанционного обучения первой помощи: учебнике, учебно-информационных видеофильмах, компьютерных видеопрограммах, комплекте своеобразных опорных сигналов в информационных таблицах-плакатах и роботе-тренажере Гоше. Симпатичный подросток обязан реагировать электронной начинкой на любое наше верное или неверное движение, вплоть до слезинки из глаз.

Когда я впервые услышала обо всем этом от врача “Скорой помощи”, а Валерий прослужил там верой и правдой больше десяти лет и его, что называется, уже взяло за горло наше “опасное” милосердие, я восприняла его слова недостижимой при жизни автора мечтой. Но мечта была прекрасна, а сам Валерий искренен и наивен в стремлении учить деятельному милосердию. И я согласилась составить ему компанию.

Ведь ко мне обращался мой учитель! Разочаровавшись в журналистике – больно много она выплеснула в перестроечные годы эдаких смельчаков, которым ничего не стоило публично оскорблять и поносить людей, еще вчера находящихся вне критики, я решила отправиться за специальностью в медицинское училище. Это была самая длительная командировка. Лавиной обрушилась на меня и новых моих знакомых – механиков, технологов, полиграфистов, уволенных по сокращению штатов и отправленных биржей труда на переобучение, информация, что называется, из другой оперы. Анатомия и физиология, фармакология и сестринское дело, хирургия, педиатрия, внутренние болезни, основы реанимации…

Переварить все это помог случай. Экспериментальный курс необходимых медицинских знаний для понимания угрожающих жизни состояний и навыков оказания экстремальной помощи при этих состояниях мы получили из рук его авторов – Валерия Бубнова и Натальи Бубновой, профессионального педагога медицинского училища.

Они упорядочили, расставили по полочкам сваленные в наши головы сведения и научили их вовремя извлекать. Могла ли я не согласиться поработать с Бубновым в его фирме “МЕДИЦИНА СПАСЕНИЯ ГАЛО”?

Хотя фирмы в общепринятом смысле не было. Нет ее и теперь: ни помещения, ни штатного расписания, ни зарплаты. Всего лишь энтузиазм, подогреваемый великими проектами, и любопытство. Очень уж хочется посмотреть, что же из этого выйдет. Мы работали столько, сколько каждый из нас мог себе позволить. Ведь были еще семья, дети и вечный, сегодня особенно трудный, вопрос о хлебе насущном. Но прошу вас не осуждать доброхота. Потому что делающий почти все сам, своими руками, своей головой трудяга Бубнов никогда не был и не будет халявщиком.

Одна за другой воплощались мысли фантазера: компьютерный класс, компьютерные программы, видеоклипы, симпатичный Гоша… Но что никак не удается доктору – так это извлекать из своих трудов хотя бы деревянный рубль. Доходит до курьеза: бубновские плакаты предприимчивые дельцы, не заплатив автору рубля гонорара, ему же и продают. Не дремлет и налоговая инспекция, обирая изобретателя до нитки. Нет, не смог наш доброхот стать коммерсантом. При фанатичной самоотдаче талантливый, бескорыстный человек пребывает у разбитого корыта. Но разве может быть иначе в обществе, где власть соседствует с криминалом?

Потенциальный заказчик Бубнова – школа в самом широком смысле этого слова – его не отвергает. Программа доктора одной из первых была рекомендована по предметам “Основы медицинских знаний”, “Основы безопасной жизнедеятельности”. И, надеемся, совсем скоро учебник “Спаси и сохрани” появится в классах вместе с комплектом информационно-обучающих плакатов. Но компьютерные программы российской школе, униженной бедностью так, как она не была унижена, наверное, за все годы своего существования, не по карману.

Цена самой видеопрограммы при ее приличном техническом уровне невелика, всего 250 условных единиц. Но в классе должен быть компьютер. Опыт таких уроков в московской школе доставил обеим сторонам приятные переживания. Эксперимент поразил подростков наглядностью, а главное, практической пользой. Да что там подростков! На факультете повышения квалификации Российской государственной академии физической культуры уроки доктора вызвали не меньший интерес, хотя в роли учеников были преподаватели и даже профессора академии. Решением научно-методического совета курс Бубнова введен в число специальных дисциплин для студентов третьего года обучения.

А как же иначе? Разве уроки физкультуры, высвобождающие детскую энергию, не зона повышенного риска? И разве их преподаватель не обязан знать от и до алгоритм первой помощи? А спасатели?! Не случайно министр Сергей Шойгу, познакомившись с доктором на одной из выставок, обязал сделать то же самое своих подчиненных. Результат: среди учеников врача “Скорой помощи” немало квалифицированных российских спасателей.

Первый компьютерный класс появился в том самом медицинском училище, где я была великовозрастной студенткой. И поначалу все вроде бы складывалось удачно. Но не прошло и года… Новация оказалась хлопотной и пришлась не по душе директрисе. Класс закрыли. Несмотря на то, что значение действующей модели образования двадцать первого века, как называют детище Бубнова профессионалы, для подготовки квалифицированных медсестер трудно переоценить.

На международной выставке “Медицина-95” желающие “оживить” Гошу выстраивались перед стендом “ГАЛО” в очередь. После краткого инструктажа они приступали к сердечно-легочной реанимации. Компьютер отслеживал каждый шаг, воспроизводя на цветном мониторе реакцию “гошиного нутра”. Когда воздух достигал, наконец, легких, восстанавливалось прерванное дыхание, сердце начинало биться, а Гоша открывал глаза, зрители радовались, как если бы наблюдали акт истинного спасения.

Успех русского Гоши был ошеломляющим. Чего не скажешь про его зарубежного соперника. Не обладающий и половиной Гошиных возможностей, он был оценен создателями вместе с компьютерной системой в шестьдесят тысяч долларов. А надежный, простой в эксплуатации Гоша с комплексом компьютерного обучения – всего за пять. Гоша иностранца посрамил: неконкурентную модель убрали. Но это на выставке. А в жизни будущих медсестер компьютерного класса лишили.

И они, как и мы в свое время, набивают руку, всаживая иглы в резиновые муляжи ягодиц. Нет, я не против. Отрабатывать технику иньекций сестрам необходимо. Но присутствие умницы Гоши в компьютерном классе позволило бы решать куда более важные задачи и сделало бы честь любой медицинской школе, включая зарубежную. Аналогов бубновской модели пока нет. Мы же уникальный эксперимент прерываем.

Похоже, слова “отечественный” мы уже стыдимся. Любопытно, что на той самой выставке, где отличился Гоша, солидные экскурсанты, сопровождаемые свитой подчиненных, Гошу воспринимали не иначе как иностранца – то ли японца, то ли израильтянина. Это при живых и славных родителях – российском предприятии АОЗТ “Альфапластик” и Бубнове!

А время идет. Кто поможет Гоше обучать нас милосердию не только на выставках и не только в единичных экземплярах? Раньше можно было рассчитывать на благотворительность отечественных предприятий, прочно стоящих на ногах. Так поддержим доброхота хотя бы своим одобрением и сочувствием.

В очередной, третий по счету учебный комплекс Бубнова заглядывают иностранные граждане: из Австрии, Эстонии, Бразилии, Австралии. Программу русского доктора рекомендует ЮНЕСКО. Если мы не можем создавать условия для нормальной работы, надо готовиться к тому, что в один прекрасный день Гоша поменяет гражданство.

Вместо эпилога. Когда мы виделись в последний раз, я задала Валерию несколько традиционных вопросов: о семье, детстве, выборе профессии. Выяснилось, что отец оставил семью, когда Валерке было два года. Мамы он лишился в одиннадцать лет. Умерла от сахарного диабета. Болела тяжело, подолгу лежала в больницах. Валерий, по собственному признанию, рос сорванцом на улицах Соколиной горы, среди бараков и помоек. Любимым занятием было жечь костры. Старшие поручали ему следить за огнем. Отсюда и детское прозвище “Уголек”. Однажды директор привел озорника – второклассника на урок физики. Изучали трение. Мальчишке опыт понравился. Он решил его “повторить”. Запасся двумя бидонами подсолнечного масла и вместе с приятелем добросовестно смазал трамвайные рельсы. Эффект вышел потрясающий. Колеса вращались, а вагоны стояли, как вкопанные. Движение было приостановлено на полчаса. Милиция быстро нашла злоумышленников и отправила в специальную школу.

После смерти матери жил с тетей в Подольске. Учился в художественной школе. В четырнадцать лет удостоился персональной выставки. В пятнадцать кисти забросил, картины раздарил. В девятом-десятом нагонял упущенное.

Не давала покоя мысль – можно ли было спасти близких? Так определился выбор профессии. Со второго курса сочетал учебу в институте с работой на “Скорой помощи”. Все остальное вы уже знаете.

“И последнее, самое важное”… Слово “доброхот” использовано в его первоначальном смысле – радетель, благожелатель, покровитель.

Софья КНИЖНИК

Фото Михаила КУЗМИНСКОГО