На чтение: ≈ 20 мин.Любите ли вы русский психологический театр так, как Сергей Безруков? Чтобы его сохранить и приумножить, знаменитый актер и руководитель Губернского театра придумал и воплотил в жизнь сотоварищи «Фабрику Станиславского». Это Летний фестиваль губернских театров, который собрал яркие спектакли пяти региональных сцен (но лиха беда начало, организаторы обещают еще больше участников на последующих форумах). Логично, что он объединил столицу (в лице Губернского театра) и провинцию — второй площадкой фестиваля стал небольшой подмосковный город Орехово-Зуево. Радует, что большой частью форума стала образовательная программа для молодежи. Сегодня «Фабрика Станиславского» завершает свою работу, так что расскажем о самых интересных ее событиях.
Открытие «Фабрики» стало поистине феерическим. Прошло оно в весьма необычных декорациях — на Морозовских складах в Орехово-Зуево. Вообще-то, последний был выбран для проведения фестиваля совсем не случайно: Орехово-Зуево — родина знаменитых фабрикантов и меценатов искусства Морозовых, самый знаменитый из которых, Савва, построил не только МХТ в Москве, но и подарил родному город народный театр, который стал официальным спутником Московского художественного. Местный народный театр по сию пору радует горожан спектаклями, причем такими, которые не стыдно сравнить со столичными постановками. Из его кулис вышел, на секундочку, Виктор Сухоруков. Так что публика здесь воспитанная, театральная и понимающая.
На местной сцене побывали и Станиславский, и Шаляпин, и Яблочкина. А вот на заводских складах театральная братия еще не выступала. Сидя под высокими сводами склада, в благородных старых кирпичных стенах, представлялось, что Савва Тимофеевич оценил бы этот благодарный ответный жест потомков. Тем более, что это сейчас модный формат, да и акустика прекрасная. Словно читая мысли, из воздуха соткался Савва Морозов, вернее сказать, конферансье в образе известного покровителя искусств, а затем и Федор Шаляпин, и представление началось. Ах, оно, разумеется, началось еще раньше, когда под оглушительные звуки живого оркестра на склады приехали высокие гости — народный артист Сергей Безруков, известная телеведущая, а также советник губернатора Московской области по культуре Нармин Ширалиева, зам.министра культуры Александр Журавский с коллегами! Сергей Витальевич не уставал отдавать долг памяти Морозова: «Без Саввы Тимофеевича, конечно, МХТ не было бы, и я, как выпускник Школы-Студии, уже за одно это ему благодарен». И все-таки главное действо, после беглого осмотра гостями экспозиции дореволюционных фотографий Орехово-Зуево (между прочим, город прославился еще и тем, что здесь появилась на свет первая футбольная команда России, организованная английскими специалистами фабрик Морозова), развернулось на импровизированной сцене внутри склада. Где актеры Губернского театра показали спектакль-перформанс.
По странной, но прослеживаемой, логике для него был выбран «Театральный роман» Михаила Булгакова. Выбор парадоксальный и смелый, учитывая сложные отношения Булгакова и МХТ, одновременно прославившего и загубившего его как драматурга. Немудрено, что в «Театральном романе», который сам автор назвал «Записки покойника», Московский художественный театр, превратившийся в советское время в академический, и его отцы-основатели показаны остро сатирически. Блестящую, безжалостную и местами лирически пронзительную литературную основу безруковцы превратили в пародию на пародию, этакий хулиганский капустник. Оно и понятно: со времен Булгакова и Станиславского сменилось несколько театральных поколений, они уже давно не живые люди, а образы, в которых наслоено столько ассоциаций, что с ними грех не поиграть лицедеям!.. И знаменитая система Станиславского перестала вызывать как неописуемый восторг, так и яростное неприятие с пистолетом у виска. Поэтому отчего ж не посмеяться, но довольно мягко и беззлобно, почти по-детски: Станиславского превратить в растрепанного «чокнутого профессора», в перерыве между кормлением кур (настоящих, между прочим!) заставляющего подписать автора кабальный договор, печатающих машинисток двух отцов-основателей заставить подпрыгивать на мяче для фитнеса, а самого несчастного драматурга перевоплощаться в разные тела, видимо, иллюстрируя тем самым мысль о неизменной жертвенной роли автора во все времена.
Так, похоже, неожиданно для самого Безрукова («Я за это безобразие не отвечаю!», – нервно пошутил худрук), фестиваль заявил о своей двойственной позиции — уважении к наследуемой традиции и свободе по отношению к ней. И это радует, ибо что может быть скучнее застывшего академизма, традиции, из которой ушла жизнь?
Что ж, классики, и вправду, обречены на бесконечные интерпретации своих детищ, сообразно времени и его нравам. Участники фестиваля представили свои версии «Грозы» Островского, «Женитьбы» Гоголя, «На дне» Горького, «Вишневого сада» Чехова, «Тихого Дона» по роману Шолохова. Единственным современным произведением программы стала постановка пьесы Николая Коляды «Большая советская энциклопедия». Но, видимо, «Коляду-театр» пригласили именно как провокатора, привыкшего взрывать тишь да гладь психологического театра. При всем при этом персонажи Коляды даже слишком густо реалистичны, просто люди из приличного общества обычно стремятся избегать этой реальности в жизни. Еще одним спектаклем, стоящим несколько особняком, стала постановка «Совершенно невероятное событие. Женитьба» по мотивам пьесы Гоголя московского Фонда поддержки слепоглухих «Со-единение». «Это нечто потрясающее, как они играют, эти ребята с ограниченными возможностями здоровья, – прокомментировал спектакль Сергей Безруков. – Глядя на них, понимаешь, что возможности человека безграничны». Остальные участники — ведущие провинциальные театры России: уже названный «Коляда-театр» из Екатеринбурга, Нижегородский государственный театр драмы им. Горького, Санкт-Петербургский театр «Мастерская», Новый художественный театр из Челябинска, и конечно, Московский губернский театр.
Остановимся на «провинциальной» части фестиваля. На сцене того самого, морозовского Зимнего театра в Орехово-Зуево были представлены три спектакля. Все они имели у той самой простой публики, ради которого затевали свой Общедоступный театр Станиславский и Немирович-Данченко, большой успех и прошли при полных залах (что, между прочим, было не так уж очевидно — это к слову о благодарности провинциального зрителя).
Кому ж играть самую известную пьесу Максима Горького, как не его землякам? Кстати, в Нижнем до сих пор живо здание, в котором была та самая ночлежка… Поэтому нижегородскую постановку «На дне» Валерия Саркисова я ждала с особым интересом. Однако не могу сказать, что испытала однозначный восторг. Постановка получилась неровная: первое действие актеры как будто разминались в образах маргиналов, однако современные одежки не делали их нынешними бомжами, причудливый горьковский язык для последних слишком сложен. Мысль вроде бы понятная — приблизить персонажей столетней давности к нам, тем более, что бездомные люди опять стали реальностью. Но не монтируется «прикид» советского председателя колхоза (кепка, плащ, хромовые сапоги) с образом горьковского странника, и все тут! Причем, художник по костюмам Андрей Климов, вероятно, воплощал мысль режиссера о бесприютности как постоянном состоянии человечества и его российской части особенно: кто-то из персонажей был одет вполне «дореволюционно», кто-то словно иллюстрация ушедшей советской эпохи, а кто-то современно и даже модно. Но дело не только в пестроте, мешающей реалистично воспринимать происходящее на сцене. Актеры балансировали на грани реализма и фарсовости. Они как будто сами пытались найти то самое «верю!» по отношению к своим персонажам.
К счастью, пародии на реализм не случилось. Второе действие вышло цельным и мощным. Все образы зажили своей полнокровной жизнью. Клещ перестал казаться неубедительной тенью вечно угрюмого трудоголика, Барон — беззубым трутнем, Настя — добродушной дурой. Но сильнее всех, живее оказался Сатин — заслуженный артист России Сергей Блохин великолепно дал почувствовать судьбу незаурядного человека, не сломавшегося и в падении. Когда он произносит хрестоматийный монолог о человеке, которого надобно уважать — и который мало кого трогал в школьные годы, он говорит о себе, обо мне, о каждом из нас, не застрахованных ни от тюрьмы, ни от сумы. О том, что человек всегда остается человеком. Нет бомжей, есть люди. Со своими мечтами, несчастьями и неумирающей, и оттого еще более страшной, надеждой на счастье. И это было поистине пронзительно. А за этим органично полилась финальная песня его товарищей — джазовая импровизация, которая оказалась ужасно схожей внутренне с русским мурлыканьем-подвыванием. И так не хотелось портить эту песню…
«Гроза» Александра Островского — тоже не самый благодарный материал для привлечения в театр современного зрителя. Поколениям советских школьников Катерина обрыдла как луч света в темном царстве, а сегодняшние тинейджеры воспринимают происходящее в пьесе как нечто настолько далекое от них, что вообще зацепить не может… Однако Евгению Гельфонду и актерам Нового художественного театра Челябинска удалось сделать пьесу удивительно близкой современному зрителю, при этом не переодеваясь в «теперешнее». «Просто» артисты поверили — и передали эту веру нам, что это живые люди, с настоящими историями, которые по большому счету не меняются, со своими характерами, страстями, причудами (даром, что режиссер использует прием театра в театре, вводя персонаж этакого историка театра). Все герои по-разному обаятельны: Тихон — неплохой мужик, конечно, рохля, но скажите, кто из нынешних мужчин на него не похож?; Варвара — хитрая, умеющая жить в свое удовольствие, но и понимающая бабенка; Кудряш — нечастый нынче тип энергичного рубахи-парня и ловеласа. Но харизматичнее всех и дальше от хрестоматийного образа — Кабаниха в замечательном исполнении Татьяны Богдан. Даже неловко ее так называть, настолько она не похожа на злобную бабищу — молодая, женственная, статная. Все свои требования Марфа Игнатьевна подает столь ласковым тоном, а когда чего-то не получает, столь прелестно, по-женски капризничает, что и сопротивляться ей как-то неудобно. К концу спектакля понимаешь, что ей движет и женская, и материнская ревность. А еще слепая материнская любовь. И это такая понятная житейская история…
Выбивается из этой колеи только Катерина (Марина Оликер) — она единственный трагический персонаж в этой комедии положений. Она одна неудобная, не соглашается притворяться, играть и еще получать от этого удовольствие. И оттого, возможно, она самая необаятельная, иногда даже неприятная. Но и она не вызывает особого удивления — к счастью или нет, совестливые люди еще в нашем обществе не перевелись. Режиссер не делает акцент на самоубийстве Катерины, его как бы и нет. Актеры просто показывают нам «обыкновенную историю» и словно спрашивают: а как бы поступили вы? И от этого восприятие «Грозы» только выигрывает. Она перестает быть античной по сути трагедией и становится вполне бытовой и человеческой, про нас, тогда и сейчас.
Но самым сильным моим впечатлением на фестивале стал спектакль «Большая советская энциклопедия» по пьесе и в постановке Николая Коляды одноименного екатеринбуржского театра. За Колядой прочно закрепилась слава мастера эпатажа, любителя вульгарного лексикона и маргинальных персонажей. Все это так, но есть за этим что-то еще, иначе не ставили бы его до сих пор по всему бывшему Союзу и за его пределами. Во-первых, он один из первых вывел на сцену «простых» людей, наших современников — родственников, знакомых, соседей, попутчиков в автобусе, живущих, что уж там врать, в нищете и безнадеге. На самом деле, «приличных» зрителей, которых у нас можно считать средним классом, в России неприлично мало. Просто все мы сидим в Фейсбуке и Телеграмме и создаем впечатление массы. Да, нам бы не хотелось видеть и тем более общаться с матерящимися и пьющими соседями, но мы живем рядом. Во-вторых, оказывается, люди они не хуже нас. А некоторые — о ужас — даже лучше. Позиция Коляды — это новая вариация «и милость к падшим призывал», впрочем, не в милости нашей и тем более жалости его герои нуждаются, а во внимании и помощи.
Герои «БСЭ» мало чем отличаются по статусу от обитателей ночлежки в «На дне» Горького, хотя могут прикидываться до поры до времени «порядочными». Вике (Василина Маковцева) — учительнице (точнее, училке) в стиле вамп, пришедшей востребовать наследство в квартиру умершей дальней родственницы, достаточно выпить пару бокалов дешевого коньяка, чтобы сбросить благопристойную маску и вульгарный парик. А за ними стоит дикое отчаяние от того, что живет в нищете, с нелюбимым мужчиной и его матерью, что нет надежды, и нет, и видимо, никогда не будет счастья. Молодому привлекательному мужчинке по имени Артем (Илья Белов), арендовавшему на сутки ту самую квартиру, тоже живется нерадостно — дома опостылевшая жена и ребенок, тепла и праздника нет, а так хочется! И даже Вера — чокнутая на всю голову деревенская дурочка, работающая соцработником и проводившая в последний путь хозяйку жилья, прикидывается. Еще большей дурочкой. Только делает она это не из корыстных побуждений — просто она так делает из жизни праздник, карнавал. Девушка изо всех сил, как может, утешает и помогает. А ведь ей страшно больше всех.
Она и вправду юродивая, по уровню развития ей не больше восьми. Но недаром она Вера — и она отчаянно верит, и пытается обратить в свою веру «нормальных», что Бог есть, а значит, есть Любовь и Надежда. Алиса Кравцова играет ее поразительно, на грани гениальности, и в финале ее героиня поднимается до блаженной, почти святой. И она уходит, одарив случайных спутников всем, чем может, и конечно, принеся в жертву себя. Вот как так умеет Коляда — найти на самом дне, в самой черной темноте искру божию и вознести героев, а с ними и зрителей к свету? Пусть на минуту, но на высших весах она может перевесить целую несчастливую жизнь…
В чем-то Коляда, как ни странно, похож на Чехова, которого он называет своим любимым писателем. Об этом и многом другом драматург и режиссер рассказывал на мастер-классе в Детской школе искусств им. Якова Флиера в Орехово-Зуево. Вообще организаторы фестиваля подготовили обширную образовательную программу для студентов театральных вузов страны. Несколько десятков молодых ребят из Москвы и Подмосковья, Казани, Нижнего Новгорода, Ярославля, Удмуртии, Уфы и Новосибирска прослушали лекции и прошли актерские тренинги у больших профессионалов. Русский психологический театр, очевидно, будет развиваться и дальше.
Фото автора и с сайта www.culture.ru
Выбор читателей
Комментарии