Дмитрий МОРОЗОВ председатель Комитета Госдумы по охране здоровья:

Я смотрю на жизнь как педагог

– Дмитрий Анатольевич, мы встречаемся в стенах столичной школы №1995, управляющий совет которой вы возглавляете. Почему вы решили взвалить на себя эту общественную нагрузку и какие эмоции вам приносит эта деятельность?

– Для меня это прежде всего огромная честь и большая радость. С первого дня, когда директор школы Елена Ивановна Норенко вместе с коллегами предложила мне попробовать себя в этой роли, я понимал, какая это ответственность. Вы знаете, что в медицине я уже 30 лет, и для меня работа с детьми – смысл жизни. Уделяю этому большое внимание и на посту председателя Комитета Государственной Думы по охране здоровья. Во время предвыборной кампании я очень много общался с педагогами, родительской общественностью. Все мы укрепились в понимании, что медицина в образовательных организациях – это не больница в школе, а прежде всего сохранение здоровья детей и обеспечение здоровьесберегающего учебного процесса.
Члены управляющего совета систематически работают со школой по вопросам питания, охраны здоровья, работы медицинского кабинета, оказания первой помощи и многим другим. Это своеобразная подпитка энергией, но в первую очередь возможность быть полезным.

– Вы доктор медицинских наук, детский хирург с очень серьезным послужным списком. Помните ли момент, когда всерьез задумались о политической карьере, или это стало каким-то естественным витком вашего жизненного развития?

– Вы знаете, лет 15 назад я, отвечая на вопрос вашего коллеги-журналиста о том, что может меня заставить уйти из хирургии, сказал: «Только если должность министра». Это было сказано в шутку, а потом в ходе предвыборной кампании это интервью подняли, говорят: «Ах вот как вы хотели?» Я хорошо помню момент, когда мне поступило предложение идти в Госдуму, это было абсолютно ново и даже, скажем так, по-своему чудно.

Мы, медики, много говорим в ординаторских, в больницах, дома на кухнях, обсуждаем проблемы и даже вроде бы знаем, как их решить. Обычно все эти дискуссии заканчиваются общим выводом, что нас не слышат где-то там наверху. Я подумал: вот та самая возможность что-то изменить, и если сейчас я скажу нет, у меня просто не будет морального права кулуарно говорить обо всех этих проблемах. Я понимал, что это такой Божий промысел.

– Но вы ведь не утратили связи с ординаторскими и больницами?

– Конечно, нет! Я продолжаю заведовать кафедрой в Сеченовском университете, встречаюсь с врачами, сестрами и санитарками, которые подробнейшим образом рассказывают обо всех проблемах, с которыми сталкиваются. Также я много езжу по регионам, потому что настоящая политика, и я в этом глубоко убежден, – это прежде всего постоянное взаимодействие с гражданами и поиск решений по их запросам.

– Вы автор более 500 научных работ, включая монографии и пособия. Остается ли время на научную деятельность и продолжаете ли вы заниматься детской хирургией?

– Признаюсь, это непростой вопрос. Вы знаете, что нагрузка у председателя комитета Государственной Думы очень высокая, но, слава богу, у меня есть аппарат, помощники на кафедре. Я стараюсь читать лекции и оперировать. Что касается науки, то для меня это также очень важно, так как, кроме прочего, это и способ мышления, которым я очень дорожу. У меня есть диссертанты и докторанты, мы постоянно общаемся, вместе пишем, продолжаем публиковаться.

То же самое и с детской хирургией. Около тридцати лет подряд я проводил по 7‑10 операций в день, но сейчас это невозможно. Если получается хотя бы несколько операций в неделю – уже хорошо.

– Скажите, а могли бы вы выделить какие-то законопроекты или поправки к законам, которые вносили за время своей работы депутатом и председателем Комитета Госдумы по охране здоровья? Может быть, позитивные изменения от каких-то из них граждане уже почувствовали на себе?

– Это достаточно широкий вопрос. Прежде всего потому, что даже формально мы сделали очень много. Из 21 человека, входящего в наш комитет, 18 врачей. Такого не было никогда! Из этих 18 врачей 11 доктора медицинских наук, которые прошли огромный путь и являются настоящими профессионалами и потрясающими людьми. Может быть, только первая Дума Российской империи могла сравниться с этими показателями – там было 26 врачей.

Кроме того, мы постоянно привлекаем экспертов. Даем им возможность высказаться и быть услышанными. Чтобы систематизировать эту работу, за четыре года мы создали 7 подкомитетов и 12 экспертных советов.

Обо всем в рамках интервью рассказать сложно, но сейчас мы предложили закон, чтобы медицинский работник был членом педагогического совета и участвовал в сохранении и обеспечении здоровьесберегающего процесса. Только для этого направления работы мы провели порядка 25 симпозиумов, конференций и семинаров. Причем не только на площадке Госдумы, но и на площадках медицинских центров, образовательных организаций, постоянно соединяя экспертные группы, медицину и педагогов между собой, по сути, занимаясь консалтингом.

На сегодняшний день завершили реализацию пяти пилотных проектов по школьной медицине в разных регионах: Тамбов, Якутия, Ростов-на-Дону и др.

В результате в Десятилетие детства будет внесена школьная медицина. Профильные вузы начали подготовку по программе бакалавриата на школьного медика. Все это, безусловно, результат нашей работы.

– Удается ли как-то влиять на распределение бюджета на различные актуальные задачи?

– Очень правильный вопрос! Дума изначально нужна для распределения бюджета, определения приоритетов. Например, только на лечение онкологических заболеваний на период до 2024 года выделено почти триллион рублей. В целом же на медицинские программы финансирование увеличено практически на треть.

К слову, мы, наверное, самый мобильный комитет в Госдуме. Пока не началась пандемия COVID-19, мы каждые две недели выезжали в регионы, проводили парламентские слушания, круглые столы.

Только за прошлый год провели выездные заседания комитета в Татарстане, Якутии, Волгограде, Тамбове, Московской области.

Признаюсь, я ставил перед собой задачу создать в первую очередь интеллектуальный, экспертный орган. И это очень сложно – пройти по тонкой грани, не мешая исполнительной власти – Минздраву, а помогая ему, обращая внимание на какие-то недочеты, но в конструктивном русле, не раздражая. По-моему, что-то на этом пути нам удается.

– Не так давно были приняты поправки в текст Конституции страны. Часть из них связана с темой медицины. Скажите, пожалуйста, что, на ваш взгляд, должно измениться в этой связи в жизни наших граждан?

– Я бы, наверное, обозначил три главные поправки в этой области. Во-первых, гарантии доступности помощи – теперь где бы человек ни жил, он должен иметь гарантированный объем медицинской помощи. Например, если человек работает лесником и заболел онкологической патологией или, допустим, сердечно-сосудистой, он не должен думать о том, куда ему поехать для получения квалифицированной медицинской помощи. Наоборот, должен, грубо говоря, прилететь вертолет, забрать его, а после окончания лечения вернуть назад в лесничество. Это задача государства. Как ее решать – вопрос другой: хочешь – покупай вертолет, хочешь – сажай в лесничество врача-кардиохирурга. Но это задача государства.

Во-вторых, расписаны обязательства органов власти различного уровня – федерального, регионального, муниципального. Это то, о чем всегда говорил президент: публичная власть должна быть едина. Гражданину все равно, кто решил его проблему – муниципалитет, Госдума или Совет Федерации, он этого не различает. Сквозная ответственность власти за результат очень важна.

Ну и в завершение скажу о поправке, которая касается ответственного отношения граждан к своему здоровью. Мы долгие годы как будто стеснялись прямо сказать человеку о его ответственности. Медицина ведь не способна решить все проблемы, человек сам должен быть заинтересован в сохранении своего здоровья. Согласитесь, что, если мы будем строить центр по трансплантации печени, а при этом человек злоупотребляет алкоголем, это просто неразумно. Мы ведь не можем всем пересадить печень. Медицина – это придаток социума. Убежден, что главное в обществе – здоровье. Духовное, нравственное и, конечно, физическое.

– Сегодня Елена Ивановна Норенко провела для нас экскурсию по школе, рассказала о тех мерах защиты от распространения коронавирусной инфекции, которые предпринимаются. Многие родители все еще обеспокоены, безопасно ли их детям ходить в школу. Что бы вы им ответили?

– Жизнь, на мой взгляд, делится на две части – то, что от нас зависит, и то, что от нас не зависит. Если мы все время будем взвешивать гипотетические риски, например, что у нас есть шанс столкнуться с астероидом, – это фактически лишняя информация, отвлекающая от дела.

Остается часть, связанная с тем, что от нас зависит. Так вот, сделано абсолютно все. Это соблюдение социальной дистанции и разобщение ребят, это разные входы и готовность различных служб. Сегодня мы пообщались с учащимися нескольких классов – толковые ребята, все понимают, в том числе что нельзя впадать в панику. А вот что нужно делать, так это мыть руки, соблюдать социальную дистанцию, исключить контакты с заболевшими. На мой взгляд, это 98% успеха.

– Дмитрий Анатольевич, вы многодетный отец. Ваш младший ребенок учится в школе. Как вы оцениваете опыт вынужденного дистанционного обучения, с которым мы столкнулись в конце прошлого учебного года?

– Трудности, конечно, были, но они, на мой взгляд, находятся в области психологии. Дистанционное обучение потребовало напряжения всех сил. Расскажу о нашей кафедре. Слава богу, что в последние два года мы записали все наши лекции на видео, и сейчас они очень пригодились, были очень востребованы студентами.

Москва, безусловно, отлично справилась с этой ситуацией. Здесь по-своему хорошая строгость во всем, включая IT-продукты, которые активно используются и практически не дают сбоев.

Вместе с тем все мы очень переживали за педагогов, ведь это огромная нагрузка – провести весь рабочий день, сидя за компьютером. Но, конечно, мы получили бесценный, уникальный опыт. Как говорится, человек, который прошел шторм, навсегда останется человеком, который прошел шторм.

– Ваша мама – учительница. Позвольте в завершение нашего интервью спросить: как на вас повлияло взросление в семье педагога?

– Спасибо за этот вопрос! Моя мама – учитель музыки в школе, отец – военный, но он длительное время преподавал в училище, был начальником кафедры противовоздушной обороны. Поэтому педагогический стержень всегда был в нашей семье. То, чему меня учили, включая саму методологию познания и осмысления жизни, определило всю мою дальнейшую жизнь.

Когда я переехал в Москву, то сначала попал в научный центр, где не было студентов. И просто не мог оперировать! Потому что не с кем было поделиться интересными наблюдениями, даже вызывал для этого молодых врачей, представляете?

Так же работает любая клиника. Там, где есть кафедра, педагогический процесс, там совсем другая жизнь. Работает схема классификации, есть академизм, все как надо. А там, где всего этого нет, порой смотришь – такая турбулентность… Она мне чужда.

С самого детства благодаря родителям я смотрю на жизнь как педагог.

Арслан ХАСАВОВ