Дмитрий Емец, который жил на крышах

Наше время разводит и разделяет. Спросите у своих детей, если им от восьми до четырнадцати: “Кто такой Дмитрий Емец?”. И многие сразу вспомнят автора “Дракончика Пыхалки”, “Властелина пыли”, “Приключений домовят”, “Тайны “Звездного Странника”, “Сердца пирата”, “Города динозавров”, “В когтях каменного века”, “Охотника за привидениями”, “Компьютера “Звездной Империи”, “Инопланетянина из бутылки” и еще не менее пятнадцати книг, созданных совсем недавно, в девяностых годах.
Дмитрий Емец окончил школу в 1991 году, когда прилавки московских магазинов были пугающе пусты. И сдавал экзамены в МГУ, на филологический факультет, когда в воздухе носилась неуверенная гроза августовского путча. Может быть, поэтому у него словно бы есть прививка от ужасного в жизни. Оно его ничуть не деморализует. Его сказки источают тот же золотистый свет счастливого и здорового детства.

– Дмитрий, вы производите впечатление весьма удачливого человека. В 22 года вы стали самым молодым членом Союза писателей России. Да и сейчас, кажется, еще самый юный. Вам всего двадцать семь!
– Писателям и актерам должна сопутствовать красивая легенда. Это часть их имиджа… И разве это плохо – за семь лет творчества издать целую полку книг? Но если честно, я думаю, что дорога писателя редко бывает ровной. Как, впрочем, и любого человека. Хотя мне необыкновенно повезло с родителями. Они хорошо подготовили меня к сражению под названием “жизнь”.
– Припоминаю, что герои ваших первых произведений действительно окружены любящими членами их семей. Первая книга “Дракончик Пыхалка” вообще посвящена бабушке. Расскажите, откуда, из чьих рук в наше время приходят в мир сказочники.
– Я очень привязан к моей семье. К родителям, жене, детям – у меня их двое: Ваня и Наташа. Что касается бабушки, Натальи Степановны Шубиной, царствие ей небесное, она меня вырастила. Так получилось, что папа и мама долго работали на Крайнем Севере, на Камчатке. В восьмидесятые годы там еще можно было заработать на квартиру в Москве.
Папа наблюдал погоду, а мама – журналист. Вначале газетчик, а потом работала редактором в журнале “Литературная учеба”.
– Вот, значит, кто стал вашим первым наставником в литературе!
– Писал я всегда. Первый свой роман на семи страницах я создал в девять лет. Под конец я уже не знал, что мне делать со своим героем, и я его убил.
– Типичный случай…
– А мама, Татьяна Георгиевна, наставляла меня на писательский путь стуком пишущей машинки, который доносился из ее комнаты. И еще тем, что в нашем доме всегда было исключительно много книг. Подчеркиваю: исключительно много! К тому же сам круг общения был особым – приподнято-идеалистическим, литературным.
Эпоха была интересная – эпоха множества открытий! Начало перестройки. Всеобщее воодушевление… Помню, мама встречалась в Ленинграде с Львом Николаевичем Гумилевым, еще до издания его книг. Привозила кассеты с записями его бесед, популяризировала его творчество. Мама же стала первой в стране предоставлять страницы для публикации редких православных текстов, которых тогда днем с огнем было не достать. Знаете календарь-икону с Серафимом Саровским на перенесение мощей – это тоже ее проект…
Ну а сегодня книги потеснили “толстые” журналы, и те выходят совершенно ничтожными тиражами… В том числе и “Литературная учеба”.
– А как вы оказались на филфаке? В восьмидесятые, когда я училась в Московском университете, существовало мнение, что этот факультет “дамский” и на нем учатся женоподобные молодые люди.
– Женоподобные? Что-то не заметил. Может, так было в 80-е годы, а потом все перевернулось. Литература – вообще мужское занятие, по преимуществу. Хотя и девушек у нас в университете хватало, что радует. Я там и жену себе нашел… Мужчины составляли примерно третью часть нашего курса. Самую активную и серьезную. Они же потом занялись филологической наукой. Я тоже закончил аспирантуру. Защитил кандидатскую о литературе для детей и о детях, созданной во второй половине девятнадцатого века. Это примерно триста писательских имен!
– Вы были маменькиным сынком?
– Как раз наоборот. Уходил из дома и приходил домой, когда заблагорассудится. Прогуливал школу дня по три-четыре в неделю. Как ни странно, в школе к этому относились спокойно, потому что учился я довольно ровно. Там были и более сложные экземпляры. А вот когда родители узнали!..
– Выпороли?
– В шестнадцать лет? Я был для этого уже большим мальчиком. Нет, усадили за занятия. Вот это был ад! Впрочем, и для них.
– И где же вы перед этим два года пропадали?
– Гулял по крышам, залезал в подвалы, диггерствовал слегка. Диггеры – это которые по подземельям лазят, кто не знает… В итоге я все-таки поступил в университет, а бабушка… бабушка умерла за пять дней до моего совершеннолетия. Вот почему именно ей я и посвятил свою первую книгу, которую написал в двадцать лет, когда был уже на третьем курсе. Родители мною, конечно, гордились.
– И вот тут начинается самое интересное в вашей биографии! Как так получилось, что ваша книга почти сразу была напечатана? Без рекламной раскрутки? Без вложения в вас бешеных денег?
– Понимаете, в издательском бизнесе сегодня многое зависит от личных вкусов редакторов. Твое творчество может нравиться и не нравиться. Мне повезло… Но не сразу. Я обошел многие издательства, пока не обрел единомышленников. Вначале в издательстве “Весть”, а потом в “Армаде” – Владимира Николаевича Маршавина, главного редактора. Он очень много сделал для моего самоопределения и самоосознания, что ли. Кроме того, мне очень помогли с раскруткой аудиокассеты с постановками моих сказок. Это современный аналог пластинок “Мелодии”. Кассет у меня шесть по первым книгам – “Дракончик”, “Куклаваня”, “Домовята”, “Властелин пыли” и другие. Они записаны прекрасными актерами Львом Дуровым, Евгением Весником, Кларой Румяновой и многими другими, так что их талант приумножает мои скромные достижения.
Я тогда писал днями и ночами, потому что в меня верили, от меня ждали новых книг. Замечательное чувство! А еще влюбленность в детскую литературу! Я не писал “в стол”, заранее заключал договора…
– Должно быть, вы неплохо зарабатываете?
– Вообще-то да, но о деньгах ни слова. Пусть будет жива легенда, что напряженный творческий труд сегодня может сделать вас вполне зажиточным человеком. К тому же многие современные писатели, дабы прокормить семью, потихоньку превращаются в творцов не от ума и сердца, а от мозолистой рабочей руки.
– По моим наблюдениям, крупные издательства, выпускающие детскую литературу, идут сегодня в одинаковом направлении – печатают серии “Ужастики”, приключения и детективы, повести для девочек о любви. А где здесь место сказке, той самой волшебной сказке, с которой вы вошли в литературу?
– Увы… Сказка потеснена новыми жанрами. Но вот насколько они “новы”, другой вопрос. Мистическая литература у нас и сто пятьдесят лет назад была. Возьмите хотя бы “Черную курицу” Погорельского. В жанре “фэнтези” писала Чарская, смешивая в одну кучу богатырей и рыцарей, был и таинственный Авенариус…
Есть у современной сказки еще один неприятель, что ли. Как ни странно – это покупатель. Подумайте: сказка чаще всего рассчитана на детей 4-8 лет, которые сами в магазины не ходят. Книги им покупают мамы и бабушки. А те новым именам не доверяют. Они запасаются классикой, тем, что сами в детстве читали: Носовым, Линдгрен, Милном, Волковым, Барто, Чуковским и так далее. Все же новое обычно не раскупается, поскольку оно неизвестно. Мне-то тут еще повезло, я все-таки хоть на подножку, но вскочил на отходящий поезд, застал хорошие тиражи. А вот сегодняшним писателям уже тяжко.
Дети же постарше и сами по магазинам ходят, и сами книги покупают. Они и есть основные “книгопоглотители” детской литературы. Им все время надо что-то “свеженькое”. Вот они-то и являются главными потребителями “страшилок”, фантастики, приключений…
– Существует масса союзовских премий для “взрослых” писателей, их где-то около пятнадцати. Правда, они не очень-то велики в денежном эквиваленте. Но нет среди них ни одной премии для писателей детских. А ведь государственная дотация и дала бы возможность иному творцу написать что-то не на конвейер, а на века.
– Хорошо бы, конечно, но кто бы определял, кто напишет на века, а кто нет? Кто этот мудрый судия? Опять бы все попало к аппаратчикам от культуры. Да и денег у государства маловато…
Если вы спросите, у кого я учусь, с кем беседую, я отвечу вам так: мое общество – это общество мертвых поэтов. Есть фильм с таким названием. Я читаю, например, Льва Николаевича Толстого, с ним и общаюсь.
А сейчас я погрузился в чтение древнерусских летописей.
– Готовите материалы для новой книги?
– Да. Это будет книга из русской истории. Возможно, кого-то и удивит историческая тематика моих новых произведений. Вот написал несколько книг для Сретенского монастыря, о русских князьях: князе Владимире, Дмитрии Донском, Александре Невском, Владимире Мономахе, Ярославе Мудром, Андрее Боголюбском. И сейчас делаю “Ивана Калиту”. Собственно, это даже не книги, а очерки. Вот эти люди для меня и стали на время собеседниками.
Не удивляйтесь, просто перед ними в свое время стояли примерно те же задачи, что и перед нами, уж никак не менее сложные. Они собирали Россию, наше государство. Тоже делаем и мы в двадцать первом веке. Пытаемся. И снова начинаем с нуля.

Ирина РЕПЬЕВА