Дмитрий БЫКОВ: Эпохам заморозка всегда присущ интерес к Приполярью

Редакция Елены Шубиной издала новую книгу Дмитрия Быкова «Истребитель». Роман посвящен семи легендарным советским летчикам, сталинским любимцам, которые покоряли вершину за вершиной, но в то же время были частью эпохи конца 30‑х годов. А значит, были одновременно и истребителями, и истребляемыми. И критика, и читатели долго ждали этого романа: впервые о будущей книге заговорили еще в 2018 году, а уже в 2020‑м ее называли самой ожидаемой книгой года, заранее был открыт предзаказ. Роман вышел в мае 2021 года, оправдав самые лучшие ожидания. Это последняя книга из «И-трилогии» автора, до этого были написаны романы «О-трилогии» («Оправдание», «Орфография», «Остромов, или Ученик чародея»). Все эти произведения позволяют посмотреть на советскую эпоху с разных ракурсов, понять, что такое Советский Союз и что за сила им управляла. В эксклюзивном интервью «УГ» Дмитрий Быков рассказал об исповеди как наиболее востребованном жанре, о моральной критике современности и главном направлении человеческой истории.

– Дмитрий Львович, ваша новая книга «Истребитель» принадлежит вашей «И-трилогии»: романам «Икс» 2012 года, «Июнь» 2017-го. Все эти произведения существуют отдельно друг от друга, но вы советуете их читать в порядке написания. Почему? Что это дает читателю?

– Наверное, потому что автор проходит какой-то путь. По крайней мере, так ему хотелось бы думать. Усложняются принципы, по которым разные сюжетные линии сводятся в один роман. Постепенно смещается центр авторского интереса. Я уже знаю сейчас, каким будет следующий роман, и для меня вполне логичен переход от двух главных линий «Икса» к трем частям «Июня» и семи сложно связанным темам «Истребителя», потому что после этого главным объектом рассмотрения станет причудливое совмещение нескольких людей в одном.

Ну и поскольку всякая трилогия более или менее (иногда подсознательно) выстраивается по схеме «теза – антитеза – синтез», логичнее, кажется, в таком порядке ее и читать. Главная тема «И-трилогии» – необратимые изменения, которые происходят в личности, в ее творческих способностях и поведении под давлением революционной и предвоенной эпохи. В «Иксе» поверх одной личности нарастает другая, в «Июне» любовь вырождается в непрерывное садомазо, в «Истребителе» само общество непоправимо расслаивается на героев, которые гибнут, и тайную сеть подпольных людей, про которых мы знаем очень мало (отсюда появление человека-дерева в эпилоге, он был обещан еще в шестой главе). Все эти проблемы были для автора особенно болезненны соответственно в 2014, 2017 и 2019 годах, и думаю, что подобным образом эволюционировал не я один.

– Говоря о своей новой книге «Истребитель», вы отмечали, что ее герои – совершенно нереальные люди. Тем не менее в героях можно угадать их прототипов, а некоторые из них даже носят те же фамилии (авиаконструктор Антонов, например). Почему определенным героям вы все-таки оставляете их настоящие имена? Нет ли здесь противоречия?

– Да нет, все гораздо проще. Одни герои почти не отличаются от прототипов, как Громов, и вообще скорее функциональны. Другие отличаются очень сильно. Авиаконструктор Олег Антонов вообще не имеет никакого отношения к моему герою, он гораздо младше, но я рад, что возникает такая система зеркал. На самом деле авиашарашкой руководил Андрей Николаевич Туполев, создатель серии самолетов АНТ. Но романный Антонов как раз не похож на Туполева – он в отличие от Королева не был знаком с Кондратюком и к себе его не звал, и вряд ли ему приходили крамольные мысли, которые тревожат Антонова.

– С кем из наших современников можно было бы хотя бы приблизительно сравнить этих героев? Есть такие люди?

– Смотря каких героев. Если речь о тайной сети интеллектуалов, то с одними, а если о любимцах власти, то с другими. К сожалению, любимцы власти сейчас совсем не летчики, не космонавты и подавно не интеллектуалы, но участь их будет именно такой, как у Волчака, и благо тем, кто успеет соскочить, подобно Канделаки. Что касается Кондратьева (Кондратюка) и его перспектив, все зависит от того, будет ли новое московское ополчение. Линия арктического дрейфа сейчас более актуальна: у кого-то есть шанс пересидеть происходящее в чем-нибудь этаком геологоразведочном. Как раз в Арктике, насколько я знаю, сейчас опять полярная экспансия, передовой рубеж, и это крайне символично. Эпохам заморозка всегда присущ интерес к Приполярью, но я предпочитаю не разъяснять этого вслух.

– «Новая газета» назвала роман «моральной критикой современности», а Галина Юзефович, автор «Медузы»*, – «переосмыслением античного мифа о героях, рожденных для вечной славы, но обреченных на неизбежную гибель». Кто оказался ближе?

– Не вижу здесь никакого противоречия. Во всяком романе, к написанию которого автор относился серьезно, присутствует не одна и не две темы. Там есть моральная критика современности, с Еленой Иваницкой я обычно согласен, и есть переосмысление мифа о героях, чья гибель для мифа структурно необходима. Но для себя автор решал несколько иной вопрос: что делать в эпоху, когда понятие совести замещается понятием профессионализма, почему это бывает, надолго ли это (возможно, навсегда), стоит ли вообще работать, если контракт на работу находится в руках Мефистофеля? Есть ли какие-то силы, кроме него, которые еще заинтересованы в данной стране, или Господь от нее отвернулся окончательно? Как можно привлечь его внимание? Что-то из этой области.

– Ваша цитата: «История развивается циклами, волнами. К качеству книги не имеет отношения то, что о ней говорят. Просто в какой-то момент вас ругают, ругают, ругают, потом надоедает ругать – наступает момент, когда вас начинают хвалить… Вот увидите, когда выйдет «Истребитель», его будут ругать. Надеюсь, что он выйдет зимой, когда, может быть, всем будет не до того». Как вы ощущаете, все-таки под какую волну вы попали с этим романом? Какую обратную связь уже успели получить от читателей и критиков?

– К радости автора, подтверждается его давняя мысль о диверсификации как главном направлении человеческой истории. «Истребитель» вызвал разную реакцию в разных слоях. Для кого-то он стал ответом на собственные вопросы, кто-то до этих вопросов еще не дозрел или вообще озабочен другими вещами. Заметно и то, что большинству людей сейчас уже не до литературы, ибо времена наступают жесткие, ставящие со всей остротой вопрос о банальном выживании. Роман интересен тем немногим, чье выживание прямо зависит от личного морального выбора, тем, кто работает у государства на контракте, и тем, кто вытесняется сегодня в нишу героя со всеми вытекающими. Остальные обсуждают не книгу, а автора, и здесь, к сожалению, все уже было высказано не один раз. В любом случае сотня-другая читателей успела высказаться по существу, и мне радостно в очередной раз с ними совпасть.

– Известно, что вы изучили множество источников, работая над романом: газетные публикации, мемуары, документальные биографии, дневники журналистов и очевидцев событий тех лет. Большая часть реплик Сталина в романе была произнесена вождем на самом деле. Было ли что-то в его речи, что вас поразило, что показалось особенным?

– Само желание написать «Истребителя» появилось у меня при чтении дневников Лазаря Бронтмана, особенно после истории с летчиком Алексеевым. Он не очень удачно посадил самолет на глазах у Сталина, попросту говоря, уронил его в реку, и Сталин сказал: «Машина – железо, главное, что сам уцелел». На следующий день он спросил у какого-то осоавиахимовца: «Как там Алексеев? Передайте ему привет». Тот, спеша отличиться, доложил: «Товарищ Сталин, мы его проверили, он сын кулака!» «Ах так, – сказал Сталин. – В таком случае передайте ему горячий привет». Мне это показалось любопытным, ну и как-то… узлы к узлам, как говорится…

– Вы сделали серьезное заявление, что больше не будете возвращаться к советскому проекту и советской истории после этого романа. С чем это связано? Есть ощущение, что все уже написано вами, или устали от этой эпохи? И, кстати, по-прежнему так считаете?

– Ну какое серьезное заявление, помилуйте? Это цитата из предисловия к роману. И там причина названа: себе я все объяснил, а на универсальные объяснения, годные для всех, никогда не претендовал. У меня уже придуманы, да и начаты, некоторые новые книжки, которые уже никакого отношения не имеют к травмам советской истории. Действие одной происходит в конце XXI века, другая посвящена разного рода загадочным личностям и пишется по-английски, а третья вообще посвящена всемирной истории сюжета, называется «Абсолютный бестселлер» и русской действительности почти не касается.

– Своей главной книгой вы назвали книгу «Квартал» и добавили, что она самая продаваемая. Для вас это равнозначно?

– Неравнозначно, поскольку критерием качества книги или писателя для меня никогда не были тиражи или прибыли. Но «Квартал» доказывает (прежде всего мне), что наиболее востребованным жанром остается исповедь, что чем автор откровеннее, тем читатель благодарнее. «Квартал» ведь раскупается не потому, что люди стремятся обогатиться за счет моих духовных упражнений. Опыт показывает, что проделать их вообще решается лишь пятая часть читателей, если не меньше. Большинство читают «Квартал» как роман. Это приятно, а все-таки, друзья, не пренебрегайте: многочисленными проверками доказано, что это работает. Только меньше самодеятельности, больше доверия.

– Как вы думаете, когда будет напечатана ваша поэма «Сестра», какое будет это время?

– Ну вот буду делать книжку поэм, тогда, наверное. Если она мне к тому времени не разонравится.

– Еще одна ваша цитата: «Знание литературы лежит себе где-то багажом, и вы им не пользуетесь, но потом в вашей жизни случается коллизия, когда знание того или иного сюжета вас спасает». Могли бы рассказать, какие книги помогали вам в важные моменты жизни?

– Помогают главным образом стихи, которые припоминаются примерно в тех состояниях, в каких автор их писал. Тогда они оказываются прямо-таки целительными. Из прозы – к вопросу об исповедальности – чаще всего помогают «Исповедь» Августина Блаженного и вторая трилогия Мережковского.

Досье «УГ»

Дмитрий Быков – русский писатель и поэт, публицист, журналист, радио- и телеведущий, преподаватель, просветитель, автор многочисленных лекций по литературе и кинокритик. Лауреат различных литературных премий, среди них – «Большая книга», Бунинская премия, «Национальный бестселлер», Международная литературная премия в области фантастики имени Аркадия и Бориса Стругацких. Дмитрий Быков – автор биографий крупнейших российских писателей и поэтов: Булата Окуджавы, Бориса Пастернака, Максима Горького, Владимира Маяковского. Известен своими оппозиционными политическими взглядами.

*СМИ, выполняющее функции иноагента