На чтение: ≈ 14 мин.В Высшей школе экономики я отвечаю за приемную кампанию и работу со школьниками, поэтому могу подвести некоторые итоги приема по результатам единого государственного экзамена.
Два последних года работа идет особенно активно. Егэшники, как мы их называем, стали составлять значительную часть нашего приема на первый курс. Это примерно треть приема, причем они поступают и на бюджетное, и на коммерческое отделения. Я знаю, какие сомнения по поводу уровня и качества подготовки таких абитуриентов высказывают наши коллеги в других вузах. Но многие об этом говорят абстрактно, а мы следим за тем, как учатся студенты на первом курсе. В прошлом году провели тотальную оценку успеваемости и успешности обучения, и по первому полугодию результаты были таковы, что ни на одном факультете ни по одному предмету средний балл егэшников не был ниже среднего балла других студентов, в том числе и по иностранному языку. Это очень важный показатель, который позволяет сделать такой вывод: во-первых, надо верить результатам сертификата по ЕГЭ, во-вторых, те, у кого высокий балл по ЕГЭ, способны учиться в любом престижном вузе, наконец, в-третьих, егэшники для хорошего вуза – не обуза, они могут стать ядром любого факультета. Например, на нашем факультете социологии из 40 лучших 36 поступали по результатам единого госэкзамена. К сожалению, у нас нет опыта исследований по всему спектру участников ЕГЭ, потому что мы принимаем абитуриентов с высокими достижениями. При этом пересчитываем баллы по своей шкале, поэтому, чтобы получить наши 12 баллов по математике, нужно на едином экзамене иметь 99-100 баллов. Со средним результатом (скажем, 70 баллов) по профилирующим предметам в ВШЭ абитуриенты не идут, хотя нам было бы, наверное, интересно понять, как люди с такими показателями могли бы адаптироваться к нашим высоким требованиям и сделать выводы по всему спектру принимающих участие в ЕГЭ. Самое интересное, что, видимо, ни один вуз не может сделать таких выводов – в одни идут с высокими, в другие с низкими баллами, в результате репрезентативной выборки в целом у высшей школы пока нет.
Мы сделали вывод о том, что доступность к обучению в ВШЭ возросла – у нас появилось значительно больше студентов из регионов. Этот качественный скачок произошел в прошлом году вместе с увеличением регионов – участников эксперимента. В этом году половина заявлений о приеме – из регионов. Причем будущие студенты не приезжают, а присылают документы, это экономит время и деньги семей. Отсюда вывод: если бы не было единого экзамена, многие из наших талантливых студентов у нас не появились бы, они бы просто не поехали в столицу. Хотя у нас есть свой сайт и мы размещаем свою информацию в СМИ, не каждый может принять революционное решение, не зная, что его ждет в далекой Москве.
Очень много разговоров о том, что тестирование должно нормально восприниматься чисто психологически. Но у нас в вузе вступительные экзамены уже давно идут в форме тестирования, упразднена предметная комиссия в традиционном виде – она участвует лишь на стадии демонстрации результатов сдачи вступительных экзаменов. До этого в течение года формируется банк заданий. Те задания, которые мы потом предложим на вступительном экзамене, будут случайным образом сформированы накануне экзамена так, чтобы о них было осведомлено минимально возможное число людей. Тесты-задания по всем предметам формулируются и разрабатываются в самом вузе, они у нас свои. Если будет команда «Всем вузам – под ЕГЭ!», конечно, придется пользоваться общими тестами из Всероссийского банка данных, но пока у нас работает факультет довузовской подготовки, центр, где создаются рабочие группы, которые в течение года разрабатывают, перерабатывают задачи и помещают их в компьютерной базе. Но мы понимаем, что мало придумать хороший тест, нужно проверить его на людях и, поскольку на факультете довузовской подготовки идут занятия, отдельные вопросы предлагаются обучающимся. То, что они познакомятся с заданиями до поступления, не так страшно, ведь потом все соберется в тесты-задания в произвольном порядке. Однако такая работа позволяет выявить неудачные, некорректные или просто плохие, ошибочные задания. К чему я клоню? Мы проводим как бы предэксперимент, зато никто не скажет потом, что в наших тестах есть ошибки или что они неудачные – в отличие от КИМов, к которым у многих есть претензии. Над КИМами нужно постоянно и упорно работать, тогда они будут соответствовать самым высоким требованиям и учителей, и преподавателей высшей школы. Если мы говорим, что у нас должны быть общенациональные тесты для единого общенационального государственного экзамена, то они должны быть на соответствующем уровне.
Во всех странах тесты разрабатывает один центр. У нас же этим занимаются несколько авторских групп, которые выиграли Всероссийский конкурс. Поэтому и идут ожесточенные споры, например, о том, какими должны быть тесты по математике, химии, истории и так далее. Для успеха дела в этом смысле должен быть справедливый конкурс разработчиков и открытое обсуждение результатов. Например, есть Центр тестирования, имеющий уникальный опыт по этой технологии, разветвленную сеть, есть и коллективы-конкуренты. Споров никаких – пока он лучший, так должно быть и в случае с КИМами. В конкурентной борьбе должны побеждать лучшие.
Копья ломаются в основном на вузовских вступительных экзаменах. Спорят о том, насколько хорошо тест по ЕГЭ помогает вузу отобрать подходящего ему студента. Мы берем на входе «темного абитуриента», репутация вуза в конечном счете зависит от этого набора, и в какой-то мере мы рискуем. Российская высшая школа принимает в год миллион двести тысяч студентов. Все ли они талантливые, одаренные? Конечно, нет. Могут ли вступительные экзамены (три, четыре, пять, даже семь!) отобрать одаренных? Нет. Отбор должен идти другими способами: через конкурсы, олимпиады, летние школы, другие различные формы. На кого ориентироваться вузам при приеме? На этих отобранных ребят. Нам надо с ними работать, потому что миллион с лишним все равно не охватить, да и нет такого ни в одной стране. Зато все страны заботятся о своей элите, растят, готовят ее. С помощью ЕГЭ нам надо отвечать на другой актуальный вопрос: отбирает ли ЕГЭ ребят, способных продолжать учебу на высшей ступени? На него я уже могу дать утвердительный ответ, поскольку за несколько лет работы убедился: ЕГЭ дает для этого возможность не хуже, а в чем-то даже лучше, чем другие формы отбора. Ну в самом деле, разве сельская учительница ведет этот отбор лучше? Нет. Неужели приемная комиссия вуза ведет этот отбор эффективнее? Нет. ЕГЭ в этом смысле объективнее и прозрачнее.
В свое время мы предлагали проходить двухуровневое тестирование для поступления. Мехмат принимал бы по второму уровню, другие вузы – по первому. Но это проблема отбора для 20 вузов или даже факультетов в стране. Остальные могут принимать по общепринятым тестам. Ведь у нас есть часть С, выполнения которой может быть достаточно для приема в вуз, если эта работа выполнена на высокий балл. Не хотите поступать в вуз – не выполняйте часть С. Я думаю, идея отбора реализована. Хорошо ли она реализована технологически, удачно ли разделение на части А, В и С? Это можно обсуждать, но сегодня все это уже есть. Ведущие вузы говорят, что им недостаточно части С, что она слаба. Но почему тогда не заменить часть С, почему не сделать разные тесты, как это есть в Америке, где для разных вузов разные тесты?
Мы ведь еще и технологически поставили себя в трудное положение. В других странах единые или общенациональные экзамены проводятся как минимум за полгода до окончания школы, есть достаточное время на проверку, результаты заполнения тестов проверяются не в региональных центрах, как это происходит у нас сейчас. Например, в Америке все эти документы свозят в одно место – под Вашингтон, где специальная группа по единым требованиям, единообразно проверяет все работы всех американских выпускников, выполненные в единое время. Мы же пытаемся сохранить традиционное время сдачи экзаменов на аттестат зрелости и сроки поступления в вузы. В результате нам фактически надо сделать все это за две недели. Хорошо, что есть компьютерная техника, без информационных технологий вообще ничего не получилось бы. Но сколько людей приходят к нам, не успев получить аттестат! Спрашивается, а зачем им выдают свидетельство, да еще с несколькими степенями защиты, со сроком действия в течение года, если есть федеральная база свидетельств? Сделал запрос в базу и получи данные, причем более точные, чем аттестат, который, к слову, ловкие люди могут и подделать.
Между тем из-за всех этих недостатков до сих пор идет спор, нужен нам ЕГЭ вообще или нет. Проблема, кстати, не только в ведущих, сильных вузах, но и в слабых, которые хотят принять хоть кого-то. Не секрет, что некоторые вузы берут в студенты тех, кто по тестированию получает чуть ли не 30 баллов. Ведь этот показатель показывает уровень вуза, чего слабые вузы опасаются.
Я думаю, что сама по себе идея ЕГЭ для нашей страны очень подходит, ибо гарантирует доступность высшего образования. Страна все равно тратит очень много средств на выпускной и вступительный экзамен. Здесь же она их экономит, а самое главное, экономятся средства семьи.
Думаю, что нам надо следовать за Европой, где высшее образование общедоступно и бесплатно, потому что это тоже экономически выгоднее, чем платить четыре года молодым людям пособие по безработице. Для государства, которое стоит на ногах, выгоднее вложиться в сферу образования, социализировать свою молодежь. Россия с ее копеечным пособием по безработице, которое к тому же невозможно получить, судя по всему, пока на такое пойти не может. Но она может пойти на другое – сделать прием в вузы справедливым и общедоступным, а качество обучения – высоким, достойным нашей страны.
Григорий КАНТОРОВИЧ, проректор Высшей школы экономики
Выбор читателей
Комментарии