Дискуссионный клуб. Единственная альтернатива тоталитаризму?

Когда я слушаю рассуждения о том, есть ли в нашей стране гражданское общество, я вспоминаю притчу о куче: один камень – это не куча, два камня – тоже не куча, а когда же будет куча? У нас, мне кажется, такое же положение с гражданским обществом. Есть в каждом регионе целый ряд общественных организаций, но они еще не могут составить развитое гражданское общество. То же самое можно сказать и о Перми. Есть и определенные успехи. К ним я отнес бы продвижение проблемы социального сиротства.

Первые шаги

Это происходило примерно два года назад, когда некоммерческое партнерство «Пермская ассамблея», которое объединяет девять наиболее влиятельных общественных организаций, решило заняться этой проблемой. Нашли средства для проведения экспертизы, оценивания ситуации. Разработали проект ее реализации. Экспертиза показала, что даже с финансовой точки зрения оставлять эту проблему без внимания нецелесообразно. Получается, что содержание одного ребенка в детском доме стоит дороже, чем выделение средств на ребенка, который отдан на патронажное воспитание, когда воспитатели получают заработную плату. Как бы ни казалось странным, что родители воспитывают своих детей бесплатно, а здесь за это еще будут получать деньги. В целом идея оказалась гораздо выгоднее обществу еще и в финансовом отношении. Хотя, конечно, это не главное.

Главное то, что дети-сироты будут социализироваться, они уже не будут похожи на воспитанников детского дома, девять десятых которых просто не находят себя или опускаются на самое дно жизни.

Что было после экспертизы? После разговора с администрацией Пермской области наша ассамблея получила поддержку в этом деле. Была разработана программа реформирования этой сферы, и теперь ею занимаются общественные организации. Программа признана региональной.

Ситуация с детьми-сиротами в городе меняется. Все больше и больше ребят отдаются не в детские дома, а на патронажное воспитание, хотя пока старая система не разрушена.

Наша ассамблея также выступила с инициативой проведения общественных слушаний по проблеме реформирования образования. Они были проведены в октябре прошлого года. В результате такого разговора все выиграли. И органы образования, и педагоги, и общественность. При распределении средств между школами не учитывался их расход на материально-техническую базу. Получалось, что некоторая экономия на зарплате, могла быть использована на ремонт. Это даже с правовой точки зрения недопустимо.

Какие общественные организации могут составлять гражданское общество? Если некоммерческая организация занимается какими-то частными интересами, не связанными с защитой интересов граждан, она не может быть составляющей этого общества, которое у нас делает первые шаги.

Андрей СУСЛОВ, директор Центра гражданского образования и прав человека

Только на равных

Мне хочется начать с высказывания: слабый ищет причину своих неудач в ком-то, а сильный в себе. Я хочу рассуждать с сильной позиции и говорить не о том, как нам мешают представители власти, как нам трудно с ними работать, – это многие участники общественных организаций знают. К тому же наша власть так легко играет в поддавки, ее так просто критиковать, что даже неохота. Мы хотели бы сказать о том, что наши неправительственные организации могли бы воспользоваться теми возможностями, которые нам сейчас предоставляет Организация Объединенных Наций и Совет Европы и внутри нашей страны.

Наш президент в своем федеральном послании говорил о гражданском обществе. Это словосочетание стало общеупотребительным. Надо внедрить в мозги наших власть имущих и наших сограждан.

Считаю, что наша организация является костяком гражданского общества, к которому примыкают и новые объединения, некоторые из них не отвечают его смыслу и назначению.

Существует проблема сотрудничества правозащитников с властью. Особенно во взаимоотношениях с чиновниками. Сейчас ситуация улучшилась. А в 1996 году, когда мы только начинали, в некоторых областях нас не воспринимали как определенную общественную силу. Они не понимали, чем мы занимаемся, кто мы такие.

Сегодня следует сказать, положение изменилось, сотрудничество с властными структурами налаживается, правда, в некоторых регионах правозащитники по-прежнему встречаются с непониманием. Однако дело не только в представителях власти, дело и в нас самих. К сожалению, некоторые уверены в том, что если мы представляем неправительственную организацию, то всегда должны противостоять власти. Ничего подобного. Надо противостоять только тогда, когда не удается с нею сотрудничать на равных. Но мы еще те фрукты, не с каждым из нас удается договориться. Но главная проблема, главная сложность для правозащитников при сотрудничестве с властью – найти ту грань. Мы не позволим поставить себя в положение младшего брата. Она должна привыкнуть к нам как к равным партнерам. Нам следует разговаривать тактично, настойчиво и не роняя достоинства. У нас уже немало правозащитных организаций, которые научились сотрудничать на уровне партнерских отношений. Других мы должны учить не быть просителями, но и не стучать кулаком по столу.

Людмила АЛЕКСЕЕВА, председатель Московской Хельсинкской группы

Чем «сообщество» отличается от «населения»

Вот уже добрый десяток лет как достоянием русского языка стал термин «гражданское общество». Между тем до сих пор он имеет много общего с понятием «теория относительности». В смысле: слышали все, но что это такое, мало кто понимает. Удивительно – мы заболтали термин мирового значения до того, как сумели понять его значение. Между тем именно гражданское общество является чуть ли не единственной альтернативой тоталитарному жизнеустройству. Знаете, почему среднестатистический россиянин не может понять суть западной демократии? Потому что в его сознании отсутствуют «рецепторы», способные зафиксировать феномен этого понятия. Слепому человеку невозможно объяснить, что такое свет, глухому – что такое звук. Человеку, чье сознание основано исключительно на тоталитарных стереотипах, невозможно объяснить, что такое демократия.

Совсем недавно, проводя теледебаты со старшеклассниками Томска (замечу, все они были отличники и ходили в лучших учениках), мы задали вопрос: «Кто главный в России?». Версий было немного: президент, правительство и лишь одна очень робкая идея насчет народа. В конце концов сошлись на том, что главным в стране должен быть, конечно, народ, но исполнять свои властные полномочия он может только через президента и правительство. Как говорится, «устами младенца глаголет истина». Тут-то и обнаружилась главная особенность нашего национального менталитета – как нация мы склонны делегировать все свои социальные полномочия наверх: царю, Политбюро, президенту. Мы все время ищем доброго менеджера, вместо того чтобы самим стоять на страже собственных интересов. Привычка эта уходит своими корнями в седую старину. Помните летописи? Не было на Руси «наряду» (порядка, значит), вот и обратились славянские вожди к варяжским князьям за помощью. Мысль, кстати говоря, была очень здравая: Рюрик по всем замыслам был действительно наемным менеджером и никак не посаженым царем. Ему и его дружинникам запрещалось иметь земельные наделы, а содержание заморского князя и его войска определялось строго установленным «даром». К сожалению, теория с практикой разошлись.

Для того чтобы понять, как работает западная демократия, есть смысл обратиться к историческому опыту Соединенных Штатов Америки. Возьму на себя смелость пересказать лекцию профессора Йельского университета Пола Бракена, в которой, на мой взгляд, можно увидеть не столько структуру, сколько динамику и логику функционирования гражданского общества. Свою лекцию профессор начал с утверждения, что Америку создали для себя богатые белые мужчины, а также с тезиса о том, что США, в отличие от всего остального мира, изначально имели сильный бизнес и гораздо менее сильную государственную власть. Такое положение дел достаточно долго устраивало американского обывателя, пока самые сильные бизнесмены не разделались со своими конкурентами. В результате «естественного отбора» в начале прошлого столетия в Америке появились первые настоящие монополисты.

Прошу обратить внимание на одну существенную вещь – американцы не передали полномочия распоряжаться своей судьбой ни бизнесу, ни государственной власти. Они создали третью суверенную силу – институты гражданского общества, построенные на самой страшной для тоталитаризма технологии – технологии самоорганизации свободных граждан. Именно поэтому из века в век российское население так и остается населением, не превращаясь в самодостаточное, способное к самоорганизации сообщество.

Сам по себе термин «сообщество» (английская версия – «community») абсолютно не «цепляет» наше сознание по той лишь причине, что у нас нет национального аналога этому слову. Хотя аналог есть. Это слово «мир» – «делать всем миром». Вот только всем миром мы обычно не без успеха воюем, справляемся с бедами и т.п. Строить нормальную жизнь всем миром мы еще не научились.

Мы наивно верим, что стоит только выбрать правильного начальника, как жизнь наладится сама собой. Вместо того чтобы ежечасно бдительно стоять на страже собственных интересов, мы надеемся на чудо революционных преобразований, то расстреливая ни в чем не повинную царскую семью, то клеймя позором Сталина, на похоронах которого рыдали еще вчера всем Советским Союзом.

Впервые оказавшись в Голландии, я сделал для себя удивительное открытие. Оказывается, если в одночасье отключить все насосы, которые откачивают воду из отвоеванных у моря земель, то вода немедленно вернется, поглотив целые города, фабрики, леса, парки, угодья – все, что было создано за столетия трудолюбивым народом. Пользуясь «принципом голландской дамбы», можно сказать, что тоталитарная система жизнеустройства немедленно возвращается, когда общество отказывается от ежечасной сознательной самоорганизации.

У демократии есть один очень неприятный недостаток – уж больно хлопотное это дело! С утра до вечера нужно ворочать мозгами, самостоятельно разбираясь, кто тебе врет, а кто действительно заботится о твоих интересах. Вот и Уинстон Черчилль не любил демократию. Так и говорил: «Дерьмо это – ваша демократия». Правда, добавляя при этом: «Жаль, что лучше человечество ничего не придумало».

Далее хочу привести цитату из книги К.Поппера «Открытое общество и его враги». Кто до сих пор не понял, в чем проблемы российской демократии, лучшего объяснения не найти нигде:

«Совершенно несправедливо винить демократию за политические недостатки демократического государства. Правильнее было бы обвинить в этом самих себя, т.е. граждан демократического государства… Институты как крепости: их надо хорошо спроектировать и населить».

Кем мы собираемся населять неокрепшие институты российской демократии, даже если они очень качественно спроектированы? Гражданами с советским менталитетом?

Анатолий ЕРМОЛИН, депутат Государственной Думы

Мы в начале пути

Когда кто-то из политиков, депутатов, телекомментаторов говорит о том, что у нас в стране еще нет гражданского общества, я готова с ними поспорить и доказать, что они не правы. В качестве аргументов приведу несколько примеров. В середине 80-х годов мой младший брат служил в армии. Когда подходил срок его службы, мои родители сильно забеспокоились о том, вернется ли парень домой здоровым, или пострадает от «дедовщины». Помню, когда моя мама обратилась с таким вопросом к нашему хорошему знакомому, который часто бывал в нашем доме, то он очень уверенно сказал: «Да что вы, какая там дедовщина, это клевета на нашу армию, и эти слухи разносят те, кто всеми силами старается увильнуть от этой обязанности». Тем самым они пытаются оправдать себя в глазах честных людей. Родители и впрямь подумали, что это наговоры и что все будет хорошо. Однако, вернувшись со службы, Юра чувствовал себя больным, жаловался на головные боли, не мог продолжать учебу в вузе. На вопрос, что с ним случилось, брат отвечал одной и той же фразой: случайно получил травму во время боевой подготовки. Пришлось поверить. И только в начале 90-х годов он рассказал все, как было на самом деле. Юрия жестоко избивали старослужащие. Оттого и начались у него головные боли, от которых он лечился почти 10 лет. Почему парень скрыл от нас истинную правду? Да потому, что ему запретили это делать перед самой демобилизацией. И только когда система ослабла, он понял, что это больше не является тайной. Впрочем, кто тогда смог бы ему помочь? Независимых от государства свободных объединений не было.

Сейчас другое дело. Мой двоюродный племянник вместе с сослуживцами вынуждены были бежать из своей части по той же самой причине. Они обратились в Союз солдатских матерей. Там их проконсультировали, посоветовали, как составить заявление в военную прокуратуру. В результате ребята не были наказаны и были избавлены от дальнейших издевательств. Им разрешили дослужить в другой части. Или еще пример. Мою бывшую ученицу незаконно уволили с работы, объяснив, что ее должность сокращается, а на самом деле на ее место через несколько дней взяли другого человека. Тогда она обратилась в правозащитную организацию, и там ей помогли через суд восстановиться на работе.

Конечно, наше молодое гражданское общество не имеет еще столь разветвленной сети, как в большинстве стран с развитой демократией. Но мы на пути к этому. И насколько скоро добьемся такого же уровня, зависит от каждого из нас.

Ирина ОВСЯННИКОВА, учитель истории, Московская область