Девять кругов ада. 90-летняя мать и ее сын оказались по разные стороны границы

Мы продолжаем тему о проблемах миграции, затронутую в январском номере нашей газеты («УГ», № 4 от 28. 01.03). Тем более что совсем недавно депутаты Госдумы попытались внести поправки в Закон о гражданстве. Нужны или не нужны нам мигранты? И можно ли называть мигрантами наших с вами соотечественников, таких же русских по крови, культуре и традициям людей, как те, кто живет в Москве, Владимире или Твери?

Комментарий «Уû редакцию продолжают приходить письма от людей, чьи семьи оказались разорванными, живущими по разные стороны границы. Среди них очень много учителей. «Я гражданин России, работающий пенсионер, воспитатель Малаховского детского дома Ярославской области, – пишет Вадим Иванович Козлов. – Ко мне приехали дочь и жена с Украины, так уж получилось, что мы оказались гражданами разных стран. Когда же наконец выйдет инструкция, по которой мои дочь и жена смогли бы получить вид на жительство, а потом и гражданство? Сейчас они находятся в бесправном положении, жена не получает пенсию, дочь – одиннадцатиклассница не сможет поступить на бесплатное отделение вуза». Бывшие граждане Советского Союза оказались на правах всех остальных обитателей планеты.Оказалось, точка в споре о порядке регулирования миграционных процессов в России еще не поставлена, потому-то и нет долгожданных народом инструкций. Так, в начале апреля совместными усилиями правые, левые и «яблочники» пытались провести в Госдуме поправки к действующему Закону «О гражданстве РФ». Инициатива депутатов Виктора Похмелкина и Сергея Юшенкова была направлена на то, чтобы облегчить получение российского гражданства бывшими гражданами СССР, оказавшимися после его распада в различных странах СНГ и Прибалтики. Депутаты засомневались в правильности концепции действующего закона, их смутил пятилетний срок непрерывного проживания с момента получения вида на жительство, который необходим для претендента на гражданство. В свою очередь зампред фракции СПС Борис Надеждин предложил не придавать закону обратной силы и не считать такой срок обязательным как для въехавших на территорию РФ до 1 января 2001 года пожилых людей, бывших ранее гражданами Советского Союза, так и для тех, кто подал соответствующее прошение до 1 июля 2002 года. Законопроект, предложенный Виктором Похмелкиным и Сергеем Юшенковым, набрал в свою поддержку только 196 голосов – при пяти «против». Законодательная же инициатива группы депутатов, от имени которых выступил Борис Надеждин, была провалена с результатом: 204 – «за», 1 – «против».

От сумы и тюрьмы не зарекайся. И от нелегкой доли мигранта, как оказалось, тоже.

…Калуга – город небольшой, сохранивший еще с давних времен купеческую основательность и неторопливость. Казалось бы, какие тут иностранцы, не Москва ведь, работы и калужанам не хватает. А вот надо же – местный ОВИР с нынешних пор, когда любому жителю СНГ, пересекшему границу России, надобно зарегистрироваться, напоминает Мекку или Иерусалим. Приемных дня на неделе всего два и лишь с 14.00 до 17.30.

Еще часа за два до того, как можно было зайти в заветный кабинет, под дверями собралась солидная очередь, напоминавшая по своей национальной пестроте канувшие в Лету времена 15 республик – 15 сестер.

– Хотите зарегистрироваться, – уставшим голосом сообщила мне немолодая женщина, – приходите в полночь.

– Только не думайте, что шутим, – отозвался откуда-то из глубины мужской голос с армянским акцентом, – я вот в два часа ночи пришел, был вторым.

Вавилонское столпотворение, лагерь беженцев, Ноев ковчег, какие только сравнения не лезли мне в голову. Плакали малолетние дети, ругались молодые, которым пришлось отпрашиваться с работы, чтобы зарегистрировать своих гостей, старики же безропотно, с многолетней привычкой все терпеть, сидели под дверями, уставившись в одну точку.

Кроме своих «эсенгешных» соседей, лидерами среди которых были украинцы, узбеки и армяне, с удивлением обнаружила я и целую группу вьетнамцев, и, надо сказать, не малочисленную. Выяснилось, они тут торгуют бельем – женскими лифчиками и трусиками, дешевой посудой, джинсами.

– Понаехали тут, – недружелюбно хмыкали славянского типа женщины в сторону стайки вьетнамцев. Одна из вьетнамок, совсем девочка, была беременная, животик уже явно выпирал, но даже уступить место – стульев в коридоре было всего четыре – ей явно никто не собирался.

Такое обилие народу стало понятным после того, как выяснилось: дабы зарегистрироваться, нужно не просто заплатить пошлину государству, пусть и небольшую, но все же деньги, представить свои документы, а также ордер на жилье и заявление от его владельца, где будет временно проживать гость из СНГ, но еще и привести собственника жилья. Не дай бог квартира не приватизирована, тогда мороки и вовсе не оберешься. Попробуйте-ка собрать подписи всех совершеннолетних прописанных да еще заверить все это в домоуправлении.

– А если махнуть рукой на все эти девять кругов ада и не регистрироваться? – поинтересовалась я у нервничавшей дамы интеллигентного вида .

– Тогда штраф на границе придется платить, причем сумма его на некоторых пограничных пунктах доходит до 200-250 долларов, где я такие деньги возьму? – расплакалась женщина. Оказалась, она учительница. Преподает русский и литературу, русская по крови, живет на Украине, в Донецке. Приехала сюда к матери и сестре.

– Понимаете, – всхлипывая, рассказывала она, – я маму уже три года не видела, сестра – гражданка России, а мама из Азербайджана приехала в Калугу, получила вид на жительство, а гражданства у нее до сих пор нет, и на Украину она поехать не может, не пропускают ее на границе с этим видом на жительство. Если бы знала, что здесь такая беда, я бы не поехала. Уже дважды прихожу, в прошлый раз прямо передо мной дверь захлопнулась, время работы кончилось, они же ни на минуту после работы не остаются. А у меня билет на завтра, если не зарегистрируюсь, либо оштрафуют, либо потом занесут в черный список нарушителей, и все – путь в Россию заказан, больше маму вообще никогда не увижу…

– А у меня тут 90-летний отчим, – услышала наш разговор немолодая уже женщина, – я к нему каждые три месяца езжу, и теперь вот такая канитель. Прошу его – поехали на Украину, а он уперся – хочу, чтоб кости мои на Родине лежали. Ну что его с этим новым законом – на произвол судьбы кинуть?..

До закрытия кабинета, гарантирующего право на законную жизнь в России, оставалось не больше часа. А из записавшихся 70 человек прошли лишь 40.

– Я все равно зайду! Что они над людьми издеваются? – кричала раскрасневшаяся от нервного возбуждения женщина, как оказалось, сестра той, из Донецка. Ей даже удалось остановить парочку мужиков-армян, рвавшихся без очереди. Правда, те с угрожающим видом пообещали с ней «разобраться».

– Наверное, придется с мужем разводиться, – с отчаянием почти что крикнула на весь коридор замотанная, бедно одетая, еще моложавая женщина. У меня восьмимесячный ребенок, а я – иностранка теперь, русская из Казахстана, а муж – коренной калужанин. Уже и документы все собраны, а вид на жительство не дают, нет инструкции. А без него – ни пособия на ребенка, ни на работу устроиться, не дай Бог заболеть мне или ребенку, в больницу никто ведь не возьмет, да еще теперь мука с этими регистрациями. Не могу больше, поеду домой…

Если звезды зажигают, значит, кому-то это надо. Кому же понадобилось так немилосердно разделять и разрывать людей, разбивать семьи и судьбы? И речь тут не о том, нужен закон о гражданстве или нет. Конечно, нужен. Но не такой! Вонзившийся точно острый нож в людские судьбы. Неужели мало миграционной карты, выдаваемой на границе, как это делают наши соседи-украинцы. А если уж без регистрации ОВИРов никак не обойтись, то почему бы не сделать их работу ежедневной? И регистрацию выдавать не на три месяца, а хотя бы на полгода.

– А почему не оформляете вид на жительство? – поинтересовалась я у сотрудницы ОВИРа.

– Нет инструкции из Москвы, – отпарировала она с явным удовольствием, – и неизвестно, когда будет, ждите…

Доказывать и объяснять что-либо бесполезно, сотрудники ОВИРов – лишь исполнители железной воли государства. Но не ошибочна ли эта воля? И, может, пока не поздно, пора, остановиться? И повнимательнее приглядеться к стоящим в очередях в ОВИРах по всей нашей огромной стране и не отметать своих же русских, оказавшихся по другую сторону баррикад во враждебных странах? И не разбивать семьи, не разделять мужей и жен, детей и отцов?

…А у меня перед глазами до сих пор стоит согнутая жизнью 90-летняя бабуля. Седая, как молоко с голубыми по-стариковски глазами и сморщенным, как печеное яблоко, лицом. Я помню ее безропотно сидящей на стуле, потом стоящей под железной дверью ОВИРа, опирающейся на свою простую деревянную палку.

– Сядьте, бабуля, не стойте, – кидают ей на ходу работницы ОВИРа – молодые и выхоленные. – Не стой, мать, – кричат армяне, – не мешай проходить. Ее, бедную, толкают и пинают со всех сторон, а она, коренная жительница Калуги, вынесшая на своих плечах войну, вырастившая пятерых детей, все стоит и стоит, не сердясь, не крича, не проклиная и не сетуя. К ней приехал ее единственный оставшийся в живых сын. Приехал с Украины, а значит, иностранец. Так вот судьба сложилась, она гражданка России, сын – Украины. И теперь она стоит уже третий день под дверями ОВИРа, чтобы разрешили ему остаться с ней или хотя бы недолго побыть, ей ведь осталось уже совсем немного…