На чтение: ≈ 17 мин.Я хочу рассказать о том, как в 1918 году в Чите мною случайно была найдена, а затем развернута игра «Экспедиционный корпус» (Э.К.), игра детей в возрасте 10-14 лет, игра, в которой приняли участие свыше 700 ребят.
Дело было так.
В качестве преподавателя географии в школе I ступени я рассказывал ребятам о том, как Стенли с сотней носильщиков пересек Африку от океана до океана. Обо всех горестях этого путешествия я рассказывал так живо, что глазенки ребят блестели. И вот, заканчивая рассказ, я до некоторой степени неожиданно для себя и для них сказал: «Ребята, а нам самим хочется делать что-нибудь подобное? До Африки далеко, ну а вот пересечь Забайкалье от края и до края разве мы не могли бы, частью пешком, частью на лошадях, частью на поезде, основательно подготовившись к этому? Кто из вас хотел бы принять участие в этой экспедиции, пусть поднимет руку». Все ребята с серьезными лицами, с горящими глазками подняли руки.
В тот же день, а это было в марте месяце, у меня составился план использования в целях воспитания бродяжнических инстинктов и интересов ребят. Я решил широко развернуть работу и произвести организацию ребят для этой цели в городском масштабе.
И вот в течение следующей недели я обошел все большие учебные заведения в Чите, с разрешения администрации вызывал учеников 1-4-х классов в зал и обращался к ним с речью. Повторив вкратце рассказ о Стенли и закончив его, как выше было указано, я продолжал: «Итак, ребятки, объявляю себя начальником экспедиции, даже не экспедиции, а целого «Экспедиционного корпуса», так как нас будет много, быть может, несколько сот человек, которые отправятся года через два в наше великое путешествие через Забайкальскую область.
Эти весну и лето и следующие весну и лето мы будем лишь производить подготовку, подниматься на соседние сопки, приучаться ходить и выковывать железную товарищескую дисциплину. Без дисциплины самый крепкий камень превращается в песок, а самая высокая скала – в груду щебня. Без дисциплины мы только опозорим себя и наш Экспедиционный корпус. Вот почему, ребятки, я буду записывать в корпус только хороших, надежных ребят, поэтому те из вас, кто в классе, дома или на улице немного подхулиганивают, постарайтесь от этого отвыкнуть в эти два месяца до наших походов и окончательной записи. Хулиганчиков я не возьму, иначе они исхулиганят весь наш Экспедиционный корпус».
Эти слова о хулиганах отразились на дисциплине во всех школах. Я это чувствовал даже на улице, когда ко мне, запыхавшись, подбегал какой-нибудь мальчик из неизвестной мне школы и терпеливо начинал оправдываться: «Дядя Кеша, вот про меня вам будут говорить, что я вчера хулиганил в классе, так это неверно, это не я, а он сам» и т.д. «Ну ладно-ладно, до мая месяца еще далеко, посмотрим», – отвечал я. Таких случаев было довольно много.
«Потом, ребятишки, я не возьму в корпус маленьких курильщиков. Я по опыту знаю, что на них нельзя положиться. Они подражают взрослым во всем плохом. Это народ ненадежный». Я делал паузу, а потом с живостью, улыбаясь, говорил: «Или нет, ребятки, вот что; мы их возьмем, но выделим им особый отряд маленьких курильщиков. Они пойдут впереди корпуса, с папиросами, народ будет сбегаться, смотреть на них, смеяться, показывать пальцами, а мы будем говорить: «Мы привели к вам дрессированных обезьян».
Эти слова о «дрессированных обезьянах» с этого момента отравляли всякое удовольствие маленьких курильщиков, с важным видом куривших в уборных между уроками; теперь товарищи показывали на них пальцами и дразнили: «А, дрессированная обезьяна, на веревочке тебя поведут». Курильщики потеряли апломб, и, вероятно, число их везде сократилось.
А я продолжал свою речь: «Но, ребятки, пусть лучше обезьяньего отряда у нас не будет. А вот настоящие отряды, полезные для нашего дела, нам будут нужны. Вы знаете, что во всякую экспедицию непременно берут разных ученых. Они все изучают, все описывают. Вот и у нас в Э.К. будут целые отряды таких ученых: ботаников, геологов, зоологов и т.д. Кто из вас собирал коллекции растений или камней или насекомых? (Поднимается на всю школу 30-40 рук.) Хорошо, но только, ребятки, знайте, чтобы поступить в отряд ученых, мало собирать коллекции, нужно еще кое-что знать о растениях, камнях и насекомых. Я дам вам программы в эти отряды, подготовьтесь и держите испытания.
Впереди у нас пойдет особый отряд разведчиков. Они будут показывать нам путь. Кто желает поступить? (Целый лес рук.) Нужно знать, чтобы поступить, 5 созвездий на небе и немного о солнце, звездах, Луне и планетах и еще определять страны света без компаса, по разным предметам.
Потом пойдет отряд инженеров (на экзамен принести 5 моделей мостов разных систем).
Затем будет идти отряд санитаров (знать перевязку и способы помощи в несчастных случаях), отряд поваров (уметь готовить 4 блюда), отряд рыболовов, охотников, сапожников, музыкантов, конюхов, так как у нас будет свой обоз, и другие отряды.
Любопытно, что из профессий наиболее популярными при голосовании оказались после разведчиков конюхи, охотники и рыболовы, затем шли санитары, ученые, музыканты, летописцы, сапожники. Нашлось десятка два мальчишек, которые захотели поступить в отряд прачек.
«У каждого отряда, – говорил я, – будет свой флаг с обозначением его специальности. Этот знак можно вышить и на рукаве рубашки. У всего же Э.К. будет свое знамя: на синем поле семь золотых звезд Большой Медведицы.
У нас будет штаб Э.К., куда войдут начальники всех отрядов. У нас будет свой оркестр балалаечников.
Итак, ребятки, через 2 года мы отправимся в нашу грандиозную экспедицию. Но, чтобы она действительно осуществилась, нужно, чтобы у всех граждан города, и особенно у родителей, сложилось убеждение, что в Э.К. хорошая дисциплина, что там не хулиганы, а хорошие ребята, что их можно спокойно отпускать в экспедицию.
С 1 мая мы начнем нашу подготовку. Всю весну и все лето будем раз или два в неделю совершать походы на соседние горы, отдаляясь все дальше и дальше от города.
Отряды будут упражняться в своих специальностях. Пойдите домой и получите разрешение ваших родителей, а в следующее воскресенье приходите в зал бывшей мужской гимназии, где всем продиктую программы испытаний для поступления в отряды Э.К.».
Обойдя с такой речью почти все учебные заведения Читы, я к концу недели уже волновался, а в ночь с субботы на воскресенье и спал плохо: «Я растревожил около 1000 ребят, что завтра я один буду делать? Удастся ли мне их перекричать, установить порядок?» Утром из трусости и малодушия я взял из физического кабинета рупор и пошел в гимназию.
Но уже во дворе мне было стыдно за мой рупор.
Везде я видел группы спокойно стоящих мальчиков, серьезно обменивающихся вопросами, кто в какой отряд хочет записаться. Зал был полон, и в нем то же спокойное, деловое настроение, и, когда, поднявшись на кафедру, я стал говорить, водворилась абсолютная тишина.
У всех в руках были карандаши, бумага или записные книжки. Я стал диктовать программы испытаний.
Месяц спустя при содействии редакции «Думы Забайкальского Учителя» я издал их в виде маленькой книжечки. В основу их я положил накопление самостоятельных, активно добытых сведений о природе: 10 пород растений в Забайкальской области, 10 насекомых, 10 пород птиц, 10 диких животных, рыб и т.д. Уметь рассказать об их жизни.
Вот содержание этих программ. Закончив диктовку их, сказал: «А теперь я распускаю вас ровно на месяц. Готовьтесь! Через месяц в саду Жуковского около Круглого пруда я с раннего утра и до вечера буду производить испытания для окончательной записи в отряды».
И нужно сказать, что ребята зря этот месяц не провели. Многие из них доставляли немалые огорчения родителям, приставая с вопросами о 5 созвездиях, которые нужно ночью показать на небе и знать немного о планетах, солнце и луне. Родители, далеко не всегда сведущие в этих вопросах, шли в книжный магазин и покупали книжки по астрономии.
То же самое было и с будущими «поварами Э.К.», некоторые стали вертеться под ногами на кухне, приставая с вопросами о 4 блюдах, которые требуются по программе.
Ботаники рылись в определителях и лезли с вопросами к учителям. Будущие рыбаки и охотники охотились за рыболовами и охотниками в городе, стремясь получить нужные им сведения о 10 породах и о способах ловли и охоты.
Когда через месяц с помощью нескольких учащихся школы II ступени я произвел в саду эти испытания, я убедился, что вся эта масса ребят проделала большую работу. Многие экзаменовались для поступления в несколько отрядов.
Начальным результатом опыта я остался вполне удовлетворен.
Теперь предстояла работа по внутренней спайке этой массы ребят. Э.К. был разбит на отряды, и вот в начале мая мы стали совершать походы на соседние сопки. В основу этих экскурсий я положил метод групповых соревнований. Но время для таких экскурсий было весьма неблагоприятное. Два больших препятствия стали на пути: дороговизна обуви и Гражданская война. Первое препятствие почувствовалось мною уже в апреле. В школах, где я занимался, а часто на улице, ко мне обращались с просьбой или жалобой: «Поговорите с мамой… не хочет пускать… говорит – сапоги разорвешь».
После первых экскурсий число таких обращений увеличивалось. Сапожный вопрос в 1918 году стоял особенно остро. Было грустно констатировать, как из-за этого сокращается число членов Э.К. Но если первое препятствие все же не в силах было совсем парализовать мой опыт, второе препятствие было уже непреодолимым. В мае 1918 года Гражданская война с каждым днем разгоралась. Советская власть Читы ввиду появившихся в области семеновских банд жила настороженной жизнью. За городом на горе стояла батарея, в окрестностях разъезжали патрули. Накануне одной экскурсии я пошел к военкомиссару, рассказал ему о моих выводах детей за город и спросил: «Не опасно ли теперь? Не будет ли издали большая группа детей принята за семеновскую банду, не обстреляют ли нас с соседней горы?»
Он подумал и сказал, что поручиться не может, что лучше обождать немного времени.
Само собой разумеется, я не мог взять на свою совесть ни единую загубленную жизнь из числа доверившихся мне. С грустью в душе я пришел на следующий день к собравшимся отрядам Э.К. и сказал, что до успокоения в городе распускаю Э.К. О новом сборе оповещу через газеты. Трудно описать, какое тяжелое впечатление произвело это на них. Многие со слезами на глазах, окружив меня, пробовали отговорить от принятого мною решения, но я был непоколебим и распустил их.
Ни летом 1918 года, ни в последующий период семеновской реакции я не возобновлял своего опыта по тем же причинам, на которые указал выше. Но я знаю, что если бы я или кто-нибудь другой в Чите или в другом месте попробовал бы снова возобновить эту длительную серьезную игру в Э.К. и особенно стал бы опираться на сочувствие и помощь работников отделов просвещения, то результаты были бы еще более удовлетворительными.
Эта игра, едва лишь прикоснувшись к могучей силе природы в душе ребенка – к атавистическому инстинкту бродяжничества, сразу же развернулась в игру детей в масштабах города. Сделать эту игру еще более яркой и притягательной, насытить ее социально-альтруистическими устремлениями, элементами политграмоты и трудовыми процессами – не значит ли это, с одной стороны, пойти на помощь школе, изнемогающей под тяжестью хозяйственной разрухи, не значит ли это стать на рельсы какой-то новой педагогической системы, опирающейся на биогенетическую теорию и использующую групповое соревнование как метод образовательно-воспитательной работы.
И.Н.ЖУКОВ
Итоги одного педагогического опыта
Впервые опубликовано: журнал «Народное просвещение».
1923 год. №6
Досье «УГ»
Этот фантастический текст написал учитель географии из революционной Читы. Имя Иннокентия Николаевича ЖУКОВА (1875-1948) в современной России почти ничего никому не скажет. А ведь до революции работы этого талантливого русского скульптора ценили Бурдель и Роден, Репин и Коненков. Один из основателей Общества содействия организации мальчиков-разведчиков «Русский скаут» и переводчик книги Баден-Пауэлла «Руководство по скаутингу», он в 1922 году встал у истоков Всесоюзной пионерской организации, сообщив ей именно те внешние скаутские атрибуты, по которым большинство из нас вспоминает свое пионерское детство. Последние 20 лет своей жизни Жуков никак не участвовал в детском движении. Но, может быть, это и не так, просто мы об этом, как обычно, ничего не знаем.
Выбор читателей
Комментарии