Демократия или принуждение? В учебных заведениях Европы и России все чаще говорят о страхе как методе воспитания

Известный немецкий педагог Бернхард Бюб поделился с журналом «Шпигель» своими взглядами на воспитание. Интервью с педагогом о страхе как средстве воспитания, опубликованное в Германии, вызвало бурную полемику в Западной Европе. Тему поддержал ряд российских СМИ – она оказалась интересна и нашему обществу. Вопросы, заданные немецким журналом господину Бюбу, мы независимо от первоисточников переадресовали члену-корреспонденту Российской академии образования, ректору Гуманитарного университета профсоюзов профессору Александру ЗАПЕСОЦКОМУ. Возможно, у русского и европейского образования общие проблемы? Решайте сами.

Обучить – еще не значит воспитать личность

– Показывали бы школьники более высокие результаты, если бы их воспитанию уделяли больше внимания?

Бюб: В Германии мы слишком много говорим об образовании и слишком мало – о воспитании. Ведь что приводит человека к успеху в школе и в высшем учебном заведении? Чувство собственного достоинства. А это следствие правильного воспитания. Главные ценности нашего общества – справедливость, свобода, правда. И вторичные добродетели – послушание, пунктуальность, любовь к порядку… Когда вторичные ценности больше ничего не значат, это наносит обществу огромный ущерб. Происходит перекос то в сторону авторитарного стиля воспитания, то в сторону попустительства. В области педагогики немцы в течение последних 40 лет слишком большое место отвели любви. Оказалось, что ее одной недостаточно. Теперь придется опять обратиться к дисциплине.

Запесоцкий: Российская школа – это один сплошной урок безответственности. Длина его – от 8 до 11 лет. В советской школе дети еще чего-то боялись. В постсоветской царит абсолютная безнаказанность. Практически нет такого поступка, за которым следовало бы исключение из школы. Даже не знаю, что бы это могло быть: ограбление школьной кассы? Вряд ли… Начальство говорит учителям, что детей нельзя выгонять, потому что они пополнят на улице ряды криминальных элементов. Таким образом, школа превращена в полукриминальный отстойник. Квазирыночные механизмы только ухудшают дело: за деньги детям ставят любые оценки. Теряется мотивация к знаниям, к упорной работе. И ребенка, и молодого человека надо воспитывать. Причем суровым образом.

– А как же быть с тем, что называется любовью к детям?

Бюб: Я долгое время считал, что для воспитания детей любовь важнее дисциплины. Я был приверженцем идеи, что детям нужно предоставлять максимально возможную свободу самоопределения, причем в максимально демократичной среде без всякой иерархии. Опыт показал, что я был не прав, и мне пришлось не без труда расстаться с прежними иллюзиями. Я все больше убеждался, что дисциплина – это основа воспитания.

Запесоцкий: Любить студента – это не значит сюсюкать с ним. В вузе должна моделироваться ситуация, с которой выпускник столкнется на рынке труда. А там порядок и организованность – ключи к успеху. На первом курсе любой бездельник расскажет вам, что он креативная, творческая личность, что добьется успеха за счет исключительной одаренности, а не за счет серого, рутинного труда. Если вы такого не перевоспитаете систематической «поркой» – получится обычный неудачник. Наказывать людей всегда неприятно. Но это одно из проявлений любви.

«Будем есть китайскими палочками»

– Дисциплина может сделать детей счастливыми?

Бюб: Дисциплина открывает двери к счастью, которое дают человеку предпринятое усилие и успешный результат. Это чувство знакомо каждому, кому случалось победить в футбольном матче, безошибочно исполнить сонату или взобраться на вершину горы. К тому же дисциплина может оказать целительное воздействие на лишенных ориентиров детей, а таких сегодня очень много… К сожалению, в Германии никто не одобрил бы существования школы с такими жесткими правилами, какие приняты в английских частных школах-пансионах. Тень Гитлера до сих пор мешает нам рассматривать дисциплину как нечто само собой разумеющееся. Однако будущее страны зависит от возвращения к дисциплине.

Запесоцкий: Советский Союз долго гордился своей системой образования. До тех пор, пока она же его не погубила. Выпускник советского вуза, наслушавшись прекрасных лекций, выходил во взрослую жизнь разгильдяем. Для того чтобы добиваться на работе конкретных результатов, ему не хватало той дисциплины, которая отличает, к примеру, немцев или американцев. Разумеется, расхлябанность – давняя черта нашего национального менталитета. Но в основе любого успеха – 99 процентов труда и 1 процент таланта. Труд невозможен без дисциплины. А работодатель хочет от выпускника вуза дисциплины, аккуратности, исполнительности. Моя задача – приучить к ней студентов, если я хочу обеспечить им успешное будущее.

– Разве будущее страны не зависит от креативности и солидарности?

Бюб: Креативность и солидарность подразумевают дисциплину. Чтобы заниматься творчеством на занятиях, ученики должны уметь соблюдать порядок, концентрироваться и добросовестно работать. Они должны также признавать авторитеты и подчиняться им. Творческая работа с детьми оказывается в загоне, поскольку большинство ребят воспринимают своих учителей и родителей как аниматоров, которые в первую очередь должны их развлекать.

Запесоцкий: Креативность и солидарность могут базироваться только на порядке и самоорганизации. Это абсолютно непопулярный у современной молодежи тезис. Когда я говорю о порядке, слышу, словно эхо: «Это тоталитарный режим». То есть демократия у нас в обществе ассоциируется с произволом и бардаком. Очень грустно, но если современная молодежь хочет оставить своим детям великую Россию, она должна воспитывать в себе порядок, самоорганизацию. Иначе – китайская газета по утрам и есть мух на завтрак палочками, либо работать под началом мужчины в тюрбане. Третий вариант – молиться на арабском языке вместо обеденной чашки кофе…

– Должны ли родители и учителя завоевывать авторитет собственными личностными качествами?

Бюб: Этого недостаточно. Должен существовать и авторитет должности, например, учителя или полицейского. Есть много средних учителей, не обладающих личным авторитетом. Им необходима защита, которую дает должность.

Запесоцкий: В обязанности старшего поколения входит и употребление власти. Видите ли, дети всегда настолько глупы, что считают себя умнее нас. Но все, в чем они нас превосходят, – это знание компьютерных новинок, новых сортов косметики и третьесортных музыкальных произведений. Они даже хороший пример с нас взять не умеют. Пороть, пороть и еще раз пороть (в переносном смысле, разумеется).

Методом кнута и пряника

– Формальный авторитет действует наиболее эффективно, если является частью общей системы безусловного повиновения и страха перед наказанием?

Бюб: Безусловное повиновение – выражение из языка каких-то извергов, оно абсолютно неприемлемо в педагогике. Но такие понятия, как послушание и боязнь наказания, не следует исключать из педагогического процесса. Я считаю, что боязнь – полезное свойство, которое заставляет человека развиваться. Смутному страху перед произволом нет места в воспитательном процессе. Однако нет ничего плохого в том, что ребенок опасается получить наказание от отца за конкретный проступок.

Запесоцкий: За многие тысячелетия своего существования человек мало изменился. Соответственно не сильно изменилась и педагогика. В ней пока не существует ничего эффективнее поощрения и наказания. Реальность такова, что страх в ней должен присутствовать обязательно. Освободиться от страха человек может только одним способом: приучив себя соответствовать требованиям внешнего мира. Кстати, вся человеческая культура представляет собой набор ценностей и запретов. Культурный человек соблюдает нормы и запреты, даже этого не замечая, – просто потому, что он так воспитан.

– Просто уважения недостаточно?

Бюб: Одного его мало. Страх – более сильная мотивация, с этим каждый день сталкиваются и взрослые. Если бы мы не боялись наказания, многие из нас не платили бы налогов. Мы сбавляем скорость, потому что боимся высоких штрафов. Мы лишаем молодежь тех опор, которыми взрослые облегчают себе жизнь. У детей тоже есть право на четкие правила и предсказуемые последствия: «Если я просижу у телевизора больше получаса, мне запретят смотреть телепередачи целую неделю». И этого ребенок непременно должен бояться, как водитель боится штрафа.

Запесоцкий: Ребенок или подросток, молодой человек – это существо, находящееся в стадии социализации, приобщения к нормам и ценностям взрослого общества. Сам этот статус уже означает незавершенную, неполную воспитанность. Но деформации в общественном сознании состоят в том, что уважение к воспитателю якобы должно быть основано на его личных достоинствах. Это не совсем правильно. Уважение должно быть основано и на социальном положении. К сожалению, эта важная часть культурной традиции у нас утеряна.

Мера свободы: все виды секса и наркотиков?

– Разве не нужно предоставлять детям свободу?

Бюб: Путь к самодисциплине лежит через формальную дисциплину. Например, с

16-летней девушкой можно поспорить, стоит ли ей идти на дискотеку. Родители должны рассказать, какие опасности ее подстерегают, и уяснить себе, готова ли дочь им противостоять. Однако все остальное – наркотики, алкоголь, сигареты, половые отношения – 16-летней девушке нужно запретить: ей вовсе не обязательно перепробовать все виды секса, чтобы в дальнейшем свободно распорядиться своей половой жизнью. Вовсе не обязательно регулярно пить в возрасте 15 лет, чтобы понять, как относиться к спиртному. То же самое верно и для демократии.

Запесоцкий: Свобода, безусловно, должна быть. Но в рамках, четко определенных старшими. Есть вопросы, по которым обязательно должен вестись диалог между воспитателями и воспитуемыми. Порядок определяют старшие, но младшие должны четко представлять себе, когда, как и в какой форме они могут выразить свое мнение, в особенности свои претензии. Они должны быть уверены, что их услышат и что к их мнению отнесутся всерьез. Ответственность должна формироваться у молодежи в первую очередь при исполнении своих обязанностей: школьника, студента, сына или дочери и так далее. Инициатива и самоуправление могут играть в этом плане лишь вспомогательную – хотя и важную – роль.

– Введение регулярных тестов на наличие алкоголя и наркотиков – спорный метод…

Бюб: Когда дети станут старше, им будет легче справляться с соблазнами. Однако до тех пор, пока они не достигли зрелости, для их же безопасности нужно подвергать их очень жесткому контролю. В Салеме проверки на наркотики очень облегчили всем жизнь, в том числе и потому, что развеяли подозрения типа: мол, у него расширенные зрачки, он вялый на занятиях, значит, наверняка курит травку…

Запесоцкий: Важно, чтобы студенты просто не принимали наркотики. Пусть даже из страха быть отчисленными. Наркомания – это опаснейшая болезнь. В обществе она распространяется, как раковые метастазы. Больной, не задумываясь, «посадит на иглу» любимого человека. По сути, наркоман – это не человек, а некое человекоподобное существо, мутант. Излечение его невозможно. Во имя блага здоровых людей наркоманов надо из их среды немедленно удалять. Любое иное поведение для ректора – должностное преступление.

– У вас вообще нет доверия к детям и молодежи?

Бюб: Мое доверие соответствует их возрасту. У меня нет оснований верить, что 15-летний подросток сможет самостоятельно справиться с такими проблемами, как употребление алкоголя, курение или сексуальность.

Запесоцкий: Есть доверие и есть обязанность контролировать ситуацию, выявлять группы риска, удалять из вуза всякую дрянь, чтобы не мешала нормальным студентам. В принципе ошибиться может любой человек. Это нормально, но очень важно, чтобы каждый знал правила хорошего тона и возможную ответственность за их нарушение.

– Можно подумать, вы только тем и занимаетесь, что пытаетесь подловить учеников, посадить их за ограду… Вы являетесь сторонником системы принуждения?

Бюб: Запрещать 15-летним подросткам употребление алкоголя, табака или наркотиков еще не означает вводить систему принуждения. Далеко не всем родителям удается подготовить своих детей к встрече с этими опасными явлениями. Поэтому я выступаю за то, чтобы ввести обязательную проверку всех школьников на употребление наркотиков. Наказание не обязательно должно быть «смертной казнью», вроде исключения из школы в Салеме. Однако опыт говорит о том, что наиболее эффективна строгая кара. Те, кто знаком с американскими элитными школами-интернатами, поражаются тому, какой высокой степени подчинения там требуют от учеников… В природе человека заложено, что он готов подчиняться долгое время.

Запесоцкий: Что и как выглядит – меня мало волнует. Существенное большинство студентов достаточно быстро привыкает к нашей системе и не зацикливается на ее «острых углах», а пользуется преимуществами. Прекрасные педагоги, уникальные библиотеки и компьютерное оборудование, феерическая материальная база – кто хочет учиться, имеет для этого все возможности. Кто не хочет – имеет возможность уйти. Насильно ведь мил не будешь. Университет – это не клуб по интересам при ЖЭКе. Здесь должна формироваться элита страны. Хочешь быть элитой – соответствуй или уходи.

– Вы рассчитываете, что ваши принципы пробьют себе дорогу?

Бюб: При условии, что учителя и воспитатели сами будут образцами для подражания. А это возможно, если они требуют соблюдения дисциплины и последовательны в своих требованиях. Например, во время одной экскурсии учительница отправила домой трех школьников, которые курили в туалете поезда. Если бы она этого не сделала, другие ученики в подобном случае начали бы спорить: «Почему одних наказывают, а других – нет?» И тут ни к чему разводить психологию.

Запесоцкий: Нисколько не сомневаюсь. Кстати, в сегодняшней ректорской среде Петербурга у меня уже есть единомышленники. Другое дело, что я работаю дольше большинства из них, и в СПбГУП нам с коллегами удалось создать и отстроить за последние 15 лет целостную, хорошо продуманную систему работы. Отсюда и результаты.

Вопросы и фрагменты интервью г-на Бюба воспроизведены по версии журнала «Профиль».