На чтение: ≈ 12 мин.В жизни есть аксиомы, которые не нуждаются в доказательствах. Сироту обидеть, все равно, что калеку ударить или слепому подножку подставить. Ясно это любому нормальному человеку. Тем более, казалось бы, не стоило объяснять очевидные истины ученым, интеллигентным мужам одного из институтов Дальневосточного отделения РАН…
Теперь кажется, что все это было в прошлой жизни. Давным-давно, а всего-то девять лет назад, в маленькой комнатушке “гостинки” на улице Кирова во Владивостоке жила маленькая счастливая семья, папа Саша, мама Люба и дочка Машенька. Мама работала в Биолого-почвенном институте, папа трудился электриком, а Машенька была в то время просто маленькой, любимой дочкой.
Потом появился Глеб. Мальчику не было еще и месяца, когда он сильно заболел. Ребенка отвезли в детскую больницу, долго выхаживали, и был момент, когда мать, видя сына изо дня в день в маленьком стеклянном боксе, решила, что надежды на спасение нет. Сердце выдержало, рассудок нет…
Любу пытались лечить, но болезнь прогрессировала. За женщиной и двумя малышами нужен был уход, и еще надо было где-то брать деньги на лекарства и просто на жизнь… Бросить работу и превратиться в сиделку Александр не мог: кто бы тогда кормил семью? Решили так: Люба с детьми поедет к матери в Магадан, поживет там… За скобками значилось – пока не поправится. Не случилось. Прошлой осенью эта совсем еще молодая женщина умерла.
А через два месяца после похорон жены во Владивостоке при трагических обстоятельствах погиб муж Любы Александр Бычков.
Мы сидим с Машей на стареньком диване, в той самой “гостинке”, где прошло несколько счастливых лет ее так рано закончившегося детства. Вместе перебираем семейные фотографии.
Я смотрю на эту маленькую девочку, и мне невыносимо больно видеть ее глаза. Пытаюсь, но так и не могу в полной мере представить, что должен чувствовать этот маленький, но уже такой взрослый человечек, пережив за год потерю двух самых родных и любимых людей… Наверное, в жизни не может быть ничего страшнее. И какой же мерзостью на фоне этого несчастного ребенка выглядит возня из-за каких-то несчастных квадратных метров, которые умные и интеллигентные дяди и тети начали делить.
Цитируем документ: “Администрация Биолого-почвенного института ДВО РАН категорически возражает против закрепления комнаты N 814 в общежитии ДВО РАН по ул. Кирова, 64, освободившейся после смерти Бычкова А.С., за его детьми – Мороз Марией и Морозом Глебом (их официальным опекуном – бабушкой детей Шерпи Галиной Кирилловной), в связи с тем, что дети не имеют законного основания претендовать на жилье…”.
Эту выдержку из обращения зам. директора института Николая Курзенко к главе администрации Советского района Владивостока можно считать официальным документом, а можно – тестом на порядочность. Кому как нравится…
– Когда произошла трагедия с Сашей, моим родным братом, мы с мужем решили, что сирот из Магадана надо забирать во Владивосток, – рассказывает Алла Неяскина, родная тетя Маши и Глеба. – Бабушка, с которой дети жили до сих пор, старенькая, с сердцем плохо, а ну как что с ней случится?.. Тем более, у нее на руках еще больной дед, после инфаркта и еще один внук, уже взрослый. И все они живут в маленькой двухкомнатной “хрущевке”. А ведь надо думать о будущем!
По счастливому стечению обстоятельств, живет Алла Сергеевна с мужем в том же доме, на Кирова, 64, правда, двумя этажами ниже. Почему в таком возрасте до сих пор в “гостинке” маются, история отдельная. Муж – рыбак из ВБТРФ, тем все и сказано…
– Поначалу у нас и мысли не было, что у детей могут квартиру отобрать, – говорит Алла Сергеевна. – По крайней мере, на похоронах Александра сотрудники института, в частности Ольга Белозерова, которая возглавляет жилищную комиссию, уверяли нас, что проблем никаких не будет. Но потом как-то все переиграли и нам заявили, что дети на эту квартиру прав никаких не имеют. Мол, если они живут в Магадане, то должны там и оставаться. Я спрашиваю: “А что будет, если с бабушкой, не дай Бог, что случится? Куда тогда детей, в детдом?”. А Ольга Леонидовна мне отвечает: “Ничего, государство позаботится! Квартиру им там дадут!” Кто даст? В наше-то время?..
В бескомпромиссной борьбе за квадратные метры руководство Биолого-почвеннного института зашло довольно далеко. В частности, были высказаны смелые, ничем, однако, не подтвержденные предположения, что у семьи Неяскиных на комнату N 814 существуют свои планы, которые уже якобы отчасти реализуются. Мол, пока дети не приехали во Владивосток, “гостинка” использовалась чуть ли не под притон, куда водили девочек легкого поведения. …Видимо, под предлогом борьбы за попранную нравственность научного общежития представители жилищной комиссии института решили попросту взломать дверь в комнату, вынести оттуда вещи и вселить других.
– Спасибо, мир не без добрых людей, предупредили нас! – рассказывает Юрий Неяскин, муж Аллы Сергеевны. – Участковый мне сказал так: “Бери двух свидетелей и ни в коем случае не давай им выломать дверь!”.
Здесь необходимо отметить, что активные управдомовские меры руководство Биолого-почвенного института предпринимало в то время, когда дело “комнаты N 814” рассматривалось в судах! К примеру, не успел Ленинский районный суд Владивостока вынести 26 августа решение, полностью признающее право на жилую площадь в комнате N 814 за Мороз Марией и Морозом Глебом, как наутро следующего дня туда опять пожаловала комиссия. Кто там живет да что там делается?.. Более того, решение районного суда было немедленно обжаловано в краевой инстанции!
“ДВО РАН не согласно с вынесенным решением и считает доводы суда о наличие права на жилую площадь несовершеннолетних детей в общежитии необоснованными”.
Похоже, квартирный вопрос в этой стране испортил всех, невзирая на личности и регалии…
Не загадывала и совсем об этом не знала, но в день моей встречи с Ольгой Белозеровой, членом жилищной комиссии института, была годовщина со дня смерти Любови Мороз. Узнав о цели моего визита, Ольга Леонидовна горько и, как мне показалось, совершенно искренне, заплакала.
– Знаете, у нас с Любушкой были особые отношения, она мне как дочка была, все рассказывала, письма писала, про деток своих, я к ней в больницу ходила, когда она здесь лечилась. – Ольга Леонидовна рассказывает мне, как она дружила с мамой Маши и Глеба, как сильно переживала за судьбу Любы и каким горем для нее было, когда она умерла.
Сыграть такое невозможно, да и слезы настоящие, не придуманные. Но как же так?..
– Как же так? – не выдержав, спрашиваю у “друга семьи”. – Почему же вы так активно настаиваете на том, чтобы детей отослали на север, к бабушке в Магадан?
– Да если бы это было законно, я бы дралась и кусалась за эту квартиру! – горячо возразила мне Ольга Белозерова. (И это несмотря на то, что наша встреча состоялась уже после решения краевого суда, вслед за судом районным подтвердившего право детей на свое родное гнездо! – Л.Г.) – Поймите, общежитие на Кирова, 64 для сотрудников ДВО – это жилье для временного проживания. Конечно, первое впечатление – сироток жалко! А ведь на самом деле дети лишились права получить бесплатное жилье в Магадане. Ведь наступит 18 лет, и мы их выселим. По закону так! А теперь мы подождем, что напишет краевой суд в своем решении и попытаемся обжаловать через прокуратуру.
Тут в глазах Ольги Леонидовны вновь появились слезы.
– Мне жалко этих детей безумно! Хотелось бы Машеньку увидеть, она маленькая славная такая была!..
Мне показалось, что разговаривать здесь больше не о чем и не с кем. Можно было, конечно, задать вопрос члену жилищной комиссии института, почему в общежитиях ДВО РАН на Кирова, 62-64 полно китайских торговцев, которых, при всем желании, к научным работникам Академии наук отнести трудно! И что, может быть, прежде чем объявлять под флагом борьбы за жилищные права научных сотрудников самую настоящую войну двум детям-сиротам, стоило бы пристальнее взглянуть на другие комнаты в общежитии. Ведь, наверное, совсем недаром на дверях дома неизменными остаются объявления типа “куплю”, “сдаю”, “продам”… И ни для кого не секрет, что действительно “гостинки” научников покупают, сдают и продают! А что бедные аспиранты в это время ночами моют машины… Креста на вас нет, господа биологи!
– Если можно, я бы с братиком хотела остаться здесь, – сказала мне во время нашей встречи Маша. – Во Владивостоке тепло, фруктов много и школа у меня хорошая.
Закон в двух судебных инстанциях защитил права детей. Что ж, теперь, судя по всему, последует протест в прокуратуру! Надо бы залезть в словарь, посмотреть значение слова “интеллигенция”. После этой истории я стала сомневаться, что правильно его понимаю…
Лада ГЛЫБИНА
Владивосток
Выбор читателей
Комментарии