Декларация, которая ни к чему не обязывает

На Педагогической ассамблее в Санкт-Петербурге был представлен проект Профессионального кодекса учителя. Интересно, что проект одобрили участники Педагогической ассамблеи, приехавшие в Питер по приглашению или по собственной инициативе, а вовсе не избранные педагогическим сообществом страны и наделенные полномочиями на принятие этого кодекса. Но вот следовать кодексу, судя по всему, обяжут всех педагогов страны. Что думают по этому поводу московские педагоги?

Вера МОГИЛЕВСКАЯ, заместитель директора по учебно-воспитательной работе Центра образования №109:

– Я думаю, что для людей, которые составляли этот кодекс, этот документ нормативный, хотя нормативным его и не назовешь. Последний пункт кодекса предписывает: если вдруг учитель проштрафился, это обсуждают педагогический коллектив и администрация, а дальше наказание выносится ими или вышестоящими организациями. Мы уже все это имеем, существует масса документов: и Закон «Об образовании» РФ, очень четко прописывающий права и обязанности учителя, и Трудовой кодекс РФ, и Административный кодекс РФ.

Но этот профессиональный кодекс не руководство к действию, потому что каждый его раздел не раскрывает содержание деятельности педагога как такового. В последнем разделе пишется о том, что при принятии на работу предлагается ознакомить с этим кодексом учителя. А не поздно ли? Может быть, знакомить нужно сначала в вузе тех, кто идет в педагоги, сделать соответствующий отбор людей, которые поступают в педагогические вузы, ведь это особая когорта людей. Думаю, что должен быть нормальный отбор в педагогические вузы, что должен быть конкурс, не должно быть никаких платных отделений, куда не сдают экзамены, а платят деньги и поступают, кроме того, нужно дать будущим педагогам изучить какие-то нормативно-правовые документы, чтобы они поняли, куда они идут, в какие учреждения, с кем они будут работать.

Я как-то написала стихотворение, которое в нашей школе стало своеобразной клятвой педагога:

«Учитель» – такое забавное слово.

Сегодня не знаешь, кого им считать.

К примеру, задашь им три басни Крылова,

Они же «Дом-2» предпочтут наблюдать.

Их учим не мы, теледивы и блоги,

Собчак, «Одноклассники», прочая хрень.

Мы нынче для школьников вовсе не боги,

А так, в день весенний мечтающий пень.

Березкою стань, чтоб расправились ветки,

Дав мыслью по древу детишкам лететь.

А сами меж тем обустроились в клетке,

Откуда пытаемся что-то им петь.

Стат-град и ЕГЭ, птичий грипп и свинячий.

Все важно, все требует силы мозгов.

При этом добейся восторгов телячьих

От всех вундеркиндов, больных и глупцов.

Вот миссия, право, факирам на диво,

Не справиться с ней штукарям-колдунам.

Учитель же сделает это красиво.

А как – он не знает порою и сам.

На то он и профи, и гладки все взятки.

За это он бьется, как рыба об лед.

Себя отдает дурачок без оглядки,

А ночью соленые слезы он льет.

И все же, и все же, и все же,

На ниву упав просвещенья теперь,

Все можем, все можем, все можем,

А коли не можешь, вздохни и поверь.

Клянемся, клянемся, клянемся

Уныния грех мы в себе извести.

Добьемся, добьемся, добьемся

Оценок прекрасных – от трех до пяти.

Когда же, когда же, когда же,

Засветит нам призрак работы иной,

Мы скажем, мы скажем, мы скажем,

Что только из школы уйдем на покой.

Здесь вот написано – «профессиональный кодекс». А какого учителя можно считать профессионалом? Можно ли уволить человека, который не соответствует такому кодексу? Я вас уверяю, любой учитель будет соответствовать, потому что кодекс настолько бессодержателен, что любой человек, даже плохой профессионал, при тех раскладах, которые здесь есть, докажет очень просто и быстро, что соответствует всем его пунктам. Это декларация, которая ни к чему не обязывает, а профессиональная этика существовала всегда и без этого кодекса.

Анатолий КАСПРЖАК, ректор Московской высшей школы социальных и экономических наук, заслуженный учитель России:

– Этот документ – фарс, смесь клятвы юного пионера с моральным кодексом строителя коммунизма. Мне еще хотелось приписать: «А еще в класс надо входить на ногах, желательно в одежде, накануне не пить спиртных напитков после 5 часов вечера». Меня, в общем, строго говоря, интересует другой вопрос: почему такой документ вообще мог появиться, что такое случилось?

Я вспомнил случай, когда несколько лет назад мне позвонили из очень высокой инстанции и сказали: «Нам тут надо документ какой-то выпустить. Что ты можешь посоветовать, чтобы документ был действенный и денег на это не тратить, потому что денег нет, но надо Год учителя как-то отпраздновать?» В Год учителя можно повысить зарплату учителям, но денег нет. Можно, например, по поводу президентской инициативы относительно увеличения уроков физкультуры понять, что в существующих спортивных залах это просто невозможно, и выделить средства для того, чтобы в каждой школе появился приличный спортивный зал. Но это же надо строить, это же надо думать, над этим нужно поработать в конце концов. Можно учебники менять, можно предложить, предположим, изменить методику преподавания иностранного языка так, чтобы его не учили 10 лет, а немножко говорили на нем, как говорят во всех странах. А можно проще поступить, можно выпустить профессионального российского учителя. Это звучно, можно организовать дискуссию. Милиция какая была, такая и есть, но у милиционеров теперь появляется свой моральный кодекс. То же самое с учителями.

Закамуфлировать можно, как мы будем изображать, что мы действуем. Георгий Петрович Щедровицкий называл это эффективно-демонстративным продуктом. Мы говорим о том, что надо создавать общественный контроль над школой. Если изменить процедуру аттестации и в момент аттестации, предположим, проводить закрытый, то есть анонимный, опрос родителей и учеников, выяснять, как учителя относятся к ребенку, не оскорбляют ли они его, и ввести это в качестве критерия, а не останавливаться только на учебных достижениях, то тогда бы это было действие. Но это же работать надо, понимаете?! Я к Фурсенко по-разному отношусь как к министру, но он человек, бесспорно, умный и образованный. И если он поддержал этот документ, то, мне кажется, здесь два варианта: или он его не читал, хотя вроде бы здесь всего 4 страницы, или если он его читал, то значит, это какая-то большая политика изображения положительного вектора развития систем, в том числе системы образования, без каких-то реальных действий. Это все очень напоминает начало эпохи застоя, когда все время издавали какие-нибудь подобного рода документы. Я хорошо помню реформу начала 80-х годов, когда был издан целый том и оттуда нельзя было взять ни одной мысли. Ну действительно, давайте посмотрим, что значит реформировать школу? Что значит изменить учителя? Изменить ситуацию – это значит изменить отношение к школе общества. Для этого что нужно? Для этого нужно, чтобы изменилось общество, чтобы его мнение было ценно, для этого нужно, чтобы появились профессиональные ассоциации, которые что-то решают. Для этого нужно, чтобы управляющие советы реально назначали директора, как это делается в англо-саксонской традиции, а мы очень часто имитируем: не во всех школах есть эти самые реально действующие управляющие советы. В этом смысле кодекс учителя просто вписывается во всю это систему.

Есть проблема действительного статуса учителя в обществе. Например, надо говорить о том, что учителя должны иметь какое-то особое пенсионное обеспечение, например, как во многих странах. Отношение общества надо изменить тем, что школа будет выполнять то, что этому обществу нужно, а не только то, что нужно государству. Вот, например, мы хотим, чтобы наши дети хорошо говорили на иностранных языках, были здоровенькими, желательно, чтобы работали на компьютере, водили машину. Ничего из того, что я перечислил, школа не дает. Все это делается еще раз за деньги родителей, потому что первые деньги – это их налоги. Получается ужасный разрыв. Мы когда-нибудь начнем делать то, что просит общество у школы? Как только мы будем это просить, у нас появится основание для того, чтобы туда давать больше денег. Как только начнем давать больше денег, туда пойдут люди, которые могут это профессионально исполнять. Как только они пойдут туда, появится необходимость реформирования педагогического образования.

Мы всю мою сознательную жизнь создавали образ идеального ученика, теперь будем создавать образ идеального учителя. И где будут эти ученик с учителем взаимодействовать, в каком-то виртуальном пространстве, я не знаю.

Марат АЛИМОВ, учитель русского языка и литературы школы №143:

– Я мечтаю о том, что большинство наших коллег-профессионалов, которые, может быть, еще не прочитали этот профессиональный кодекс учителя, прочитают и скажут: «Я, как учитель, не хочу соответствовать этому кодексу».

Создается такое впечатление, что этот кодекс создавался от противного. То есть у нас учителя негуманные, законность не соблюдают, недемократичные, и дальше пошли по списку. Мы от противного создаем фактический документ, который подспудно говорит о том, что у нас нет хорошего учителя. Портрет, который вырисовывается из всех строк кодекса, настолько нежизненный, настолько выхолощенный, что если при приеме на работу кто-то рискнет и поставит плюсики, то страшно, если такой человек придет работать в школу. Социальная защищенность учителя низкая, она выражается прежде всего в несоизмеримости нагрузки и зарплаты. Этим кодексом мы ее абсолютно не повысим, только выставим себя на смех перед обществом. Я не уверен, что нужно, как очень часто говорят, дать учителю статус госслужащего. Это тоже палка о двух концах, и если мы говорим о свободе, о творчестве, то учителю, в общем-то, статус госслужащего здесь не нужен, так как имеет определенные ограничения. Но требования к нему предъявляются постоянно как к госслужащему.