Дар пленительного шарма

Долгое время официальным годом рождения писателя Аркадия Аверченко считался 1881, а сам он в разных анкетах и биографических справках указывал то 1882, то 1883, при этом на его надгробии в Праге и вовсе высечен год 1884. Истина выяснилась относительно недавно, после того как крымскими учеными было найдено неоспоримое документальное доказательство:

«…в Севастопольском городском государственном архиве сохранилась Книга записи актов гражданского состояния церквей за 1880 г., в которой, под номером 16-м, сделана запись о рождении 15 марта 1880 г. мальчика Аркадия» (Миленко Виктория Дмитриевна. «Розовые долины детства» Аркадия Аверченко // Пилигримы Крыма: Сборник научных статей и материалов. — Вып.1(6). — Симферополь: Крымский Архив, 2003. — С. 129—140.)

И тем не менее, кое-что в этой истории всегда оставалось непреложной и не поддающейся сомнению истиной:

«Лицам, мало знакомым с моей биографией, я должен признаться, что когда-то сам был ребенком…» (Введение к сборнику рассказов «Дети»).

Итак, будущий писатель Аркадий Аверченко родился в марте 1880 года в городе Севастополе, в семье купца Тимофея Петровича Аверченко и его жены Сусанны Павловны. Он не получил даже полного начального образования, поскольку с детства был болезненным и слабым. Возможно, это и послужило тому, что писатель всю свою жизнь в некоторой степени оставался ребенком. Да и дружбу он водил с такими же великовозрастными детьми. Любил играть в шахматы с Леонидом Утесовым. Обменивался острыми шутками с Сашей Черным. Своим обаянием он покорил даже ворчуна Корнея Чуковского – «ребенка» замкнутого и не особенно дружелюбного.

«Он умел держать себя в новой и незнакомой среде легко, в меру свободно, неизменно находчивый, внимательный, ясный, равный и ровный со всеми и для всех. Это большое искусство, им может владеть только талантливая душа, и Аверченке был дан дар пленительного шарма» – так писал о нем журналист Петр Пильский.

Однако общая болезненность и сильная близорукость юноши не помешали тому, чтобы с пятнадцати лет по настоянию отца он начал работать писцом в транспортной конторе. Через год он вместе с семьей сестры переезжает на Донбасс, на Брянский рудник, и работает там помощником конторщика. И только после того, как в 1901 году рудничная контора переводится в Харьков, Аркадий Аверченко оказывается в гуще социальной жизни и получает возможность публиковать рассказы, которые начал писать еще на Донбассе. Первый его рассказ «Как мне пришлось застраховать жизнь» был опубликован в харьковской газете «Южный край» в 1903 году.

С тех пор у Аркадия Аверченко вышло бессчетное количество рассказов, полных знания жизни, искрометного юмора, трезвого сарказма, иронии и – главное, что за всем этим стоит – неподдельной любви к людям, своим современникам.

Уже в Харькове он с головой уходит в сочинительство и редакторскую работу и посвящает все свое время сотрудничеству с сатирическими журналами «Штык» и «Меч». Но во всю мощь его писательский талант раскрывается после переезда в 1908 году в Санкт-Петербург, где он начинает сотрудничать с блестящим редактором и издателем Михаилом Корнфельдом, который щедро публикует его рассказы поначалу в юмористическом и сатирическом еженедельнике «Стрекоза», затем – в только что учрежденном журнале «Сатирикон», в котором Аверченко вскоре становится главным редактором (с 1908 по 1911 гг.), а в дальнейшем –  и отдельными изданиями в серии «Юмористическая библиотека «Сатирикона»».

Юмористическая и сатирическая проза Аверченко впитала в себя всю сочность языка его предшественников в русской и мировой литературе, которых он «изучал», убегая из дома в детстве и читая книжки на севастопольских холмах, а также вобрала всю непосредственность народной русской речи, пребывание в живоносном сиянии которой обильно дарила ему ранняя рабочая юность.

«Ах ты, свинья этакая, идиотский агентишка!!! Я, по-твоему, путаю? А ты сам, лысый павиан, сделал ли ты хоть одно дело по агентству, не напутав так, что все за спиной смеются. Я ведь знаю, что ты вор, берёшь взятки и вообще скотина такая, что смотреть омерзительно. Жулик, шельма кривоногая, кретиновидная…» («О пароходных гудках»).

Безусловно, такой стиль не мог не понравиться и был принят на «ура» как простыми читателями «из народа», так и ценителями художественного слова, которые увидели в новом авторе продолжателя Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Лескова, при этом впитавшего и воспринявшего и новые веяния мировой сатиры – в его рассказах уже тогда чувствуется легкость и изысканность, аристократичная демократичность, пусть это и звучит как оксюморон, присущие также Марку Твену и Джерому К. Джерому. Журнал «Сатирикон» стал дико популярен во многом благодаря именно тому, что там публиковались рассказы Аверченко. Конечно, блистал он в яркой плеяде: Саша Черный, Тэффи, Осип Дымов, Александр Куприн, Алексей Толстой – однако его вклад, вне всяких сомнений, был весьма значительным и во многом решающим для популярности «Сатирикона».

К писателю приходит успех и неподдельная народная любовь. По мотивам его рассказов во многих городах России идут спектакли, он дважды путешествует по Европе со своими коллегами по «Сатирикону» – художниками Алексеем Радаковым и Николаем Ремизовым. По итогам этого путешествия в 1912 году выходит очередная его популярная книга «Экспедиция сатириконцев в Западную Европу». В 1913 году он с большинством сотрудников решается выйти из состава редакции «Сатирикона» и учредить собственный журнал «Новый сатирикон», в которым делается главным редактором. Журнал ожидаемо становится не менее популярным, чем «Сатирикон» прежний.

Однако Октябрьская революция 1917 года резко ударила по планам и чаяниям Аркадия Аверченко, повлияв и на судьбы многих других писателей его поколения. Как бы ни был сочинитель далек от политики и революционных страстей, ему все равно приходилось принять решение – сотрудничать с новой властью или попытаться уйти от нее как от чего-то непонятного и пугающего. Аверченко, как и многие из его круга, выбрал эмиграцию. Этому поспособствовало и то, что в 1918 году журнал «Новый сатирикон» был закрыт большевиками наряду с другой оппозиционной прессой.

Через Ростов-на-Дону писатель эвакуируется в Крым, где пытается противостоять пришедшим к власти большевикам и с непосредственной мстительностью обиженного ребенка кидает «дюжину ножей в спину революции»: с июля 1919 года он работает в газете «Юг», агитируя за Добровольческую армию, а с 1920 года пропагандирует уже Русскую армию барона Врангеля.

Злая ирония судьбы состояла в то, что эмигрировать писателю пришлось из родного Севастополя. Последним на Родине Аркадий Аверченко видел благословенный город, в котором родился. 13 ноября 1920 года он навсегда покинул Родину и переправился в Константинополь на одном из последних уходящих из Крыма пароходов.

За Константинополем следуют София, Белград и Прага. В Праге, в кругу таких же скитальцев-писателей, жизнерадостных и бесшабашных, не смотря ни на какие бытовые сложности, он провел последние годы жизни. Умер Аркадий Аверченко 12 марта 1925 года и похоронен на Ольшанском кладбище в Праге. Но куда бы ни заносила писателя судьба – нигде он не оставлял своей творческой работы. Книги, изданные в эмиграции, не менее светлы, остроумны, животрепещущи и по-ребячески задиристы, чем изданные на Родине.

Для читателей «Учительской газеты» из его эмигрантского наследия интереснее всего должен быть сборник рассказов «Дети», изданный в Константинополе в 1922 году. Прежде всего потому, что этот писатель действительно сохранил в себе детство – как бесценную жемчужину, как главный дар свыше.

«Все должно быть логично, – пишет он во введении к сборнику «Дети»: –  Вересаев был врачом; он написал «Записки врача»; Куприн был военным; он написал «Поединок». Я был ребенком; пишу о детях. Впечатления специалиста — всегда ценный вклад в данный вопрос».

Да и главный совет из этого сборника всегда остается актуальным:

«У детей я имею шумный успех, потому что раскусил один нехитрый фокус: никогда не показывайте, что вы умнее ребёнка; почувствовав ваше превосходство, он, конечно, будет уважать вас за глубину мысли, но сам сейчас же молниеносно уйдёт в себя, спрячется как улитка в раковину».

Прислушаемся же к мнению этого великого специалиста, большого ребенка Аркадия Аверченко.