Цена Победы. Бывший узник концлагеря рассказывает юному поколению правду о фашизме

​В маршрутку на одной из остановок по дороге к вокзалу подмосковного Дмитрова вошел седой мужчина в строгом черном пальто: – Для ветеранов войны проезд бесплатный?

– Молод ты, дед, для ветерана, так и скажи, что платить не хочешь!- Не ветеран, но узником концлагеря в детстве был, только это еще тяжелее…Виталий Михайлович ИЛЬИНСКИЙ, учитель с 50‑летним стажем, каждый год отмечает не только 9 Мая, но и еще одну памятную дату, связанную с вой­ной: 11 апреля – Международный день освобождения узников фашистских конц­ла­ге­рей. Именно в этот день в 1945 году узники Бухенвальда подняли восстание и вышли на свободу. Рассказывать о войне, о своем раннем детстве, пришедшемся на военное лихолетье, ему приходится довольно часто: Виталий Михайлович – член Дмитровской общественной организации бывших несовершеннолетних узников фашистских концлагерей. Встречается с юным поколением, чтобы поведать правду о самой кровопролитной войне в истории человечества, увиденной глазами ребенка.Виталий Ильинский родился в деревне Никольское Пречистенского района Смоленской области. Когда началась война, ему было всего три года. Многое восстановил в памяти сам, а многое узнал по рассказам матери – Нины Васильевны Ильинской. Отец Виталия Михаил Сергеевич Ильинский работал директором школы, в декабре 1937 года, когда прокатилась волна арестов, его забрали прямо на уроке. Домой отец больше не вернулся, умер в лагере в 1942 году.«Вскоре после того, как пришли немцы, началось партизанское движение. Все сложнее и строже становилась жизнь, – вспоминает Виталий Михайлович. – Моей матери, которая до войны работала в школе, немцы тоже предлагали учить детей, но она при власти оккупантов работать отказалась, как отказывались почти все учителя, хотя некоторые все же давали согласие.Сестра матери Людмила с мужем ушли в партизаны, а нашу деревню фашисты сожгли. Мы спаслись, спрятавшись в какой-то ров. Потом мама вместе со мной, старшим братом Володей и нашей бабушкой перебралась к партизанам. Мама затруднялась с датами, когда вспоминала войну, но знаю, что шел 42‑й год.Когда пришла зима, с детьми у партизан находиться стало невозможно, мы бы не выжили, поэтому она приняла тяжелое решение выйти из леса на территорию, находящуюся под контролем врага, в слабой надежде сохранить нам жизнь. Сестра матери с мужем остались в отряде».У немцев было такое правило, вспоминает Виталий Михайлович: если обычных жителей они расстреливали за какие-то провинности, нарушение установленных ими правил, то партизан обязательно вешали. Фашисты их люто ненавидели, и было за что: партизаны, например, делали вылазки в основном ночью, а немцы любили спать со всеми удобствами, белые подштанники на темном фоне – очень удобные мишени…В партизанском отряде сражались иногда и подростки, например братья Панасовы 14 и 15 лет. Эти подростки были особенно жестоки к фашистам. Когда немцы узнали о том, что братья – партизаны, их мать тут же расстреляли.Выйдя из леса, семья Ильинских оказалась на территории, захваченной немцами. «Нас погнали вместе с другими жителями до Пречистого, – продолжает Виталий Михайлович. – Кто не мог идти, падал. Пристреливали таких или нет, не помню, но вся дорога была усыпана скарбом, какими-то вещами. У бабушки был хотуль (на Смоленщине так называли мешок или сумку с пожитками), она не могла забраться с ним в грузовик и безуспешно цеплялась за машину, и немецкий солдат начал лупить ее палкой по руке, пока не перебил руку. Зачем? Не знаю, там многих били.Потом был концлагерь под Минском в местечке Реженцы – страшное место. Заключенные съели всю траву на территории лагеря, а ручей, где нам разрешали полоскать белье, кишел вшами. Евреев, коммунистов сразу расстреливали. В лагере были военнопленные и мы, изгои (так Виталий Михайлович называет тех жителей, которых угнали из родных мест. – Авт.). – Мы ели какую-то жуткую баланду, люди умирали с голоду. Мой брат Володя несколько раз пробирался за колючую проволоку, чтобы раздобыть еду, приносил какие-то корочки, картошины, а кое-что узникам бросали за проволоку местные жители. Однажды брата поймал немец, поднял за ухо и сильно тряс, у Володи одно ухо так и осталось выше другого и иногда болит. Правда, как-то раз один из охранников подозвал мать и кинул ей полмешочка отрубей: «Матка, киндер!» То есть для нас, детей. Мама из этих отрубей варила похлебку…».Через некоторое время узники концлагеря узнали, что их погонят дальше, на запад. Истощенных людей опять заставили идти пешком, потом посадили на поезд. По слухам, хотели переправить в лагерь Саласпилс под Ригой, но с поездом по дороге что-то случилось, и узников стали разбирать латыши на свои хутора как рабов. Людей выстроили возле поезда, и местные жители старались выбрать тех, кто покрупнее и посильнее. Уже темнело, а мать с двумя детьми и бабушкой-калекой никто не хотел брать. Нина Васильевна была уже в отчаянии, когда к ней подошел высокий мужчина и решил взять ее и ребят, а бабушку устроить на соседний хутор. Оказалось, в юности он учился в Ленинграде, видимо, поэтому решил как-то помочь.Местечко, куда попала семья Ильинских, называлось Митули. Мать на хуторе ждал рабский труд с утра до ночи, маленький Виталий не работал, а старший брат Володя, ему тогда не исполнилось и десяти лет, был у господских детей в няньках. Старшая и молодая барыни – именно так их положено было называть – оказались жадными, новых работников держали в черном теле. Нина Васильевна все ноги раздирала в кровь во время жатвы, потому что работала босая – никакой обуви хозяева ей не выдали, а своя пришла в полную негодность. Виталию ничего из еды не полагалось, так как хозяевам не было от него никакого проку, мать его, конечно, подкармливала. В еще худшем положении оказалась бабушка: она тоже работала, несмотря на перебитую руку, и хозяева, к которым она попала, били пожилую женщину за любую провинность.Так жила семья Ильинских, потеряв счет дням, до прихода Красной армии в 1944 году, поэтому точную дату освобождения Виталий Михайлович не назвал. Накануне прихода наших латыши как-то засуетились, засобирались, но работникам ничего не рассказывали. И проснувшись однажды утром, Нина Васильевна удивилась странной тишине, стоявшей на хуторе и во всей округе. Оказалось, что ночью хозяева уехали, бросив почти все имущество. А потом пришли советские войска и семья смогла отправиться на родину. Управляющий хутором дал им в дорогу муку, мед и хозяйскую перину.«Мать вернулась с нами в Смоленскую область, – рассказывает Виталий Ильинский. – Наша и еще несколько окрестных деревень были сожжены. Мы узнали, что жителей, в том числе стариков и детей, немцы согнали в соседнюю деревню Афанасово и сожгли заживо. Все знают о Хатыни, а о сожженных на Смоленщине деревнях почти забыли. Старшее поколение забывает, а молодежь не знает. В Смоленской области много безлюдных мест, которые нуждаются в возрождении.Замечаю своеобразное отношение к вой­не у наших детей, а у внуков тем более. Память теряется. Поэтому я участвовал в создании книги «Не прерывается воспоминаний нить». Это собрание воспоминаний тех жителей Дмитровского района, кто пережил войну.Много лет спустя мы с матерью поехали в родные места, она показала мне, где была наша деревня – ее так и не восстановили. Показала, где находилась школа, в которой они работали с отцом. Что удивительно, на том месте, где раньше стояли хаты, все усеяно ярко-розовыми цветами иван-чая. Везде обычный луг, разнотравье, а там, где жили люди, растет иван-чай, причем правильными квадратами и прямоугольниками, повторяя очертания фундаментов».Виталий Михайлович показывает мне фотографии с иван-чаем – действительно необычное зрелище. Запечатлел он на снимке и то место, где в теперь уже не существующей деревне Афанасово живьем сжигали людей.«Когда мы с матерью вернулись на родину после плена, она стала разыскивать родственников. Оказалось, что сестра Людмила вместе с мужем работает в соседнем районе в селе Боголюбово: он директором школы, она – учительницей. За разговорами сестры делились тем, как выживали в годы войны. В глухой деревушке, где остановился партизанский отряд, в котором воевали Людмила и ее муж, у них родилась дочь. Сразу после рождения девочки нагрянули фашисты. Молодая мать подхватила младенца в одну руку, в другую – винтовку, и побежала вместе со всем отрядом спасаться от врага. Одно слово – война».Людмила Васильевна так и прошла полвойны до выхода отряда из окружения: с винтовкой и ребенком на руках. Дочка выжила, хотя здоровье у нее было слабым, получила высшее образование, а в семье Людмилы Васильевны родились еще трое детей.Для Нины Васильевны Ильинской, вернувшейся из Латвии, работы сразу не нашлось: сказался плен. Семья поселилась в небольшой деревне у бедного крестьянина. Бабушка даже собирала милостыню, чтобы не умереть от голода, а готовить еду приходилось в гильзе от снаряда.Но главное – война осталась позади. Жизнь в Смоленской области, как и во всей стране, возрождалась, налаживалась. Виталий и Владимир окончили школу в селе Бараново. Виталия взяли на работу заведующим сельским клубом, затем предложили стать инструктором в райкоме комсомола, а потом настал его «звездный час»: бывшего изгоя, отец которого не реабилитирован, рекомендовали во вторые секретари райкома партии.К тому времени Виталий стал студентом филологического факультета МГУ, ему хотелось учиться в том университете, где получали знания Грибоедов, Белинский, Лермонтов. Потом решил пойти в армию, прервав обучение. «Хотелось все в жизни попробовать», – признается Виталий Михайлович. После службы он окончил университет и выбрал профессию учителя, хотя у выпускника МГУ перспективы были самые разные. «Почему школа? Видимо, гены сказались: отец и мать, дядя и тетя работали в школе. К тому же, в 50-60‑е годы учителей не хватало. На филологическом факультете МГУ прозвучал призыв: не хватает учителей, нужно помочь! Ребята с курса разъехались кто куда, я поехал в Дмитровский район Московской области, в поселок Турист. И сразу забрал мать к себе, потому что она к тому времени в деревне осталась одна».С тех пор Виталий Михайлович не расставался со школой. Преподавал русский язык и литературу, а также немецкий язык: «Меня интересовали немецкая философия, немецкое искусство, немецкая политика, – объясняет Ильинский. – Пытался понять эту нацию: как могли сочетаться тот ужас, который я видел, фашизм, национал-социализм и, с другой стороны – великая литература Гете, Шиллера, философия Канта, музыка Баха и Бетховена?»На педагогической стезе Виталий Михайлович проработал полвека. Был учителем, директором, много лет трудился в Дмитровской вечерней школе, откуда уволился только два года назад.В этом году Виталий Ильинский снова собирается на родную Смоленщину, вместе с сыном. Бывший узник фашистского концлагеря уверен: нынешнее поколение, далекое от грозных событий Великой Отечественной войны, должно знать о том, какой она была, помнить о высокой цене Победы, чтобы ничего подобного больше не повторилось…