На чтение: ≈ 13 мин.Xто это: сон или явь? Нет, это сообщение официальной службы информации. В местечке Сухой Лог на Урале группа творчески продвинутых учительниц организовала варьете. По вечерам, после уроков. Но в соседнем ресторанчике. Школьного директора оповестили. Тот в мягкой форме предложил коллегам выбор: или, или. Танцовщицы, поразмыслив, предпочли покинуть… Правильно догадались: школу. Что творится? В прессе много умных слов. На самом деле происходит полный беспредел, экономический театр абсурда, именуемый на деликатном полупрофессиональном языке «почасовкой».
Это значит: утро можно подарить родимой школе, днем слегка поторговать шведским парфюмом или поработать репетитором, а вечером… Зависит от предприимчивости. Некоторые особо преданные делу профессионалы пашут (надо быть справедливым) с утра до ночи по 40 часов в неделю. Не успевая оформить журнал, расставить оценки в детских дневниках, перекусить, не говоря уже о личной жизни. Хотя таких, давайте откровенно, большинство. На них, очевидно, и расчет…
«Я не понимаю, почему зарплата педагога прямо зависит от числа уроков. Следовательно, прихватить их с прицепом, под завязку выгодно. Если не сдать в архив принцип «рубли за часы», то детей в один прекрасный день (точнее, вечер) просто не выпустят из классов», – пишет в редакцию мама одной из московских учениц.
Правильно пишет, согласимся. Но кто в этом виноват?
Человек, которого мы часто видим на телеэкране, четко поставил задачу – и причем неоднократно – перво-наперво распутать смертельно опасный финансовый узел, ликвидировать порочную, злую, прямо пропорциональную зависимость качества образовательных услуг от их количества.
Но что изменилось? Каждый сентябрь учителя вновь бьются за свои аудиторные часы; копят их впрок, как маринованные огурцы, чтобы хватило на год. А общество, испорченное «почасовкой» с детства, строит такую же изматывающую нервы и здоровье самоубийственную медицину, службу быта, административный аппарат.
Кто ответит за перемены
За детей в этой стране никто не отвечает. Одна Дюймовочка сломала ногу на щербатой школьной лестнице, по дороге в столовую; а вслед на той же ступеньке поскользнулась подружка.
Другой Гаврош положил голову на рельсы во время большой школьной перемены. Не поладил, говорят, с наставницей.
Ну так и что? Знания всем «учащимся» (ужасное, искусственное слово, из того же ряда, что и «почасовка») выданы, оценки государственные получены, классный журнал оформлен правильно. Все остальное – мелочи быта, дело житейское. Мало ли кто с кем повздорил, поговорил на высоких тонах? И кто вообще теперь, постфактум, что докажет?
Учителя-забастовщики спрашивали меня на Горбатом мосту прошлой осенью: «Почему, объясните, нам не платят за перемены? Это ведь самые тяжелые, смеем вам доложить, минуты в школе. Разбитые носы, ушибы, давка, потасовки – все на нашей совести». И снова: «Почему вам, журналистам, платят непрерывно, каждую минуту и за полный день работы, а нам – строго по часам «аудиторных контактов»?»
А действительно: почему? Кто у нас отвечает за уроки – нет вопроса. А за перемены? А за жизнь, здоровье, за физическую неприкосновенность, за частные права, свободы, самобытное достоинство детей?
Странно, вроде бы все поняли, что «почасовка» – вид наркотика. Плохо сидеть 80 лет на игле, но по-другому не умеем: тут же «ломка» начинается.
С другой стороны, такая модель школьной соковыжималки, повторимся, выгодна чиновнику. Драть с учителя три шкуры, жалуя ему тарифную милостыню вместо достойной суммы за полный день общения с детьми, куда менее накладно и пыльно. Хотя фактически люди этой профессии давным-давно работают в школе полный день, не жалея себя. От рассвета и до первых сумерек.
Глава Департамента школьной политики Минобрнауки РФ Исаак Калина поделился с журналистами: «Для меня девять классов школы – своеобразная повинность ребенка перед государством…»
Хороша повинность, отправлять которую приходится преимущественно за свой счет и с ежедневным риском для здоровья. Ученик и учится, и обеспечивает альма-матер всем, чем только сможет… Вообразите армию, куда служить идут со своей походной кухней, АКМ и занавесками в Ленинскую комнату.
Остановите речь учителя
Весна 2005 года, фешенебельный подмосковный пансионат. Известная международная организация проводит эпохальный семинар «Школа как фундамент правового общества». В перерыве (кофе-брейк, печенье) один из их методологов, американец, снова и снова щедро насыщает свою речь демократической фразеологией. Вместо ответа осторожно напоминаю про «почасовку». Не верит. «Учителя у вас НЕ работают полный день? Нет? Как говорите, po-cha-sov-ka? Каннибализм? Первобытное общество?»
И побежал опять вещать нашим почасовикам о демократии.
Стоп, но можно ли (и стоит ли вообще пытаться) строить современный правовой уклад поверх насквозь прогнивших свай почасовой принудиловки, в которую втянуто 38 миллионов (вместе с вузами) тех, кто по ней учится и учит?
В других странах массовому педагогу платят не за отдельные уроки и контакты, а именно за полный день общения, жизни вместе с детьми. Нашим – по их «голосовой активности». И они – говорят, говорят, говорят. Без перерыва на обед и отдых у семейного камина.
Другой американский педагог прислал из Сиэтла письмо: «Тех, кого вы называете учителями, на юге США зовут wet backs – мокрыми спинами. В сущности, это рабы, временно наемная рабсила – грузчики, сборщики фруктов, почасовая обслуга. В Мексике с ними сотрудничает мафия, выручку делят вместе. У вас по схеме «мокрых спин» вкалывает все учительство. Бригадир (у вас – директор школы) выжимает из них все соки. А дальше, если захочет – заплатит, а не захочет – найдет отговорку. Думаю, имеет смысл нанимать учителя не на один-два урока, а на полный день, полную рабочую неделю. И за достойные деньги».
Есть, впрочем, варианты. В странах Европы наряду с высокооплачиваемыми 8-часовыми педагогами сохранились и «почасовики», преподаватели частичной занятости. Их вызывают по мобильной связи, но платят втрое меньше, чем штатным коллегам. Зато внештатники вправе обслуживать сколько угодно школ. В Хельсинки я познакомился с физиком, который сотрудничает с 15 гимназиями. Он говорил об этом даже с некоторой ноткой гордости. Это мы, о чем ни спроси, тут же снижаем тон до полушепота.
Рубли в обмен за оклад
Недавно авторский коллектив под руководством директора Центра социально-экономического развития школы ГУ «Высшая школа экономики» Анатолия Пинского подготовил проект «Концепции штатно-окладной системы оплаты труда учителей» (сегодня мы ее публикуем. – Ред.).
Намерения авторов были благородны: покончить с «почасовкой», утвердившейся в школе с 1930-х годов, на корню. Она, де, провоцирует рост числа работников (рекордный на фоне других отраслей), мешает обновлению педагогических технологий, исключает (при 6-8 уроках ежедневно) серьезную подготовку преподавателя, да и детей к занятиям. Наконец, не имеет потолка. Максимум занятий определяется здесь лишь физической выносливостью «часодавателя».
Что же взамен? Необходимо, пишут, разработать «кардинально новую систему». Штатно-окладную. Двумя страницами ниже оказывается, что кардинально новая модель давно уже не молода. Цитируем: «таким же образом, например, устроена схема оплаты вузовских преподавателей». Но да не в этом соль.
Вместо злополучной связки «рубли за часы» разработчиками выводится формула «рубли в обмен за штатную должность (оклад)». Мерой для определения окладов станут, кроме уроков, ныне фактически не учитываемые формы работы – внеурочная, внеклассная, воспитательная, методическая.
Что в результате? Все необъятное многообразие мелких доплат, надбавок («за проверку тетрадей», «участие в педсоветах», «работу с семьями») вместо денежного вновь обрело… почасовое выражение – пересчитано на школьные аудиторные часы. Сумма последних вместе с урочными слагается в ставку, и за нее причитается оклад.
«Все, что вы называете окладом, – та же «почасовка», но фиксированная, – заявил на обсуждении проекта секретарь ЦК Профсоюза работников народного образования и науки РФ Владимир Лившиц. – С появлением новых, внеурочных должностных обязанностей цена педагогического часа неизбежно упадет. А значит, и благосостояние учителя, скорее всего, не улучшится».
Возникает вопрос: а может быть, проблема поиска «элементарной», исходной оплачиваемой единицы педагогического труда не имеет решения вовсе?
«Все бюджетники, согласно КЗОТу, обязаны работать 8 часов в день, – напоминает заведующий кафедрой управления Академии повышения квалификации педагогических работников Николай Решетников. – И во всей просвещенной Европе (кроме, пожалуй, Польши, где недавно разрешили совмещать работу в нескольких учебных заведениях, с согласия сторон) штатные учителя получают зарплату за полный день «у родного станка». И никаких подработок!
Вот именно. Только за рубежом, снова и снова подчеркнем, считают этот самый «полный день» не академическими часами (которые исключают заботу о детях во время школьных переменок, обеда и пр.), а астрономическими. Восемь самых обычных, непрерывных рабочих часов в школе – это и есть отправная единица, всеми признанный аршин, определяющий заработок педагога в прогрессивных государствах. Там тарифицируют не только «горловое», но и все время общения учителя с ребенком – святую пору детства, ухода и заботы о растущем поколении.
Ну что тут непонятного? Медлить нельзя, просто уже некуда. Прежде всего давно пора начать основательный экономический эксперимент «Школа длинного дня» в одном из регионов. Древние римляне говорили: начать дело – значит наполовину его сделать.
Что же мешает?..
Выбор читателей
Комментарии