«Целовальник промыслом, портнов сын с природы»

В современном русском языке название профессии является одной из существенных характеристик человека: дядя Степа – милиционер, поэт Бездомный, администратор Варенуха и т. д. Название профессии нередко используется вместо фамилии для уточнения, о каком именно Иване или Петре идет речь. И в 20-е годы прошлого века люди могли менять не только имена и фамилии, но и названия своих профессий. Такая ситуация описана в известном стихотворении Маяковского: «Он был монтером Ваней, / Но в духе парижан / Себе присвоил звание / Электротехник Жан». Характерно, что монтер Ваня, меняя свое имя на французский манер в соответствии со своими представлениями о французском языке, одновременно меняет и название своей профессии, превращаясь в «электротехника Жана». Таким образом, сочетание личного имени и названия профессии оказывается своеобразным антропонимом.

Ситуация, когда название профессии используется в качестве персональной характеристики, возникла сравнительно недавно. Для XVIII века персональной характеристикой человека являлось не название профессии, а указание на социальную или сословную принадлежность. Человек называл себя крестьянином, купцом, а состоящий на государственной службе указывал свой чин (полковник Скалозуб, асессор Молчалин, титулярный советник Башмачкин и т. д.). Традиция указывать вместо чина профессию появилась лишь после того, как виды профессиональных занятий стали использоваться для классификации горожан в городском делопроизводстве.

Для того чтобы выяснить, с какого момента наименование профессии превращается в персональную характеристику, нужно обратиться к историческим документам и посмотреть, когда в государственных документах рядом с именем человека появляется указание на его профессию. Происходило это при Петре I. Именно петровские законы начинают разделять городских жителей на цехи.

«Регламент главного магистрата» (основной петровский законодательный акт, регулирующий жизнь города) предусматривал, что каждое «художество и ремесло» должно иметь свои особые «цехи или собрания ремесленных людей», то есть что каждый ремесленник приписывается к определенному цеху. Во главе каждого цеха стоял «альдерман, или старшина». При этом главный магистрат был должен «разделение среди городских жителей цехами определить», то есть место горожанина в социуме должно было определяться тем, к какому именно цеху он принадлежит. В ежегодных рапортах, направляемых из провинциальных городов в столицу, нужно было указывать «число жителей с их различием по цехам промыслов и каждого ремесла и художества». Петровские законы достаточно подробно описывали устройство цехов и правила записи в них. Ученики получали свидетельство об изучении мастерства, лишь пробыв у мастера в обучении семь лет и после освидетельствования. При этом производить ремесленные изделия на продажу имели право только те, кто записан в цехи. Альдерманы удостоверяли качество продукции, выпускаемой членами своего цеха, и ставили на изделие собственное клеймо.

Если бы сконструированная Петром система городского управления функционировала, то наименование профессии превратилось бы в персональную характеристику еще в начале XVIII века. Однако разделение жителей города на цехи долгое время существовало лишь на бумаге. Дело в том, что петровский «Регламент главного магистрата» был списан с законодательных актов европейских городов. Эти законы не описывали реальную жизнь российских городов, а показывали идеальное, по мнению Петра, городское устройство. На практике эти законы не применялись. Когда в начале царствования Екатерины II для ремонта паркета в Зимнем дворце решили согласно букве закона пригласить столяров, записанных в соответствующий цех, выяснилось, что «в цехе наличными ни одного не значится». Петровские идеи о цеховом устройстве повторяло и екатерининское законодательство, однако на практике ничего не менялось.

Даже тексты неработающих законов оказывают влияние на литературный язык. Наиболее ранний из известных примеров использования имени собственного в качестве персональной характеристики относится еще к 1737 году. В Пятой сатире Кантемира читаем: «Целовальник промыслом, портнов сын с природы». То есть актуальное занятие человека (целовальный промысел, то есть торговля вином) противопоставляется здесь его социальному происхождению. Однако в качестве происхождения (природы) вновь указано название профессии. Вплоть до конца XVIII века подобные словоупотребления встречаются очень редко.

Название профессии превратилось в персональную характеристику благодаря Павлу I, составившему соотносимое с российскими реалиями цеховое законодательство. Согласно подписанному императором в 1799 году «Уставу цехов» «мастерства, рукоделия, ремесла, служения и работы разделяются на столько родов, сколько существует способов добывать с их помощью пропитание». При этом для каждого вида деятельности создается особое сообщество, которое и называется цехом. Цехи делятся на три вида – ремесленные, служебные (прислуга, белошвейки и т. д.) и рабочие («для отправления которых особых мастерских учреждать нет надобности или кои промысел свой на открытом воздухе отправляют»). Павловский закон включает пространные перечни профессий, относящихся к тому или иному цеху. То есть профессия начинает характеризовать место человека в социуме, а значит, становится его значимой характеристикой. В «Уставе цехов» имелся своеобразный анкетный лист, по графам которого горожанин должен был себя идентифицировать. Среди промыслов, представители которых должны быть объединены в ремесленные цехи, «Устав цехов» называет «каретный, живописный, часовой, золотошвейный, серебряный, бронзовый, медный, оловянный, жестяной, столярный, резной, лепной, гипсовый, токарный, слесарный, кузнечный, стульный, седельный, костяной, скорняжный, шляпный, булавочный, пуговочный, бахромочный, перчаточный, портной, башмачный, переплетный, оконничный, тележный, шорный» промыслы. В служебные цехи должны были записывать «штукатуров, плотников, печников, носильщиков, черных работников, каменщиков, крючников, мостильщиков и землекопов, огородников и тому подобных». Павловская городская бюрократия была более жизнеспособной, и заданные этими законодательными актами перечни профессий начали активно использоваться.

При этом количество профессий, воспринимаемых как самостоятельные, постоянно растет. И в XX веке этот процесс идет наиболее активно. Человек, которого в XIX веке называли крестьянином, теперь может называться трактористом, комбайнером, механизатором и т. д. Трудно себе представить, что в XIX веке девушка рассказывала бы о свидании с косцом Василием, в то время как в XX веке рассказ о трактористе Василии вполне возможен.

Войдя в число характеристик человека, которые необходимо привести при заполнении документа, названия профессий стали характеризовать человека и вне городского делопроизводства. Этот процесс хорошо нам знаком. Язык активно использует ответы на вопросы анкет для характеристики человека. Носителю русского языка без комментариев понятны такие слова и выражения, как «бомж» (то есть «без определенного места жительства» – вариант ответа на вопрос о месте жительства), «пятый пункт», «не был, не состоял, не участвовал» и т. д.

Таким образом, можно сказать, городская реформа Петра I, не состоявшись в экономическом и социальном плане, оказала огромное влияние на персональные наименования горожан. Не создав свободного «третьего сословья», Петр положил начало делопроизводственной традиции использовать профессию в качестве основы для классификации жителей города. А в царствование Павла эта система начала действовать. При взаимоотношениях с государством человеку все чаще приходилось наряду с именем и фамилией указывать профессию. В результате этого в языке появилась разветвленная номенклатура городских профессий, названия которых стали использоваться в качестве персональной характеристики человека.

Александр КРАВЕЦКИЙ, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института русского языка РАН