Что значит знать литературу

Из опыта учителя словесности

Работали пятиклассники с увлечением, и большинство их сочинений были написаны хорошо. Приведу полностью три сочинения.

«В сказке бесы вызывают жалость. Они изображены немощными, глупыми, трусливыми. Даже старший бес, когда младший рассказал ему, что Балда победил во всем, очень испугался. Особенно когда младший бесенок поднимал кобылу. В сказке есть такие слова: «Бедненький бес под кобылу залез, поднатужился, поднапружился, приподнял кобылу, два шагу шагнул, на третий упал, ножки протянул». А в стихотворении «Бесы» черти показаны страшными, они воют. Здесь есть такие слова: «Страшно, страшно поневоле средь неведомых равнин». Бесы из сказки совсем не похожи на бесов из стихотворения. А бесы из стихотворения, они злые, от них остается впечатление, что они сильные, могущественные».

«В стихотворении «Бесы» выражается чувство страха, одиночества. Картина очень печальная. Кажется, что бес корчится без конца перед тобой, хохочет, плюет тебе в лицо, дует, что мурашки бегут по телу. (Сейчас не верю своим глазам: сорок шесть лет назад мой пятиклассник (или пятиклассница) употребил то же самое слово, что для обозначения воздействия поэзии на человека использовал английский ученый! – Л.А.) И ты сидишь в санях, и становится жутко и страшно. Тебя одолевают страхи, кажется, что рядом с тобой носятся бесы. Глаза чертей сверкают, горят, они так и толкают тебя в яму. Глушь. Темнота!

А в «Сказке о попе и его работнике Балде» бесы изображены слабенькими, беззащитными, хилыми. В стихотворении «Бесы» становится жутко, а в сказке, наоборот, бесы очень трусливы, испуганы, они боятся Балды. И мяучат от страха, как маленькие котята. Они хотят обмануть Балду, но им это не удается. Потому что Балда умнее и хитрее их».

«В «Сказке о попе и его работнике Балде» бесы изображены хитрыми, но какими-то безобидными, беспомощными. Когда Балда пришел к ним за оброком, то они начали хитрить, но когда они увидели, что Балда не поддается на их уловки, то выслали к нему бесенка, который предложил потягаться с ним в беге, но Балда победил. В этой сказке бесы вызывают если не смех, то веселое настроение. Когда бесам пришлось отдать оброк, то они не пытались вернуть его силой или просто не отдать. Эти бесы какие-то добрые.

В стихотворении «Бесы» бесы изображены жестокими, злыми, они заводят путников в неизвестные им места, сбивают с дороги, заставляют их кружить на одном месте, пугая своим воем.

В сказке про Балду и попа настроение веселое, свободное, кажется, что все это происходит в мирной обстановке, хотя один раз поп захотел погубить Балду, послал его на трудную работу. Стихотворение «Бесы» проникнуто ощущением затерянности, ужаса, одиночества, беспомощности человека перед несуществующими бесами. В этом стихотворении бесы будто всесильны, они мрачно носятся над равнинами, навевая тоску и тревогу».

Что меня поражает и сегодня, это то, что, хотя все три автора в принципе идут в одном направлении, каждое сочинение не похоже на другие. Каждое своеобразно, личностно. И как же часто в старших классах не хватает нам вот этого непосредственного, живого, эмоционального, если хотите, по-детски наивного, без терминов отклика на стихи! И как же мы убиваем этот непосредственный душевный отклик на стихи…

Вот читаю «Критерии проверки и оценки выполнения заданий с развернутым ответом» в ЕГЭ по литературе. Если ученик, «уместно применяя и объясняя функции тех или иных литературных приемов», тем самым обнаружил высокий уровень владения теоретико-литературным материалом, то он получает по этому разделу три балла. А если ученик «не использовал литературоведческие термины», то не видать ему ничего, кроме нуля.

Однажды я провел убийственный эксперимент. Когда мои ученики были в четвертом классе, я предложил им написать сочинение об одном известном стихотворении Некрасова. Тогда же предложил его и своим девятиклассникам из гуманитарного класса. Почти все четвероклассники поняли стихотворение, но лишь двое из девятиклассников написали верно. Я рассказал об этом на родительском собрании девятого класса. «Ничего, – сказали мне родители, – и ваши четвероклассники научатся писать как надо». Я ответил, что я этого не допущу. И когда этот в прошлом четвертый класс был в старших классах, то я им давал задания, которые предлагал в тот же год в гуманитарных классах. К 10‑му, выпускному тогда, я сейчас и обращусь.

Подводить итоги не по тому, что уже сделано на уроках, а на новом материале, самостоятельно – с этим связан и еще один принцип моей работы. И он касается не только итоговых работ, но и абсолютно всего.

Сейчас стало модно осовременивать классику, переодевая героев старых книг в современную одежду и заставляя их жить в современном быту и нынешних отношениях между людьми, – а то все уже очень далеко. Я сам видел пушкинского «Бориса Годунова», в котором стрельцы на границе были полковниками спецслужб, а Пушкин (не Александр Сергеевич, а его предок) обращался к людям по телевизору. Я этого не понимаю. Хотя абсолютно убежден, что в школе прочитанные книги должны представать не как «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой», а как книги о нас и про нас.

Борис Пастернак очень точно решил эту проблему: «Ты вечности заложник у времени в плену». Конечно, нас волнует то, что отзывается сегодня. Но это сегодняшнее трудно бывает понять, если мы не знаем, как оно звучало в плену времени. Поэтому-то для итога я предлагаю то, чего не было на уроке. На том, что было на уроке, в учебнике, уже лежит свет сегодняшнего понимания. А когда я предлагаю новое, на уроке не читанное, я получаю возможность узнать, как все видят то или иное произведение сегодняшними молодыми глазами.

Итак, мы заканчиваем уроки о Есенине, и я предлагаю на один урок третье стихотворение из цикла «Сорокоуст» (1920).

Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озерных кроясь,
Железной ноздрей храпя,
На лапах чугунный поезд?

А за ним
По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребенок?

Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда , куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?
Неужель он не знает, что в полях бессиянных
Той поры не вернется его бег,
Когда пару красивых степных россиянок
Отдавал за коня печенег?

По-иному судьба на торгах перекрасила
Наш разбуженный скрежетом плес,
И за тысячи пудов конской кожи и мяса
Покупают теперь паровоз.

Естественно, смысл слова «сорокоуст» я объясняю. Я проводил эту работу больше тридцати лет. Мне важно было узнать, как слышат мои ученики слово поэта, насколько адекватно воспринимают они стихотворение Есенина, больше того – вообще стихи.

С.Т.Коненков, который создавал знаменитый бюст Есенина, вспоминал потом, что во время его работы Есенин часто читал это стихотворение. «Это его характерное было… В его чтении была какая-то нежность, трогательность и трагичность вместе с тем».

Я проводил этот урок и в гуманитарных, и в обычных классах. Было немало работ тонких и проникновенных. Но были работы и чудовищные. В том числе и в гуманитарных классах. Правда, двоек я не ставил, только «см.» – смотрел. И потом, после анализа сочинений, предлагал аналогичное задание.

Есенин не против вторжения поезда на чугунных лапах. Это необратимый и закономерный процесс. К новому коню он относится с уважением. Он любуется железной ноздрей этого чугунного поезда. И принимает эту жизнь, понимает, что только с помощью индустриализации можно переделать отставание деревни».

«Поэт принимает вторжение стальной конницы. Сколько работы может сделать один стальной конь! Сколько людей он перевезет! Есенину жаль разбуженный скрежетом плес, но гордый стальной конь не горе, а, наоборот, новая радость. Есенин молится о старом привольном мире, но тут же поет гимн новому, входящему в жизнь».

Есенину эта гонка представляется смешной и глупой: «милый, смешной дуралей, ну куда, куда он гонится?». Автор хочет понять, для чего бессмысленно пытается человек жить со своими деревенскими понятиями о жизни. Разве он не знает, что «живых коней победила стальная конница»?

Эти ученики шли не от стихотворения, не от его интонации, не от звучания поэтического слова, не от картины, в нем воссозданной, а от некоего клише, расхожего стереотипа, под который и подгонялся живой текст. И дело здесь не только, а может, и не столько от восприятия художественного произведения, а от все увеличивающейся функциональной неграмотности, когда человек не может понять смысл всего лишь одной страницы информации, достаточно простой. Называют разные цифры: 20%, 25%, 30% всех оканчивающих школу не могут осмыслить прочитанный текст и сказать, о чем он. Что же говорить о литературе художественной…

И потом на протяжении многих лет я буду встречать такое понимание есенинского стихотворения в выпускном классе. Вот выписки из работ начала XXI века: «Автор, как и любой современный человек, умом поддерживает это нововведение». «И не зря же поэт обращает внимание на «лапы» паровоза и «тонкие ноги» жеребенка. Этим он хочет показать слабость и беспомощность старого времени перед новым. И как бы быстро ни гналось оно, все равно не нагнать новое время, потому что время никогда не стоит на месте, оно всегда бежит очень быстро, унося с собой старые человеческие ценности и устои и принося с собой новые». «Будущее побеждает прошлое. Прошлое забывается, а в будущем мы живем». «Есенин понимает, что нельзя идти против прогресса».

«Время не повернуть вспять, поэтому надо идти вперед и не стоять на месте». Это стихотворение о том, что ничего не бывает вечным. А отчаянная попытка жеребенка опровергнуть это еще раз подтверждает эту аксиому». «Есенину забавно видеть, как, «тонкие ноги закидывая к голове», скачет красногривый жеребенок. Жеребенок и паровоз – всего лишь примеры изменения мира. Я считаю, что автор своим произведением выводит основную мысль: «Все когда-то заканчивается, и все имеет начало и конец, ничего не вечно».

Правда, в последние годы таких примеров становится все меньше. Что это: школьники стали зорче? Да нет, просто изменился сам стереотип, Сегодня в печати, на телевидении, в Интернете все больше и больше предпочтение отдается жеребенку, живой природе, все чаще выступают в ее защиту.

В последний раз я проводил эту работу весной 2012 года. Абсолютно дремучих работ не было ни одной. И все же в нескольких работах звучал такой мотив: «Хотя ему грустно смотреть в уходящее прошлое, которое не вернуть, Есенин переживает за это прошлое, но относится с пониманием к новому». «Эта отчаянная гонка в конце концов окончится, и придется смириться с новым». «Есенин не протестует против нового, но он тоскует по старому, и приходится только смириться со смертью старого и прекрасного». «Ему не нравится новое время, новая жизнь, но с этим нужно смириться, смириться со смертью всего живого и прекрасного».

Потом, анализируя написанные сочинения, я напомню строки, которые уже звучали на наших уроках:

По ночам, прижавшись к изголовью,
Вижу я, как сильного врага,
Как чужая юность брызжет новью
На мои поляны и луга.

Я тогда спросил, почему «брызжет»? За этим «брызжет», ответили мне, сразу вспоминается «брызжет кровью».

Естественно, все эти десятилетия я судил о написанном моими учениками не только по тому, что писали они о стихотворении Есенина, но и по тому, как писали они. И когда я считаю «в данном стихотворении продемонстрировано» или «в данном стихотворении присутствует жеребенок», или «совсем недавно коня носили на руках», или «автор пытается перегнать поезд с помощью жеребенка», то и в этом вижу то, что Юрий Трифонов называл недочувствием. Тем более что время от времени жеребенок превращается то в «жеребенка», то в «животное».

Беда не в этом самом по себе. И такие работы не только диагностируют, но и сами по себе лечат. Беда в том, что эстетическое недочувствие не выявляет ЕГЭ по литературе, и можно с ним получить высокие баллы и поступить даже на филфак.

В 2012 году у меня был только один класс. Поэтому сейчас я буду говорить о работе, которая проводилась в 2006 году в трех одиннадцатых классах. Замечу, что, после того как окончили школу те, кого я вел с четвертого класса по десятый, я все годы давал уроки и в гуманитарных классах, и в обычных. И вот почему я отказывался переходить на работу в так называемые топовые школы: занимаясь методикой преподавания литературы и работая с учителями литературы, я должен был знать о реальном положении дел.

В 2006 году у меня в трех классах были только две работы с абсолютным непониманием. Я был удивлен: четыре года назад так написали 9% одиннадцатиклассников.

Но даже у тех, кто в 2006 году хорошо, даже отлично чувствовал нежность, боль и трагизм этого стихо­творения, был и серьезный просчет. «Видели ли вы…» – начинает свое стихотворение Есенин. И совершенно очевидно, что именно с этой картины, с того, что увидел поэт и теперь показывает своему читателю, с жеребенка и паровоза, и должно начинаться сочинение.

Между тем 27 человек из 64 писавших в тот день, а это 42%, эти ключевые образы стихотворения обошли и сразу же вышли на смысл стихотворения, о котором писали хорошо и даже отлично. Но ведь смысл стихотворения – это всегда художественный смысл.

Но зато все остальные именно с этого и начали. «Красногривый жеребенок олицетворяет собой все прекрасное и чистое, наивное и веселое». «Он изображен легким, изящным, детским, наивным и веселым». «Нежный, вызывающий умиление жеребенок». «Романтический, прекрасный образ красногривого жеребенка, такого трагически беззащитного перед силой железного века, забирает с собой в плен сердце читателя». «Он весь – живость, непосредственность и какая-то легкость. А поезд оставляет впечатление чего-то тяжелого, отталкивающего и пугающего». «Жеребенок и поезд как бы противоположны друг другу. Поезд едет «на лапах чугунных» – видна тяжесть, неуклюжесть холодного, отталкивающего и пугающего. Жеребенок же скачет, «тонкие ноги закидывая к голове». Он весь – жизнь, что-то прекрасное, легкое, автор называет его ласково: «милый, милый, смешной дуралей».

Лев АЙЗЕРМАН