Что такое славянизмы?

В современном русском языке есть много славянизмов – слов, их значимых частей (морфем) и устойчивых сочетаний слов, заимствованных из старославянского или из церковнославянского языков. Старославянский язык был языком, родственным живому восточнославянскому (древнерусскому) языку, на котором говорили восточные славяне.

Сложившись на южнославянской основе, старославянский язык имел очень много слов (и среди них наиболее употребительных, таких как земля, вода, домъ, кьнязь, богъ и т. п.), общих с древнерусским языком. Правила склонения, спряжения слов, сочетания слов в предложении в значительной своей части также совпадали. В настоящее время русский может объясниться со славянином (скажем, с болгарином), говорящим на близкородственном языке, а 900-1000 лет назад славянские языки были еще ближе, чем современные. Многие славянизмы прочно «вросли» в древнерусский язык уже с древнейших времен. Некоторые из них настолько прочно закрепились в русском языке, что стали соединяться с русскими суффиксами и приставками. Так, глагол перебраниваться возник путем соединения славянизма бранитися с русской приставкой пере- и русским суффиксом -ива-; в глаголе обезвреживать представлен корень со старославянским неполногласием, но русским ж (вместо старославянского жд), а также русский суффикс -ива- и т. п. Довольно много славянизмов закрепилось в русском языке, несмотря на то что в живой речи были русские слова, имевшие то же самое значение. Славянизм благо, например, очень рано вытеснил из употребления древнерусское слово болого (этот корень сохранился, правда, в названии города Бологое). Аналогично сложилась история, например, таких слов, как работа — робота (ср. хлебороб), жребий — жеребий (ср. жеребьевка), мрак — морок (ср. обморок, морочить), смрад — смород (корень сохранился в названии ягоды смородина — исконно: «ягода, имеющая смород, т. е. запах»), сладкий — солодкий (ср. солод), овощъ — овочъ, пещера — печера (ср. Киево-Печерский монастырь), прельстити — перельстити и др. Уже после XIV—XV веков в русской письменности, а затем и в устной речи закрепились такие слова, как вождь, одежда, нужда, жажда, юноша, юдоль и другие, вытеснив из литературного языка русские вожь, одежа, нужа, жажа, уноша, удолъ.

Многие славянизмы вообще не имели русского синонима,

т. е. называли такие понятия, для выражения которых в живых говорах, по-видимому, не было слов. В древнерусский язык из греческого языка через старославянский проникли слова, связанные с христианской религией, например: адъ, амвонъ; аминь; ангелъ, апостолъ; архимандрит, епископ, монастырь. В старо- и церковнославянском языках возникли многие слова с абстрактным или религиозным значением, также не имевшие синонимов в живой русской речи, например: беззаконие, безбожьныи, благодать, благонравие, благословити, боголюбивыи, велерЂчивый, великолЂпие, владыка, възбранити, вьсенощьныи, добродЂтель, животворьныи, зьлословие, предърещи, пренебрещи, преобразити, преодолЂти, препиратися, претворити, преумъножити, распяти и др. Можно было бы привести еще очень много примеров славянизмов, закрепившихся в разное время в русском литературном языке. Вместе с тем значительное число славянизмов, употреблявшихся в течение длительного времени в светской литературе, в конечном счете вышло из употребления. Победой русского слова закончилась конкуренция таких слов, как злато — золото, влас — волос, брег — берег, глад — голод, врата — ворота, град — город, драгой — дорогой, блато — болото, нощь — ночь, есень — осень, елень — олень, езеро — озеро, пребити — перебити, преити — переити, аще — если и др. Правда, в некоторых случаях сферы употребления синонимичных славянизмов и русизмов были настолько различны, что никакого взаимодействия между ними не было. Например, глагол пребити применялся только в церковно-книжных памятниках, а глагол перебити — только в светских и в живой речи. В то же время члены таких пар, как градъ — городь, брегь — берегъ, долгое время употреблялись в одних и тех же памятниках, даже в одном и том же контексте: «поидоша через мост в город; града ж того некто житель везе рвом в баню отца своего мыти» («Повесть о Шемякином суде», XVII в.). Слова типа градъ, злато, древо, брег, врата и т. п. окончательно вышли из употребления довольно поздно — во второй половине XIX века, а в поэзии отмечены и еще позже. Корни этих слов зачастую сохраняются в составе производных и сложных слов: Волгоград, безбрежный, обезглавить, древесина.

Многие славянизмы, выйдя из употребления, сохранились лишь в соединении с другими словами в составе так называемых устойчивых сочетаний. Например, слово преткновение, образованное от глагола претъкнутися — «споткнуться», сохранилось лишь в составе устойчивого сочетания камень преткновения, означающего «помеха, затруднение, на которое наталкивается кто-нибудь в каком-нибудь деле». Приведем еще несколько сочетаний, в составе которых имеются вышедшие из свободного употребления славянизмы: глас вопиющего в пустыне; древо познания добра и зла; денно и нощно; власти предержащие. Все эти сочетания возникли тогда, когда слова преткновение, глас, древо, предержати и т. п. еще не были устаревшими. Постепенно эти слова перестали применяться, но некоторые их сочетания с другими словами вследствие частого повторения закрепились в языке. Как видим, многие из славянизмов закрепились в литературном языке в качестве окаменевших остатков некогда живых и употребительных образований.

В судьбе славянизмов в русском языке решающую роль играло их значение. Поскольку судьбу славянизма, как нам известно, во многом определяла частота его применения в церковно-книжных памятниках, естественно, что слова абстрактного значения или слова, по значению тесно связанные с церковной тематикой, побеждали синонимичное русское слово, если оно имелось (ср. благо, прельстить, время и др.). Столь же естественно, что слова, означающие конкретные предметы и физические действия, легче закрепляются в русской форме (так закрепились глаголы движения, а также, например, солома, а не слома; дорога, а не драга; болото, а не блато и т. п.). Но это наиболее массовое правило знает немало исключений, которые показывают, что для объяснения судьбы слова в языке недостаточно общих предварительных соображений, а необходимо конкретное изучение сферы распространения и контекстов употребления слова в языке разных памятников.

Игорь УЛУХАНОВ, доктор филологических наук, главный научный сотрудник Института русского языка РАН