На чтение: ≈ 11 мин.Об этом рассказывает участник Великой Отечественной и войны в Корее Герой Советского Союза генерал-майор авиации в отставке Семен КРАМАРЕНКО.
– Семен Макарович, вы впервые поднялись в воздух в Дзержинском аэроклубе Москвы в 1940 г., прошли всю Великую Отечественную. Что наиболее запомнилось из фронтовых лет?
– То, что жизнь балансирует на грани между удачей и неудачей. Мне повезло в том, что в боевых условиях нам, желторотым, неполноценным пилотам, прежде чем бросить нас в бой, дали возможность приобрести опыт, освоить боевую технику, узнать слабые и сильные стороны противника. Считаю, счастье, что я смог сражаться с фашизмом, побеждать в бою, дожить до Победы. Но и неудачи были. Сам горел, с перебитыми ногами, весь в ожогах попал в плен. Приговаривали к расстрелу, но выжил. Выручили из неволи наши танкисты, прорвавшие германский фронт. В тифозном бараке без сознания, в бреду лежал две недели, балансировал между жизнью и смертью. Когда очнулся, увидел двух плачущих старушек: «Сынок, какой же ты страшный, обгорелый. Вот матушка твоя огорчилась бы, увидев тебя!». Ответил: «Ничего, бабушки, я еще жить буду. И летать буду!»
– Как удалось вернуться в небо?
– С большим трудом после госпиталя уговорил врачей допустить меня к полетам на истребителях. И чтобы попасть обратно в свою часть, прославленный полк асов, мастеров «свободной охоты», в бомбовом отсеке бомбардировщика, «зайцем» улетел на фронт. Возглавлял наш
176-й гвардейский истребительный авиаполк Герой Советского Союза Чупиков. Мастеров воздушного боя в нем было немало, ас №1 – Иван Кожедуб, к тому времени уже дважды Герой. Моим ведущим стал штурман полка, тоже кавалер Золотой Звезды майор Александр Куманьков. Горжусь тем, что мне довелось воевать вместе с такими легендарными летчиками, громить фашистов до самой Победы, которую мы встретили в Берлине.
– Говорят, побывавших в немецком плену, после войны отправляли в Сибирь, в лагеря?
– Со мной такого не было. Но к участию вместе с другими летчиками полка в парадных полетах над Красной площадью меня не допускали. Куманьков, у которого я был во время войны ведомым, лично ходатайствовал за меня перед генералом Василием Сталиным, который в то время возглавлял ВВС Московского округа. Узнав, что в полку мне доверили быть делегатом партийной конференции, он сказал: «Тогда и я тебе доверяю!» И назначил командиром звена. А вскоре полк отправили в правительственную командировку.
– На войну в Корее, которая началась в июне 1950-го?
– Да. Американские бомбардировщики В-29 тогда стирали с лица земли промышленные объекты, аэродромы и порты Северной Кореи. Среди нас отбирали добровольцев для помощи корейскому народу. Вызвались ехать все находившиеся в строю полка. Отобрали из 60 лишь 30, в основном фронтовиков. Погрузили Миг-15 на платформы, разместились в эшелоне и через всю Россию поехали в «Страну утренней свежести».
На митинге вместе с китайскими и корейскими солдатами мы обещали: «Покажем Америке! Покажем Трумэну!» И на аэродроме Аньдун стали готовиться к боям. Оделись в китайскую форму. Разговорники корейские у нас были. В воздухе предписывалось вести переговоры только на корейском. Но это лишь до серьезного боя… Китайские и корейские летчики самостоятельно противостоять янки не могли. Не хватало опыта. Воевали они мужественно, но за месяц из крестьянского парня, не знающего русского языка, настоящего воздушного бойца не подготовишь. А американцы, обладая подавляющим численным превосходством и новейшей техникой, воевали грамотно, вели себя агрессивно, даже нахально. Без нашего содействия события в этом районе мира приняли бы совсем другой оборот.
– Как вы оцениваете качества американских пилотов?
– Они были высокими. Но и мы после первой неудачи, когда 3 апреля погиб старший лейтенант Никитченко, потеряли 3 самолета, стали навязывать свою волю противнику.
12 апреля 1952 г. на перехват 150 американских самолетов 80 МиГов повел лично командир нашего авиакорпуса генерал Лобов. Американские истребители отстали от опекаемых ими бомбардировщиков километров на 5. Мы без помех атаковали строй летающих «крепостей». С 600 метров я открыл огонь по ближайшему бомбардировщику. На его фюзеляже и крыльях были видны взрывы, он задымил и пошел вниз. На нас набросились подоспевшие «сейбры» и «тандерджеты». В схватке мы сбили 11 американцев, над полем боя выбросились с парашютом более 100 янки – целый десант. Через 3 дня в США был объявлен траур, 12 апреля они окрестили «черным вторником». После этого противник 3 месяца осмеливался летать только ночью.
– Как вы им противодействовали?
– Приловчились. Отличился наш «ночник» лейтенант Карелин. В одном из налетов он сзади подошел к освещенному прожекторами В-29 и зажег его, на встречном курсе сбил второй. За один вылет вогнал в землю 3 летающих «крепости», а всего уничтожил 6 В-29 и стал Героем Советского Союза.
– Вы в корейском небе сбили 13 самолетов противника. А каков боевой счет полка?
– Наш полк одержал 107 официальных побед, потерял 13 самолетов и 5 летчиков, которые покоятся на русском кладбище в Порт-Артуре. Соотношение считайте сами. 5 пилотов стали Героями Советского Союза. В том числе посмертно – зачисленный навечно в списки части Борис Образцов, на счету которого 6 побед. 11 июля 1952 г. он тяжело раненный в живот вел бой с численно превосходящим противником, катапультировался и скончался на месте приземления. А 17 апреля нашу выполняющую патрульный полет группу МиГов внезапно атаковали «сейбры». Я успел сбить один F-86, пошел за другим. И почувствовал удар по фюзеляжу. Самолет начал беспорядочно вращаться, в кабину струей брызнул керосин. Повезло мне дважды: удачно катапультировался и пилот «сейбра», открыв огонь по моей беспомощной фигуре на парашюте, промахнулся. А вот молодой летчик Саша Филиппов погиб в том бою. Вскоре мы передали самолеты другим пилотам-добровольцам и вернулись в Союз.
– У войны свои законы. Расстреливая вас в воздухе после катапультирования, американцы нарушали их?
– Да, рыцарским это поведение не назовешь. Мы так с ними себя не вели. В декабре 1951 г. мы разгромили австралийскую эскадрилью на «глостер-метеорах». Из 16 австралийцев ноги унесли всего 4 самолета, я сбил 2. Мог догнать и зажечь третий, но не стал. Увидел, что пилот «глостера» – молодой парень, мне стало жаль его. Решил: пусть уходит и расскажет своим, как мы их «тепло» встретили. Можно сказать, что мы сражались лишь с теми, кто хотел воевать. А уходивших из боя в сторону моря, не трогали. Наши самолеты были окрашены в серебристый, явно демаскирующий цвет, заметный на солнце за многие километры. Это давало возможность противнику уклоняться от боя заблаговременно.
– Довелось ли вам позже встречаться с американскими пилотами – ветеранами корейской войны?
– Я бывал в Америке, принимали и у себя мы ветеранов летной службы из США. Американцы говорили, что выполняли приказы своего правительства. Что воевали не люди, а машины, и ненависти к нам они не испытывали. Но думаю, лукавят. Иначе не расстреливали бы спасающихся на парашютах русских летчиков. Подполковника Горбунова, катапультировавшегося из горящего МиГа, янки добили в воздухе.
– А что было после той войны?
– Учеба в академии, летная работа в Белоруссии, Грузии, Сибири и в Москве, в службе безопасности полетов. В 1979 г. стал генералом. Закончил военную карьеру заместителем начальника штаба воздушной армии. Сейчас стараюсь вести посильную общественную работу, помогать молодежи найти себя в переломное время. Верю, что все наносное, негативное в нашей жизни пройдет. А чувство любви к Отчизне, уважение к настоящей мужской профессии – Родину защищать – останется. В нашей авиации есть и всегда будут рыцари неба, его защитники, сильные духом, умелые, отлично вооруженные.
Выбор читателей
Комментарии