Чему физики учатся у лириков?

На только что прошедшем региональном этапе Всероссийской олимпиады школьников по литературе в качестве одного из заданий было предложено проанализировать стихотворение Арсения Тарковского «Рифма», в котором совершенно неожиданно прозвучали следующие строки: «И, может быть, семь тысяч лет пройдет, // Пока поэт, как жрец, благоговейно, // Коперника в стихах перепоет, // А там, глядишь, дойдет и до Эйнштейна».

Поэт и жрец, по мнению автора, может дойти до Эйнштейна. Что это? Ирония автора над поэтами или учеными? Отнюдь. Тарковский говорит о необычайной способности ученого «дойти до самой сути», выбрать наиболее интересный, хотя и парадоксальный путь для решения поставленных задач.

В условиях профилизации современной школы все чаще звучат предложения о том, что гуманитариям не нужно изучать физику и химию, а математики и биологи вполне обойдутся без литературы. Но такие предложения звучат из уст людей, которым нужен одномоментный результат, которые не пытаются заглянуть в будущее, а в будущем о пропасти между лириками и физиками никто и не вспомнит.

Уже двадцать лет Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики в Сарове проводит Школьные Харитоновские чтения. Идея таких чтений появилась в трудные времена экономического кризиса, но не только не заглохла, но и развивается. Кроме секций по физике, математике, информатике, химии и биологии есть секции гуманитарные: история, обществознание, русский язык и литература. Почему так важен был этот синтез наук? Думаю, физики-теоретики, будучи очень образованными людьми, понимали, что без гуманитарного знания строить ядерный щит нашей страны или производить испытания водородной бомбы, запускать ускорители частиц и разрабатывать новейшее вооружение невозможно. Ученый всегда должен помнить, что он создает не для науки, а для людей.

Во время посещения Дома-музея Ю.Б.Харитона филолога поражает то, каким жадным читателем был физик-теоретик. На одной стене библиотеки находятся художественные издания, а на другой – научные, на одном стеллаже стоят журналы по физике и химии, на другом – литературные. На тумбочке у кровати по-прежнему лежит томик стихов Федора Тютчева. А одно из самых сильных впечатлений Ю.Б.Харитона в молодые годы – творческий вечер В.В.Маяковского.

Во время Школьных Харитоновских чтений традиционно проводятся лекции. В этом году они были посвящены космосу: Н.В.Короновский рассказывал о сложностях изучения Земли, К.В.Постнов – о черных дырах, С.П.Вятчанин – о гравитационных волнах, Н.П.Гринцер – об античном космосе. Слушают эти лекции все – и физики, и лирики.

Зачем гуманитариям знания о строении Земли или космических черных дырах, о взрывах сверхновых или поиске гравитационного излучения? Еще А.С.Пушкин требовал и от себя, и от других писателей научной тонкости: одному из поэтов он сделал замечание, что ландыш не может расти в поле – ему нужна тень. Поэты так тонко чувствуют мир и подмечают мельчайшие детали, что именно этому у них учатся ученые.

Дискуссия стала одним из важных этапов Харитоновских чтений. В этом году всем было предложено прочитать рассказ Айзека Азимова «Для птиц». А потом состоялась дискуссия, в которой на равных участвовали школьники, их учителя, родители, ученые. Физики, информатики и биологи стремились увидеть в художественном пространстве рассказа что-то свое, но ведущим был взгляд писателя о возможном будущем на 5‑й космической станции, о людях, которые совсем не изменились, хотя и осваивают космос. Вопрос о человеке и его будущем – это вопрос для всех, а не только для гуманитариев или математиков.

Ученица школы №117 Ксения Ревак обучается в физико-математическом профиле, но успешно участвует в олимпиадах по русскому языку. В этом году она попробовала свои силы и в литературоведении, выбрав для исследовательской работы сложную филологическую проблему авторского «я» в художественном произведении.

– Моей давней мечтой было попасть на Харитоновские чтения, послушать лекции ученых, узнать об открытиях, сделанных за последние годы, – говорит Ксения. – При этом мне нравится читать, изучать лингвистику. И когда появилась возможность объединить мои интересы, я написала работу по исследованию способов выражения авторского сознания в романе Дины Рубиной «На светлой стороне улицы», я не только анализировала текст, но применяла математические методы для исследования. Погружение в мир увлеченных наукой людей не оставило меня равнодушной. Кроме лекций ученых мне особенно запомнились доклады школьников во время пленарного заседания. Ни один из докладов не был по узкой изолированной теме, все выступающие опирались на синтез наук: информатики и лингвистики; медицины, компьютерных технологий и живописи; литературоведения и компаративистики.

Ксения заняла на Харитоновских чтениях второе место, но еще важнее, что она увидела взаимопроникновение разных областей человеческого знания, научилась писать исследовательскую работу и защищать ее.
Валерий Брюсов, один из поэтов Серебряного века, был, как и многие в то время, увлечен наукой, интересовался новейшими открытиями:

Еще, быть может, каждый
атом –
Вселенная, где сто планет;
Там – все, что здесь, в объеме
сжатом,
Но также то, чего здесь нет.

«Мир электрона»

Это стихотворение написано в 1922 году, в этот год начались теоретические разработки ускорителя частиц, о чем поэт, конечно же, не знал, но «предчувствовал поэтическим чутьем».

Чтобы успешно читать классическую и современную литературу, нужно обладать набором особых кодов, которые расшифруют послание через время и расстояние, одним из таких кодов, безусловно, является наука.

Ольга ВАХИТОВА, учитель русского языка и литературы школы №117