Чем раньше, тем хуже Концепция Луначарского

Сегодня это предмет острых дебатов. “Научные психологи” и “научные педагоги” до того заморочили голову, что никто уже не знает, чем ребенку заниматься до школы и когда, собственно, в эту школу поступать. Для Луначарского такой проблемы не было и быть не могло, потому что в народном образовании он был и, к великому сожалению, остается самым компетентным министром.

Он никогда не расставался с компасом научной, природосообразной педагогики и, следуя за его стрелкой, безошибочно и быстро находил правильное решение. Читаем концепцию и сразу натыкаемся на нужное место: “Бросим взгляд на то, как в школе, где доминирует труд, будет идти преподавание в смысле усвоения знаний.
Границы между отдельными предметами преподавания сливаются, конечно, совершенно в элементарной школе, какой являются последние годы детского сада. Здесь почти все занятия сводятся к одному великому, еще не дифференцированному предмету: трудовому знакомству с окружающей ребенка природой и общественной средой.
Игра, прогулка, беседа дают материал для коллективной и индивидуальной мысли в деятельности детей. Начиная с самого ребенка (!) и окружающей его обстановки, все служит предметом вопросов и ответов, рассказов, сочинений, изображений, подражаний. Пытливость ребенка и его жажду движения без тени насилия учитель систематизирует таким образом, чтобы получились наиболее богатые результаты. Вот это и есть основной предмет преподавания, своеобразная детская энциклопедия”.
Как будто все логично. В полном согласии с аксиомами Коменского, Локка, Песталоцци, Дистервега, Ушинского. Стоп! Как же я мог запамятовать “великие октрытия” “научных психологов” и “научных дидактов”, которые они сделали, упершись всей мощью ума в “единственно верное учение”? Как я мог забыть, что обучение (забудем на время очевидную абсурдность этого утверждения) ведет за собой развитие. Что дети, которые жили раньше (Саша Пушкин, Коля Гоголь, Ваня Тургенев, Лева Толстой), не идут ни в какое сравнение с их нынешними сверстниками? Что прежние дети (Илюша Мечников, Дима Менделеев, Володя Вернадский, Ваня Павлов) были “ползучими эмпириками”, а нынешние уже в материнской утробе мыслят абстрактно? Что содержание каждого школьного предмета, особенно математики, если его по рецептам Лернера и Краевского пропитать “логическим рассолом”, становится не только “источником знания”, но и средством “развития” логического мышления. Что нынешние дети, во всем превосходящие своих сверстников из времен Древней Греции и Древнего Рима (пятилетние Аристотель, Птолемей, Евклид, Архимед, Сенека, Гиппократ), а сверстников времен Луначарского и подавно, непременно “разовьются” в “гигантов мысли и отцов русской демократии”? Что если каждому нынешнему ребенку дать по роялю, то они превзойдут Моцарта, Бетховена, Чайковского и всех остальных композиторов взятых вместе? А если к названным и неназванным “эпохальным открытиям” добавить “алгоритмизацию”, “оптимизацию”, “психологизацию”, “компьютеризацию”, “стандартизацию”, …и нескончаемую “инноватизацию”, то получится умопомрачительная модернизация.
Справка от Дистервега. “Пусть те, которые считают мышление в собственном смысле этого слова целью умственного образования, не беспокоятся, что в первые шесть лет школьного обучения последнее должно носить исключительно наглядный характер. Напротив, им следовало бы только радоваться применению этого основного принципа, если бы только оно имело повсеместный характер. Ведь мышление ребенка первоначально заключается именно в восприятии отдельного, конкретного, в его усвоении и применении. Более позднее мышление понятиями с необходимостью развивается само собой из конкретного мышления. В каждом отдельном чувственном восприятии уже кроется понятие, под которое оно может быть подведено. Развивающийся позднее человеческий рассудок, овладев тем, что является общим в чувственных восприятиях, образует посредством отвлечения и обобщения соответствующие понятия. Мышление в собственном смысле слова возникает, таким образом, само собой, на основе чувственных восприятий.
Без этой единственной, истинной, прочной и верной основы так называемое отвлеченное мышление повисает в воздухе. Само по себе оно бессодержательно и пусто. Чувственное восприятие и приобретенное при его помощи знание обладает самостоятельным значением и ценностью. Этого нельзя сказать об отвлеченном мышлении, о мышлении при помощи понятий”.
Справка от Ушинского: “Приступая к ученью ребенка надобно иметь в виду, что дитя, независимо от ученья (!), развивается с каждым днем, и развивается сравнительно так быстро, что месяц или два в жизни шестилетнего дитяти приносят (“независимо от ученья”. – В.К.) более перемен в его душевном и телесном организме, чем потом целый год в возрасте от 10 до 15 лет. Угадать настоящее время для начала ученья (начало учения раньше, чем с 6 лет Ушинский считает непоправимо пагубным, потому речь идет исключительно о возрасте от и после 6 лет. – В.К.) довольно трудно и, конечно, есть дело практики; но во всяком случае лучше начать ученье несколько позднее, чем несколько раньше, хотя как то, так и другое имеют свои дурные стороны”.
И через абзац: “Но хуже всего то, что, встречаясь преждевременно с чрезмерными требованиями ученья вообще и какого-нибудь отдельного предмета в особенности (математики? – В.К.) и нападая на непреодолимые по возрасту трудности, дитя может потерять веру в свои собственные силы, и эта неуверенность в нем так укоренится, что надолго замедлит его успехи в ученье. Не одно талантливое, нервное и впечатлительное дитя сделалось тупым и ленивым именно потому, что в нем преждевременными попытками подорвана вера в свои силы, столь необходимая для человека во всяком деле”.
Справка от Марины Аромштам, учительницы начальных классов Центра образования N 109 (г. Москва). Даже в нашей благополучной школе, даже в моем абсолютно благополучном классе, где обучение малышей (4-5 лет. – В.К.) проходило в игровой форме, нет совершенно здоровых детей, кому-то “ставят” невроз (причем серьезный – невроз навязчивых движений), кто-то до сих пор писается, у кого-то истерики, кто-то (в третьем классе!) палец сосет… и это не больные, а здоровые дети – хорошие и даже одаренные! Что уж говорить об обычной школе!”

Валентин КУМАРИН