Человек среди людей

«Среди моих сверстников не популярны люди увлеченные, отстаивающие свои убеждения. Я заметила, что, когда разговор заходит о чем-нибудь серьезном, принципиальном, мои друзья отворачиваются и всем видом показывают, что им это надоело, неинтересно. Многие так и говорят: «Когда ты наконец кончишь свое занудство?» Меня не уст­раи­вает только последняя фраза, сказанная Павлом, а в остальном я с ним согласна: жизнь должна быть яркой и красочной, на пределе возможностей человека, его воли, таланта, духовных сил». «Как закалялась сталь» я прочитала два раза. Первый – в классе шестом, второй – недавно. В первый раз у меня не возникло каких-то противоречий ни с автором, ни с романом. Второй раз я открыла книгу с явным предубеждением, но потом… зачиталась. Да, есть вещи, с которыми я не могу согласиться, но в целом я, может быть, даже завидую таким людям. Они знали свою линию в жизни, были горячо убеждены в ее правильности».

А вот сочинения 1995 года. Та же в принципе картина.
С одной стороны, неприятие идеала, который утверждает роман:
«Мне кажется, что жизнь нужно прожить так, чтобы быть прежде всего человеком, а не борцом, так как борьба делает человека менее чувствительным, а подчас и вообще жестоким по отношению к таким же, как и он, людям».
«У каждого человека своя жизнь, она своеобразна, а в романе Островского все подведено под один потолок, под одну гребенку. Это насилие над личностью».
«В главном герое нет ничего человеческого, земного, только идея и борьба, драка до последней капли крови, принадлежность прежде всего партии, а потом всем близким. Он не человек, а воплощение мечты советского государства, идеальный работник, живой винтик в государственной машине».
«Прошло много времени, и тема героизма совсем не актуальна. И старые идеалы мира не могут восприниматься вновь. Новое время – новая эпоха, несущая другой смысл. А смысл, вложенный Островским в этот роман, уже нормальному человеку не ясен. Идеалы нашего времени уже не те, что были. Деньги меняют нравственность людей, дают им свободу или, наоборот, отрезают от мира. А на одной вере долго не проживешь. Я считаю, что такой взгляд делает из нормальных людей неадекватных. Надо жить в ногу со временем».
Прежде чем идти дальше, еще и еще раз повторю: вы можете соглашаться или не соглашаться с тем, что думают наши ученики, но делать вид, что их разномыслие лишь помеха получению точных и твердых знаний, не только ложно, но и крайне опасно, и цена таким выученным знаниям не только нулевая, но и просто минусовая.
И, с другой стороны, ностальгия по идеалу и высоким ценностям, которая в середине девяностых звучит даже сильнее, чем всего несколько лет назад, когда началась эта переоценка ценностей:
«Да, перед большинством людей моего поколения не стоит задачи, подобной корчагинской. Я признаюсь в этом, быть может, с сожалением. В моей жизни нет великой идеи».
«Беда нашего общества в том, что оно разрозненно, не существует идеи, которая объединила бы всех».
«Времена идеи всеобщего блага ушли, нет и последовательной идеи. Современный человек полностью погрузился в свои меркантильные интересы. Для него главный критерий – деньги. Оказывается, люди сейчас более меркантильны, чем люди, идеология которых основывалась на «Капитале» Маркса. Без денег сегодня нельзя добиться ни уважения, ни славы, ни чего-либо еще».
«Самой главной, существенной разницей между эпохами, по-моему, является то, что в наше время нет такой идеи, священной и неприкосновенной, которая была в сердцах многих наших предков. Нет той цели, ради которой можно было бы отдать жизнь. Но ведь они были счастливее нас, потому что была цель жизни, было к чему стремиться, а сейчас мало кто задумывается, зачем он живет. И это, мне кажется, ставит нас на ступень ниже их, хотя мы и понимаем больше, чем они».
Через десять лет, в 2005 году, я читаю последнее из проведенных сочинений на эту тему. В принципе оно похоже на то, что писали раньше. Пожалуй, даже сильнее звучит расхождение между авторами сочинений и Островским. Ограничусь лишь одной выпиской из сочинения: «Я слишком далека от идей Павла Корчагина и от идей революционеров того времени. Мне проще осознать героизм рыцаря Средневековья, который спас свою возлюбленную из заключения в замке, чем героизм людей, совершивших эти революционные подвиги».
И вместе с тем в большинстве сочинений 2005 года звучит мотив, которого раньше не было:
«Да, прошло много времени. И окружающий мир сильно преобразился. Но ведь и в «Войне и мире» Толстого описывается 1812 год, а не наше время. Так почему же тогда стоит читать остальную классику?»
«Время самопожертвования давно прошло. Но в романе история нашей страны рассказывается человеком, который был ее участником. И люди никогда не могут уйти от прошлого. Следовательно, мы должны знать свою историю и принимать ее такой, какая она есть. Ведь будущее неразрывно связано с прошлым, которое нельзя вычеркнуть из истории».
«Честно говоря, когда я читала роман, то ни разу у меня не было мысли, что «Как закалялась сталь» – гимн комсомолу, непременный атрибут сталинских времен. Я не спорю, что Павел Корчагин был безмерно предан революции, что роман, возможно, чуть приукрашивает колорит той эпохи. Но эти обстоятельства остались для меня на втором плане. Мне было очень интересно узнать, что волновало молодых людей в то время, чем они жили, к чему стремились».
Я и сам считаю, что не нужно было в конъюнктурном рвении выбрасывать из школьной программы книги о революции и Гражданской войне: «Белеет парус одинокий» Валентина Катаева, «Разгром» Александра Фадеева, «Хорошо!» Владимира Маяковского, «Как закалялась сталь» Николая Островского. Был ведь и такой взгляд на это время. Вместо этих книг поставили другие: «Мы» Евгения Замятина, «Конармию» Исаака Бабеля. И это хорошо, что в школу пришли книги, о которых мое поколение не знало. Но их нужно было постигать не вместо тех, которые были, а вместе с ними. Тогда бы более точной становилась оптика постижения, изучения. Когда я в 1976 году приехал в Гродно к Василю Быкову, он мне сказал: «Пройдет не так много времени, и ваши ученики будут знать об этой войне столько же, сколько мы знали о Гражданской». И об этой, и о той войне, вообще о жизни прошлой и настоящей нужно знать с максимально возможной в школе полнотой, показывая при этом, как по-разному смотрели и смотрят на мир разные писатели и ученые.
Читая дневник Бабеля, я обнаружил, что два рассказа из «Конармии» хронологически, топографически, тематически пересекаются с двумя эпизодами романа «Как закалялась сталь». И сравнение этих разных изображений и толкований было очень интересным и полезным. Но не надо на героев старых книг смотреть только сквозь призму сегодняшнего дня. Да, и с этой точки зрения, и вместе с тем смотреть на них сквозь их время.
В 1966 году в Москве проходил трехдневный идеологический актив. Он проводился в клубе КГБ, главное направление – наступление на остатки «оттепели». Институт усовершенствования учителей на этот актив направил меня как заведующего кабинетом русского языка и литературы и как члена партбюро института. У меня сохранилась запись многих выступлений.
Первый секретарь ЦК ВЛКСМ С.Пав­лов, выступая, сказал вот что: «Пусть положительный герой что угодно танцует, но пусть он будет Павлом Корчагиным».
С этим стремлением вписать Павла Корчагина в наше время я сталкиваюсь и сегодня. Вот читаю в 2004 году статью в газете: «После некоторого забвения, связанного скорее с изменением политической конъюнктуры, нежели литературных вкусов, интерес к роману «Как закалялась сталь» возрождается. Это значит, что обществу вновь нужны настоящие герои, являющие собой пример мужества, чести и бескорыстия. Роман о Павле Корчагине потому не теряет своей актуальности, что его подлинная суть не в пропаганде революционного пафоса и самопожертвования во имя коммунистических идеалов. Эта книга – гимн человеку, силе его духа, несгибаемой воле, позволяющей пройти через любые испытания, оставаться самим собой и приносить пользу людям, преодолевая обстоятельства».
Да, конечно, роман Николая Островского и об этом. Вот и сегодня со страниц вышедшей в декабре 2018 года книги Чулпан Хаматовой и Екатерины Гордеевой «Время колоть лед» звучат слова Павла Корчагина «Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой». И о верности самому себе, о необходимости, несмотря ни на что, оставаться собой, жить, не изменяя себе и не предавая друг друга, в книге говорится постоянно.
Но сказать, что роман Николая Островского только об этом, что он не пронизан революционным пафосом, – значит говорить неправду. Но у нас ведь в 90‑е годы и горьковских буревестников или отстреливали, или гримировали под чеховских ­чаек.
В 2014 году вышла монография Т.И.Андроновой «Слишком мало осталось жить… Николай Островский. Биография». Эта книга раскрывает нам Николая Островского таким, каким мы его раньше не знали. Мы ведь выросли в убеждении, что жизнь Корчагина – это автобиография самого Николая Островского. Но оказалось, что это не так. Поразительно глубокая и интересная книга. Но даже в ней эпиграфом поставлены слова «Самое дорогое у человека – это жизнь… и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Здесь поставлена точка. Но ведь это купированная цитата, из которой изъяты слова о «самом прекрасном в мире – борьбе за освобождение человечества». Как, кстати, убраны и слова о позоре за подленькое и мелочное прошлое. Но дело не только в этом. Под приведенными как эпиграф словами может подписаться и грибоедовский Молчалин, и гоголевский Чичиков, и бунинский господин из Сан-Франциско. Да и кто не согласится с этими словами? Нет, это слова не Павла Корчагина.
У меня есть единственное издание романа «Как закалялась сталь», к которому приложены большие куски, изъятые из первого издания романа. Там есть большая глава, в которой Корчагин выступает против НЭПа, за что он был исключен из партии, в которой будет потом восстановлен. Возвращения буржуев он перенести не может. Корчагин до кончиков ногтей антибуржуазен. Вспомните хотя бы, с какой ненавистью он относится к мешочникам, хотя они, по сути, самые настоящие трудяги. Увидеть Павла Корчагина как героя нашего времени, времени рыночного, я лично не могу.
Лучшая книга о романе Николая Островского для меня книга Льва Аннинского. Автор хотел назвать ее «Обрученный с идеей». Это очень точно. Нет Павла Корчагина и нет Николая Островского без их идей и идеалов. И трагедия этого поколения в судьбе этих идеалов и идей. «Тут ни убавить, ни прибавить, – так это было на земле» (Александр Твардовский).
И все-таки, и все-таки слова Павла Корчагина не раз отзывались и в другое время, пусть и в другой редакции. Вот воспоминания Ирины Антоновны Шостакович о ее муже Дмитрии Дмитриевиче Шостаковиче: «21 июня 1969 года в Малом зале консерватории – общественное прослушивание необыкновенной Четырнадцатой симфонии. Шостакович, уже нездоровый, неожиданно выходит на сцену, чтобы предварить исполнение несколькими словами, в том числе цитатой из Островского, прозвучавшей так: «Жизнь дается нам только один раз, а значит, прожить ее нужно честно и достойно во всех отношениях и никогда не делать того, чего пришлось бы стыдиться». Это можем повторить и мы сегодня. Но тогда, когда я читал сочинения своих учеников, для меня на первый план вышло другое. Для меня сочинения моих учеников, о которых я рассказывал, – свидетельство слома времен, отзвуки тектонического сдвига эпох. И тут главное в том, что же пришло на смену идеям и идеалам революционных лет.
Расскажу подробно о трех уроках, посвященных рассказу Чехова «Крыжовник». Перед первым – домашнее задание. Как всегда, это не повторение того, что было на прошлом уроке, это самостоятельная работа над текстом, о котором мы будем говорить на следующем уроке. Тютчевские слова «как слово наше отзовется» всегда для меня исходные. Это первооснова. Идти нужно от восприятия самих учеников.
Вспомним пушкинскую «Деревню». Это исповедь человека, у которого, казалось бы, есть все для счастья и который тем не менее не может быть счастливым, потому что «мысль ужасная здесь душу омрачает», ужасная мысль о страданиях других людей. От пушкинской деревни идет путь через всю русскую литературу к толстовской Ясной Поляне. Тут тоже «приют спокойствия, трудов и вдохновенья», «мирный шум дубрав», «луг, уставленный душистыми скирдами», «оракулы веков», которые рождают «жар к трудам», «творческие думы», что «в душевной зреют глубине». И тоже – невозможность успокоения и счастья: «Вчера шел в Бабурино и невольно (скорее избегал, чем искал) встретил 80‑летнего Акима пашущим, Яремичеву бабу, у которой муж замерз и некому рожь свозить, и морит ребенка, и Трофим и Халявка, и муж и жена умирали и дети их. А мы Бетховена разбираем». «Вчера проехал мимо бьющих камень, точно меня сквозь строй прогнали». (Это из дневника Л.Н.Толстого.)
«Крыжовник» не о несчастных, обездоленных, униженных и оскорбленных. Его герой – счастливый человек. Но брат его скажет вот что: «…для меня теперь нет более тяжелого зрелища, как счастливое семейство, сидящее вокруг стола и пьющее чай». Казалось бы, должно быть все наоборот: самое тяжелое зрелище – видеть несчастного человека и несчастных людей.
«Прочтите рассказ и подумайте вот над чем: почему для Ивана Ивановича Чимша-Гималайского нет более тяжелого зрелища, чем счастливое семейство, сидящее вокруг стола и пьющее чай?» – в начале следующего урока даю десять минут для ответа на этот вопрос.
У меня сохранились выписки из ответов учеников 1995 года. Незадолго до того, когда я рассказывал о жизни Чехова, самым трудным было объяснить, почему Чехов отправился на Сахалин. А перед этим кто-то на уроке усмехнулся, когда речь шла об уходе Толстого из Ясной Поляны.
«Плохо не то, что есть счастливые люди, плохо то, что они не замечают несчастных. Для них главное – чай, все остальное второстепенно».
«Счастливая семья не будет думать о других, которым плохо, а будет думать только о своем чае. Кругом невозможная бедность, «теснота, вырождение, пьянство, лицемерие». Люди должны возмущаться, а они сидят и пьют чай. «Из пятидесяти тысяч живущих в городе ни одного, который бы вскрикнул, громко возмутился».