C Праздником!

В редакцию часто приходят стихи. Многие из них посвящены учителям. «Пишет вам уроженец города Гатчина Ленинградской области, волей судьбы заброшенный в славный украинский город Чугуев – родину великого русского живописца Ильи Репина, – читаем в письме Владимира Орищенко из Харьковской области (Украина). – Мне 56 лет, но я до сих пор с благодарностью вспоминаю своих первых учителей, которые вели меня по дороге знаний в Степнянской восьмилетней школе Ольховатского района Воронежской области». Владимир Иванович посвящает всем учителям песню, где есть строчки:

Очарованье школьных будней

Мы пронесем через года,

И вас, что вывели нас в люди,

Мы не забудем никогда.

«В данный момент работаю библиотекарем в школе, – пишет Ольга Николаева из поселка Эдучанка Иркутской области. – Наша новая прекрасная сельская школа открыла свои двери только в 2004 году. До этого 10 лет она стояла недостроенная. До новой школы ученики, да и некоторые учителя добираются по три километра пешком в гору. Автобусов нет, но приходится терпеть». Увы, такова жизнь… В день профессионального праздника учителей хочется всем им сказать спасибо за их терпение. За их ежедневный и вроде бы незаметный подвиг, который порой начинаешь осознавать только с годами…

Александр ДОЛЬСКИЙ, поэт и музыкант:

– Мне на учителей всегда везло. Наверное, потому что я был благодарным учеником, и они чувствовали мою отдачу. Но любимым могу назвать Владимира Ивановича Быкова, который в школе преподавал у нас математику. Он был фронтовиком, никогда ни на кого не кричал, никогда не раздражался. Если что-то ему не нравилось, он делал хитро: ставил «кол» в журнал. Впрочем, на следующее утро он мог этот «кол» исправить на четверку. Был балагур, часто рассказывал нам анекдоты, истории из жизни. Например, спрашивал кого-то: «Иванов, почему не решаете задачу?» Иванов отвечал: «Я смотрю, как ее решают на доске». Владимир Иванович сетовал: «Моя бабушка тоже всю жизнь смотрела, как катаются на коньках, но так и не научилась на них кататься, потому что ни разу не пробовала это сделать».

Вне стен школы у меня был интересный учитель, который преподавал мне азы игры на гитаре. А еще я помню своего соседа по дому – Николая Васильевича Климентьева. Это был одинокий, немного отстраненный от жизни человек, он преподавал историю искусств в Свердловском пединституте им. Белинского. В его доме была огромная библиотека, причем с запрещенными книгами. Как ему удалось их сохранить, непонятно, но именно у него я читал Ахматову, Пастернака, Цветаеву. Он был моим духовником, критиком моих стихов, песен.

Безусловно, важной для себя я считаю встречу еще с одним учителем – Аркадием Исааковичем Райкиным. Он мне очень много дал в творческом и жизненном плане. Хорошо помню его выражение: «Ругать можно свою страну, если только любишь ее».

Сегодняшнему учительству могу пожелать терпения. Их труд сродни шахтерскому. Учителя – герои. Но несмотря на тяжесть времени, хочется, чтобы они не переставали относиться к детям, как к равным. Не жестко, не зло, а именно, как к равным, поскольку дети все чувствуют.

Иван САБИЛО, писатель, председатель Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России:

– Я родился в Минске, и моей первой учительницей была бывшая партизанка. Инвалид, без ноги. Однако лучше всех я помню учительницу русского языка и литературы Любовь Александровну. Вообще ко мне всегда мягко относились библиотекари и русисты. Может быть, потому что я хорошо писал сочинения, изложения, диктанты, Любовь Александровна позволяла мне непозволительное: отпускала с урока за билетом на футбол. Я считаю, что главным качеством учителя должно быть умение доверять своему ученику во всем. Умение видеть в нем гражданина. Дети – это граждане, кажется, так говорил Макаренко, и я очень уважительно отношусь к тем педагогам, которые исповедуют эту истину. Любовь Александровна входила в их число.

Любимыми были и преподаватели Ленинградского института физической культуры имени Лесгафта, который я в свое время закончил. Должен признаться, что после я нигде не встречал того изумительного отношения к людям, как в стенах этого учебного заведения. Уровень доброжелательности, участия был у всех преподавателей очень высокий.

Всем учителям без исключения хотелось бы пожелать чаще заглядывать в педагогику как в науку, и в частности в такой ее раздел, как дидактика. По-моему, один из дидактических принципов – принцип постепенности. Учениками не рождаются, ими становятся с вашей помощью. Важно не образование, а просвещение. А вообще очень хочется верить в то, что учительство выполнит свою миссию: оно всегда спасало Россию в трудные годы.

Виктор ЧИЖИКОВ, художник, автор олимпийского Мишки:

– В пятом классе к нам пришел вести русский язык и литературу совершенно неординарный человек – Григорий Григорьевич Залесский. Было это в 1945 или 1946 году. В то бедное время нам выписывали ордера на одежду, и то не всем. При этой бедности никто не обращал внимания, чистые ли у тебя руки, например. А Григорий Григорьевич стал обращать внимание на все. «Ну что ж ты грязный? Ладно там, одеть нечего, но ты должен быть чистым». Тогда было раздельное обучение, по соседству учились девочки, и мы стали стремиться к опрятности, чтобы они ничего не подумали о нас плохого. Стали носить белые воротнички.

Григорий Григорьевич вел себя странным образом. На уроке он мог сидеть не на стуле, а на краю стола или на подоконнике… Чем-то он был похож на Чехова, только более кудрявый. Он был молодой, у него была буйная шевелюра, и еще он чем-то напоминал человека из кружка петрашевцев: острый кадык, сухое лицо, обтянутое кожей, пышная шевелюра и главное – необычная манера сидеть на чем попало. Нас это вначале веселило, мы смеялись, а потом перестали обращать внимание. Он необыкновенно интересно вел свои предметы. Не выучить урок для Григория Григорьевича было чем-то невероятным, тем более что он очень-очень нам во всем доверял. После уроков он играл с нами в футбол, и это не было каким-то заигрыванием. Он любил играть и был азартен. Играл здорово. Мы за ним носились гурьбой.

Но меня поразило в нем другое. Я рисовал в стенгазете. Основой праздничных газет всегда были шаржи: на учеников и учителей. Но учителя запрещали рисовать шаржи на себя. Григорий Григорьевич был первым, кто потребовал рисовать на него шарж: «Нет уж, будь добр и меня нарисуй!». А он был настолько характерен, что рука сама тянулась рисовать его, эту сухую фигуру, буйную шевелюру. Вслед за ним и другие учителя позволили делать на себя шаржи. Он мне запомнился как человек широких взглядов, не боящийся быть смешным в глазах ребят. Он мог легко посмеяться и над собой, был очень естественен во всех своих проявлениях и очень строг в каких-то принципиальных вопросах. Например, воровство. Нет-нет, но случалось в классе: пропала, например, трофейная авторучка, привезенная чьим-то отцом с фронта. Он оставался с классом и говорил: «Буду сидеть вместе с вами». Это продолжалось, пока конфликтная ситуация не разрешалась. Вид страдающего дорогого нам человека вызывал негодование всего класса. Мы не могли его подводить, у нас укоренилось в сознании, что Григорий Григорьевич – лучший человек на свете. По русскому языку и литературе все стали учиться лучше, чем в тех классах, где он не преподавал. Он давал задания, которые порой казались нам странными. Проходим «Чапаева» Фурманова. Он ставит задачу: кто больше найдет в тексте черт характера Чапаева. Мы приходили домой и, положив перед собой книгу, лихорадочно искали эти черты, поневоле читая роман. На каждую черту характера должна быть цитата, и очень важно, чтобы их собралось больше, чем у соседа. Его уроки были праздником.

В конце каждого учебного года мы выезжали на природу, устраивая что-то вроде пикника. Это было хорошим обычаем. У Григория Григорьевича родился ребенок (мы были в восьмом классе), он с женой и с маленьким ребенком тоже выезжал с нами. Они были похожи с женой: этакие романтики и бессребреники… К сожалению, Григорий Григорьевич рано умер (я уже учился в то время в институте). Может, из-за этой ранней смерти я и сравнил его с Чеховым. Но теперь, когда мы, семидесятилетние одноклассники, собираемся, обязательно вспоминаем его. Жизнь полна аналогий. У меня есть дом в деревне под Переславлем-Залесским, и я часто вспоминаю своего учителя, когда проезжаю этот город.

Марина КАПУРО, певица:

– Любимой учительницей считаю своего преподавателя по пению Раису Григорьевну Борщевскую. Я тогда занималась в городском Дворце пионеров на Невском, и Раиса Григорьевна посвящала нас во все азы мастерства. Она так любила музыку, так вдохновенно преподавала, что это, безусловно, передавалось нам. Мы все были влюблены в этот жанр искусства. Тот уровень мастерства, что нам преподавался, говорил о том, что готовили из нас настоящих музыкантов. Главное, мы сами чувствовали внутренний и, если можно так выразиться, профессиональный рост. Раиса Григорьевна стала для меня своеобразной жизненной консерваторией. Сегодня она преподает в музыкальном училище при Санкт-Петербургской консерватории, и я очень рада, что удалось год назад побывать на ее юбилее.

Всем российским учителям в преддверие их праздника хочется пожелать прежде всего здоровья, талантливых учеников, оптимизма и доброжелательных отношений в коллективе. Что касается материального, то думаю, что государство обязано наконец обратить внимание на учительство, поскольку именно оно является строителем детских душ. Какими они вырастут, зависит в большей степени от тех, кто с ними рядом десять-одиннадцать лет.

Александр ТОРОПЦЕВ, писатель, преподаватель Литературного института

им. Горького:

-У нас были прекрасные учителя, но мне особо вспоминается Анна Павловна, учительница начальных классов. Было это во второй половине 1950-х. Наталья Сац в своих воспоминаниях называет ее Анной Петровной, но мне кажется, что это неточность. Меня перевели по семейным обстоятельствам к ней в знаменитую 110-ю московскую школу, что у Никитских ворот. До этого я учился в Домодедове и по чистописанию получил пять «колов» подряд. В шутку называю эти два года, что я ходил в 110-ю школу, «московской ссылкой». В 110-й школе я, конечно, тоже писал плохо, но после одного из уроков Анна Павловна отметила меня: «У Торопцева самый лучший овал». И я поверил в себя после этой похвалы, я гордился собой… и, может быть, благодаря Анне Павловне, этим ее словам стал писателем.

Анна Павловна упомянута в одном моем школьном рассказе. Там речь идет о девочке, которая неважно писала, потому что плохо видела. Зрение у нее постепенно ухудшалось. Это реальный случай из нашей школьной жизни… Я выучил урок, тяну руку. А спрашивают ее, эту девочку, она на первой парте сидела. Я злюсь. И потом после какого-то эпизода я увидел, как она заплакала, и меня пробило до слез: Господи, она ж слепая, не видит ничего, а ты…

Помню учительницу математики Аполлинарию Степановну, которая целый год бесплатно вела для нас математический кружок: ей не платили. А эти занятия давали возможность подтянуться перед институтом. Помню Николая Борисовича, учителя физкультуры, фронтовика. Он любил свое дело, устраивал походы, соревнования, настоял, чтобы сделали отдельный спортзал, побольше. Теперь, спустя годы, особенно остро понимаешь, как трудно всем им было…

Поздравляя учителей, хочется сказать им спасибо за труд, терпение и стойкость, за то, что они всегда с нами, своими учениками.