Быт или не быть?

Все, сил больше нет. Соскакиваю с велосипеда и толкаю его по перевальным серпантинам. Наконец добираюсь до перевала. Можно расслабиться, перевести дух. В придорожной кафешке меня снабжают кипятком, и я, расположившись на валуне, самозабвенно опорожняю пол-литровую кружку чая.

Как правило, завариваю местные травы, ягоды, что добыл по дороге. В придачу к напитку чуть-чуть подсохшая лепешка и сыр, которыми меня на склоне облагодетельствовали пастухи. Иногда, правда, развожу костер. Вода в кружке закипает быстро. Поэтому ее можно просто подержать над огнем. Для этого я тут же вырезаю рогульку, разветвленный конец которой вставляется в дужку ручки. Торговцы или проезжие дальнобойщики нередко угощают всякой деликатесной всячиной. Я не отказываюсь. Помню, в Азербайджане, одолевая четырнадцатикилометровый Аксуйский перевал, я насчитал до полусотни ларьков, палаток, будочек, лотков. И почти везде мне предлагали испить рюмку (такая здесь чайная посудина) чая. Иногда, правда, зазывают в гости и угощают по всем правилам восточного гостеприимства. Нередко одариваюсь угощением и про запас. Путь к морю, куда я наметил добраться, предстоит неблизкий.

Одолев перевальный серпантин и наслаждаясь вольной ездой и видами горных далей, подернутых солнечной дымкой, спускаюсь в долину. И продолжаю накручивать километры. Желаний разных много, но среди них главное – очередная остановка и выстраданная порция чего-нибудь горячительного. Это может быть порция овсянки, заваренная в той же кружке. Так я часто поступаю во время дорожных перекусов. Ну и традиционная лепешка. События разворачиваются своим чередом. И я предоставляю им полную и независимую от моих хотений-желаний самостоятельность. И все же мысль о том, что меня ждет, и некое предчувствие-предвкусие предстоящего событийного расклада никуда не деваются. В основном это касается ночлега, тепла в нем (или прохлады) и наполнения желудка. Меня, конечно, могут и приютить добрые люди, и обогреть, и накормить. Но чаще всего мне приходится заботиться об этом самому.

Вечером, приготовив ужин, я тороплюсь залезть в палатку. Проверив, нет ли щелей, раздеваюсь до плавок. Пока не одолела ночная прохлада, можно поблаженствовать. Под утро несколько комариных особей все-таки проникают в мое жилище. Но, на удивление, ведут себя смирно. Ползают по потолку, не рискуя впиться в лакомую плоть. То ли уже насытились кровушкой, то ли мои истощавшие телеса перестали привлекать крылатых разбойников…

Вспоминаются разные походные событийно-бытовые случаи. Да, именно так – события быта. Или бытия? До сих пор у меня нет ответа. «Быт» и «бытие» – вроде один корень. Но из него разные ростки, а тем более плоды. Одних быт заедает, и бытие становится невыносимым, для других бытовые проблемы – легкий и приятный жизненный драйв, своеобразное спасение от скуки, третьи без привычной бытовой обстановки не мыслят своей жизни, четвертые, наоборот, бегут от опостылевшего быта как черт от ладана.

Быт – это стандарт. Стандарт – это порядок, лад, правило, покой. Для многих это вожделенная мечта. Однако не для всех. Есть и те, кто постоянно исключает свою жизнь из правил, а покой им только снится. Для них быт – это всего лишь голая схема, бег по кругу. Есть и такие (те, которые не от мира сего), кто вообще воспринимает быт как что-то навязанное человеку внеземной цивилизацией. «Быт – бытие без Бога» – это один из шутливых афоризмов ученого и литератора Сергея Федина. Даже так. В чем же здесь дело? Как разобраться в этой событийно-бытовой кутерьме? Впору и к месту здесь вспомнить Омара Хайяма: «Мы усмотреть должны все краски бытия и быта, чтоб не остаться у разбитого корыта». Что ж, попробуем усмотреть.

Первобытный человек – это прежде всего человек «бытный». Тот, который был (впервые!), реально существовал. Однако в житии-бытии нашего предка нас прежде всего сегодня интересует его повседневный быт. Как и с помощью чего он создавал и налаживал его? Его быт – это выживание. С помощью скребка, со временем превратившегося в нож, каменного топора и палки-копалки, сменившихся железным копьем и лопатой, человек налаживал свой быт, одновременно пробивая дорогу прогрессу. Сейчас это другие инструменты. Но функции, правда, те же.

Меняя и усовершенствуя свой материальный мир, свой уклад, сапиенс стал тем, кем является сегодня. Вот почему мы с таким увлечением читаем бытописания первобытных народов, в том числе и тех, кому на разных широтах и по сей день приходится устраивать свой быт в экстремальных условиях. Не случайно многие путешественники, ученые и литераторы были прежде всего бытописателями – их привлекала именно бытовая сторона жизни. Для многих самое захватывающее детское чтиво – книга о Робинзоне Крузо и его повседневных бытовых занятиях. Романтика робинзонады и сегодня живет в душах ищущих приключений романтических непоседливых натур всех возрастов.

У российского археолога и историка ХIХ века Ивана Забелина есть труд, который так и озаглавлен – «Домашний быт русского народа в XVI и XVII cтолетиях». Некоторые коллеги, кстати, видели в нем лишь прилежного архивариуса, даже упрекали за увлечение «бытовухой» – смакованием бытовых деталей. На что он отвечал: «Одною политикою историю народа объяснить невозможно. Она несравненно лучше и точнее объясняется культурою, в которой экономическим интересам принадлежит чуть ли не первое место».

«Жизнь и творчество крестьян Харьковской губернии» – так назвал свой бытописательный труд этнограф И.Иванов. Что ж, старинный быт без творчества невозможен. Животоки старины (так когда-то я назвал серию брошюр, в которых попытался изложить бытовой опыт предков) – это о том, как люди, не мудрствуя лукаво, однако с полной отдачей сил, самозабвенно и вдохновенно творили свою повседневную жизнь. Каждый день человек, налаживая свой быт, обеспечивая себя и домочадцев всем необходимым, оттачивал умения, пополнял знания, развивал смекалку, испытывал вдохновение творца, занимался изобретениями.

«Человек что ни день, то мудрохень», – вздыхала моя бабушка, перечисляя хозяйственные заботы и вспоминая свое сельское житье-бытие. Действительно, в отличие от горожанина деревенскому жителю приходится ежедневно быть «мудрохенем» – проявлять находчивость и сметку, придумывать нестандартные ответы, решая сложные бытовые проблемы, оттачивать ремесленную умелость и каждодневно демонстрировать ее перед земляками. Мой друг-художник несколько лет назад переселился в деревню. С тех пор он не написал ни одной картины. «Иссяк творческий родник?» – попрекнул я его. «Наоборот, бьет ключом, – ответил он. – Вот вчера крыша прохудилась… А несколько дней назад кошка в колодец свалилась… Опять же холода на носу, дровишками надо бы подзапастись… Тут каждый день такие картинки, что дух захватывает. Лишь бы не перекрывали его».

Наш народ по будням затаскан. Привычный бытовой уклад жизни течет своим налаженным чередом. Бывает, правда, что и нарушается. Но, как правило, с человеком и удовлетворением его физиологических потребностей ничего не случается. Тепло, вода, крыша над головой, свет – всем этим человек в большей или меньшей степени, но обеспечен почти гарантированно. От него не требуется сверхусилий, физического и умственного напряга, рискованных операций, чтобы обеспечить себя элементарными бытовыми средствами для выживания. Уже не бытие, а быт определил сознание, превратив жизнь в своеобразную игру, вынужденное заполнение досужего времени.

Беготня по магазинам, ссоры с женой из-за цвета обоев, наполнение серванта сервизами, вызов сантехника, перебранка с дворником – нередко это всего лишь буря в стакане воды. «Страсти, не находя выхода, возвеличивают малое», – высказывался по этому поводу Бальзак. А так порой хочется настоящих страстей, истинного дела, решения действительно важных жизненных проблем! В том числе, возможно, и бытовых. Почему бы и нет, если речь идет о насущных нуждах и связанных с ними страстях. Поэтому многие стремятся завести собственный дом (пусть даже это будет дача), чтобы обособиться, в полной мере проявить свою индивидуальность и заняться «домостроем» по своему разумению, своим творческим задаткам, по своей мечте, в которой не смолкает глас первобытной природы.

…Перемена бытовой обстановки – это перемена образа жизни. Cтоик Сенека, который был вполне обеспеченным человеком, чтобы обрести внутренний мир, иногда представлял, что потерпел кораблекрушение, и так (ни с чем) отправлялся путешествовать. «Дорога – это жизнь», – до Сенеки или после него изрекли его земляки, однако именно в дорожных мытарствах философ видел выход своим страстям. Без сомнения и натяжки можно сказать, что дорожное бытие – это прежде всего походный быт. Кстати, термин с полным соответствием понятию «быт» отсутствует в других языках. По-болгарски это «живот», по-итальянски – «вита», а в английском языке – way of life. В переводе – «путь жизни».

Для меня ключевое тут «путь». Есть путь – будет и жизнь. Мой походный быт прост и незамысловат. Если надо постирать футболку, я просто окунаюсь в ней в реку, или дождик ее раз-другой прополощет. Иногда, правда, сердобольные хозяйки устраивают мне постирушку. Это как бы мой быт, но не совсем. Тем более это случается редко. Иногда, правда, бытовые походные неурядицы выбивают из колеи, заставляют серьезно задуматься, как выйти из затруднительного положения. В бюро добрых услуг не обратишься. Приходится самому поломать голову, побыть «мудрохенем». Полезно и для головы, и для тела, и для души. Быт – это прежде всего домашние вещи и предметы. Квартирные мирки стали своеобразными «домами быта», напичканными разнообразными хитромудрыми бытовыми приборами, которые требуют особого ухода за ними.

«Сколько же есть вещей, без которых можно жить!» – таким представлялся Сократу быт соплеменников две тысячи лет назад. Что уже говорить про нашу эру, про нашу захламленную вещами бытовую повседневность. Нож, ложка, кружка, сковорода, котелок – вот, пожалуй, и весь мой походный бытовой набор. С помощью этих предметов я легко решаю самые различные бытовые проблемы. Порой, кстати, приемы и рецепты бытового походного обустройства откладываются в памяти, входят в привычку, которая нередко меняет взгляд на городской бытовой уклад, упрощая и облегчая его. И превращая… в вожделенное полноценное бытие.

Полезно и знакомство с бытом других народов. В Непале я долго наблюдал, как дородная, однако весьма подвижная непалка из жестких округлых листьев мастерила небольшие тарелочки. Бамбуковыми шпильками женщина ловко протыкала листья, соединяя их наклонно по кругу. Когда он замыкался, получалась неглубокая посудина. Обычно в таких одноразовых тарелочках торговцы продают рис, горох, картофель. Нередко вместо посуды используют широкие банановые листья. Мне самому не раз приходилось угощаться из такой природной посуды и, следуя примеру непальцев, «сервировать» ею свой походный стол. И ложки не надо.

Быт – это, как правило, забота о хлебе насущном. Однако еда – это всего лишь треть энергии, необходимой человеку. В походе эта энергия еще и от ветра, солнца, дождя. Еще, конечно, необходимость в тепле (или, наоборот, прохладе) и крыше, что защищает от произвола небес. Тем не менее непривычная обстановка, бытовые неудобства – это как раз и есть изюминка дорожной жизни, ее своеобразное очарование.

Дорожная бытовая маета и волнения – путь к комфорту, стимул преодолевать расстояния и препятствия, позыв к действию. Дело в том, что, испытывая дискомфорт, ты все время живешь предвкушением комфорта. И он в конце концов наступает. Ты смакуешь его маленькими глотками, наслаждаешься его чудными мгновениями, каждая твоя клеточка отчетливо и остро чувствует его аромат. Быт – это то, что хочет твое тело, а бытие – это то, чего жаждет и душа. Добираюсь до вершины перевала и, отдышавшись, приваливаюсь к валуну. Тело отдыхает, но и душа поет, обозревая дали. Смакую вечером кулеш у костра, и тут же размягчается душа, впитывая краски, запахи и звуки окружающего чудного мира. Захожу в холодный таежный зимовник, зажигаю печку, и вместе с теплом тело наполняется радостью, и сама собой вяжется задушевная беседа с огнем, тенями, пляшущими по стенам, луной, что заглядывает в окно.

В какой-то момент во время путешествия вдруг приходит понимание: в дороге вдруг оказывается, что везде, даже в дикой тайге, в глухих горных ущельях или безводной пустыне простая обыденная жизнь природы и людей бьет своим неиссякаемым ключом. Походный быт незатейлив, прост, часто выбирать не из чего, да и не нужно это. Все рядом, перед глазами, под рукой, все на своем месте, вполне определенно, достаточно и удобно.

Владимир СУПРУНЕНКО, фото автора