Былое и думы

– Ты читал “Над пропастью во ржи” Селлинджера? – спросила знакомая.
Не помню, о чем мы в тот вечер спорили. Да и не важно – на Селлинджера она ссылалась в любом разговоре, по поводу и без повода, как будто его повесть была для нее компасом в житейском море, а главный герой – эталоном жизненной философии. Я сказал “нет”, и она посмотрела на меня, как на человека, которому не знаком алфавит.
Об этой знакомой я знал немного. Что ее зовут Ульяна, что она учится в каком-то лицее. В квартиру, которую снимал мой университетский приятель, она попала случайно. Наверное, пришла когда-то с кем-то за компанию, а потом стала появляться чуть ли не каждый вечер, благо приятель мой – человек широкий и вечно скучавший.
Селлинджера я прочитал. Из любопытства, да и времени было навалом (о, этот сладостный отрезок между защитой диплома и первым рабочим днем!). И вместо ответа нашел еще больше вопросов. Ну не укладывалось в голове, как подросток-никчемушник может представляться чуть ли не мессией некоторым читателям, когда им, казалось, сам Бог велел не стремиться стать на него похожими!
Вспомнился эпизод из собственной школьной юности. Грязный, заплеванный подъезд. В стены намертво въелся удушливый запах – табачный дым и еще что-то нестерпимое (потом мне объяснили, что так пахнет горящая конопля). Несколько сверстников, которые называли себя хиппи, одетые в жуткую рвань, с длинными, давно немытыми и нечесаными волосами. Запомнился один, все время безучастно стоявший, прислонившись к стене. Лишь раз за вечер он с надрывом подал признаки жизни: “Ребята, у вас спиртного нет?!” Я послушал беседы остальных – сплошные псевдофилософские переливания из пустого в порожнее, и мне стало нестерпимо скучно. Еще скучнее, чем на уроке по нелюбимому предмету или на комсомольском собрании. Так же скучно, как в других подъездах, где собирались дворовые компании – с теми же коноплей, водкой да еще набором истасканных скабрезных анекдотов в придачу. В этом подъезде разве что мордобоя, к счастью, не было – хиппи все же против насилия. Мне стало нестерпимо скучно, и я понял, что появился в этом подъезде в первый и последний раз…
Но неужели Ульяне не было скучно в квартире моего университетского приятеля? Ну чем могла привлечь эту девочку из вполне пристойной семьи его кухня, где воздух навечно пропитался парами дешевого алкогольного суррогата из ближайшего киоска? Кстати, и суррогат-то этот она не пила.
Я сам не был ангелом, сам неспроста оказался в этой квартире, где мой университетский приятель наслаждался студенческой вольницей вдали от бдительного ока родителей, но за их счет. Но я-то точно знал, что это не мое, не на всю жизнь. К тому же как раз тогда с этой самой студенческой вольницей прощался. Не жалел, что она кончается, – за пять лет даже поднадоесть успела. Просто хотелось уж взять от нее напоследок побольше в преддверии другой жизни, которая начнется вот-вот и в которой уже не будет таких кухонь.
Про Ульяну я уже давно не слышал ничего. Но хочется верить, что и ей когда-нибудь приестся кухонно-подъездная экзотика.
Думаю, людей, которых каким-то боком коснулась эта экзотика, наберется немало. Но многих она разочаровала, многим надоела. Только почему же так много тех, кто способен находить в жизни иные радости, она затягивает навсегда? И неужели им не скучно?
Руслан ЦАРЕВ