Борис Вахнюк: Я не понял, что такое старость

Песни Бориса Вахнюка прочно перешли в разряд народных, как, например, знаменитая “Проводница” или песенка про “глаза, зеленоватые слегка”. Сочинять он начал еще в институте – Московском государственном педагогическом им. В.И.Ленина, куда привели его, помимо всего прочего, гены: мама была учительницей начальных классов. А потом, как и многих выпускников МГПИ, закрутила его пестрая жизнь. Корреспондент радиостанции “Юность”, автор музыкального журнала “Кругозор”, где, кроме него, работали другие выпускники МГПИ – Юрий Визбор, Максим Кусургашев, Ада Якушева. Сценарист Творческого объединения научно-популярных фильмов, он вместе с Валентином Берестовым писал тексты к киножурналу “Хочу все знать”. Ведущий популярной передачи “Алло, мы ищем таланты”. А еще – бард-классик и страстный пропагандист этого жанра, предприимчивый, энергичный, легкий на подъем, а главное – любящий и заботливый отец многочисленного семейства.

– Борис Савельевич, вас еще со времен “Юности” связывает творческое содружество с Аллой Пугачевой. Недавно после долгих мытарств ваша семья получила новую квартиру. Говорят, не обошлось без помощи примадонны?
– Если бы не Алла, мы бы так и ютились в своей “хрущобе”. Когда она узнала о моей квартирной маете, то сделала приписку к очередному моему письму на имя Лужкова. Минуя мэра, письмо вернулось опять в районную управу, и просьбу в очередной раз отклонили. Через некоторое время Алла возвращается с гастролей и прямо с трапа самолета по мобильному звонит: “Боря, как дела с моим письмом?” – “Твое письмо прошло привычный путь”. В ответ – слова, приличествующие этому моменту. На первом же приеме Алла встречает Лужкова и рассказывает ему о нашей жилищной проблеме. Через неделю я получил ордер… Вот такая она – нормальный, простой человек. А ее скандалы чаще всего раздуты. Сколько она хорошего сделала! Молодых скольких вытащила и вытаскивает!
Это очень сильная женщина. Только в 27 лет, вопреки желанию властей, она попала на фестиваль в Сопоте, завоевала там “Гран-при” и сразу пошла в рост. А все, кто ее когда-то не пускал, теперь просили достать контрамарки на ее концерт. Она не отказывала своим бывшим зложелателям. Но когда доходила очередь до песни “Все могут короли”, она пела эту строчку и… показывала фигу трем первым “контрамарочным” рядам.
При этом она очень добрая. Это замечательная мама и бабушка, совершенно очаровательная женщина, особенно без макияжа. А главное – она никому никогда не была “доброжелателем”, а действительно – добрым человеком.
– Каждый год в день рождения Владимира Высоцкого вы устраиваете вечера его памяти – то в Центральном Доме работников искусств, то в Центре Высоцкого на Таганке. Вы были знакомы с ним?
– Да, и основательно. Я пел его песни, он пел мои. У меня есть сборник его песен – кассета “Высоцкий на Колыме”, где он исполняет мою песню: “Глаза то лукаво блестят, то смотрят сердито, то тихонько грустят о ком-то незабытом”. Там написано: “Автор не установлен” – это я. В середине 1970-х гг. был вечер “Кругозора” в Доме журналистов. Мне доверили почетное право встречать внизу гостей. А Высоцкого, в его дубленочке засаленной, без пригласительного не пускали. Он топтался за ограждением. Я подошел к охранникам, Высоцкого пропустили, и он, входя, сказал: “Спасибо, старик, зачтется”… У нас было не очень много встреч, но все – очень теплые.
– Хоть вы и не пошли работать в школу, но стали настоящим учителем для многих наших бардов, открывая и поддерживая таланты. Вы помогли встать на ноги Дольскому, Тимуру Шаову…
– Каждый наш фестиваль – это несколько дней самой настоящей учебы. Я провожу мастер-класс. И с молодыми ребятами, пробующими себя в авторской песне, говорю с высот не своих собственных заблуждений, а с высот музыки, поэзии, в которой я если чего-то и не сделал, то что-то понял. Мы даже иногда вместе сочиняем новые строчки, переделываем неуклюжести. Идет разговор на уровне литинститутских семинаров, когда люди учатся мастерству друг у друга. Иногда мы, учителя, сами учимся у ребят. Потому что такой свежестью, таким очарованием своей дороги к постижению истины повеет вдруг от неоперившегося мальца!
– У вас четыре дочери и сын. И если старшие уже определились с жизненной стезей, то младшим это только предстоит. Каким вам видится их будущее?
– Полина, которой пять лет, вдруг начала активно рисовать. Двухлетняя Серафима, у которой, как у всех малышей, развит инстинкт исследования, ей подражает. Хорошо, если ремесло моих предков (дед у меня был иконописцем) передастся и им тоже. Старшая моя дочь, Олеся, закончила худграф МГПИ, она художник, как и ее муж. Их шестнадцатилетняя дочь, моя внучка Настя, тоже отменно рисует. А вот Татьяна, которой чуть больше тридцати, – поэтесса, член Союза писателей…
– Вы с таким увлечением рассказываете про своих детей! Это главное для вас в жизни?
– Абсолютно. И так было всегда. Если раньше, когда я был собкором сначала радиостанции “Юность”, потом “Кругозора”, дома почти не бывал: сплошные командировки, то теперь отдаю семье практически все время. Когда я читаю в газетах, вижу по телевизору бесконечное муссирование темы однополой любви, я думаю: хорошо, пусть будет все! Но надо помнить, что в результате плотского наслаждения должны появиться дети. Это святой закон. Чего щеголять лесбийской любовью? Это чаще всего показуха: я не такой, как все. Детьми надо гордиться, а не этим.
– Как складываются у вас отношения с детьми?
– По-разному. Вот Коля. Ему 12 лет, и мы с ним постоянно спорим. Я ему написал такие строки: “Тебя старательно любя, до хрипоты, до немоты с тобой сражаюсь за тебя. Пока что побеждаешь ты”. Но я стараюсь как можно больше участвовать в его жизни. Кстати, для меня было приятным открытием, что в школе имени Есенина в Кузьминках, где учится Коля, большинство учителей – выпускники моего родного вуза, МГПИ. Мы с ними уже несколько раз ходили в походы. И я снова варюсь в таком же котле, какой был у нас в институте: соревнования, песни у костра. Директриса, тоже выпускница МГПИ, играет с пацанами в волейбол. А с математиком мы в две гитары исполняем весь наш институтский репертуар. И дети с удовольствием подпевают.
– Для вас это возвращение в юность?
– А кто из нее выходил? Поэт, он вечно молод. Юность – это не пора, это форма существования. Так же, как, по выражению Дмитрия Сухарева, профессора МГУ, биолога и замечательного поэта, авторская песня – это не жанр, а образ жизни. Я до сих пор на Грушинском фестивале в футбольных воротах против молодых стою. И свои мячи беру! У меня жена на тридцать лет моложе. А мне иногда кажется, что она старше меня: она меня воспитывает, а не я ее. Вот от имени нас, якобы стариков, строки:

Не понял, что такое старость,
Хоть прожил больше,
чем осталось.
Я видел все: и то, и это,
и черный шар, и лучик света.

Наталья БОГАТЫРЕВА