На чтение: ≈ 14 мин.Популярный актер и режиссер Борис ТОКАРЕВ известен ныне и как художественный руководитель мосфильмовского объединения “Дебют╩, и как тут не вспомнить, что однажды известность пришла к нему как раз после ролей людей юных. В таланкинском “Вступлении╩, в телесериале “Два капитана╩, где был сыгран Саня Григорьев… Была и еще одна картина, с которой, собственно, и начался наш разговор.
– Борис, однажды в картине “Горячий снег╩ вы сыграли молоденького лейтенанта. Фильм принес вам признание, Государственную премию. Сегодня пришла пора иных картин о войне. Вы представляете себя героем в таком фильме, как “Блокпост╩, например?
– Наверняка это было бы предположить трудно. Хотя из 50 картин, в которых я снялся, наверное, 35 были военными. И предположить происходящее сегодня тогда было просто невозможно. Хотя судьба распорядилась так, что мне несколько раз довелось побывать в Афганистане, тогда туда ездило много актеров, я тоже ездил. Так что ситуация в “Блокпосте╩ кажется мне понятной и, кстати, очень точно воссозданной, по режиссуре там никаких ошибок нет, сильная картина получилась, хорошая. Только один вопрос мучает: зачем это кино?
– Может, для того, чтобы все это когда-нибудь кончилось?
– Но раз так – нужна точность адреса. Если вообще кавказская война, то, с моей точки зрения, она в каждой точке разная. И если проводить какие-то параллели с военными картинами минувших лет, то там-то как раз был точный адрес. А сегодня линии фронта нет, и это самая, пожалуй, большая сложность. Потому что авторам надо подняться над ситуацией, раз есть разные стороны конфликта, есть Россия и российские солдаты. Но понять-то мы должны обе стороны. Вот проблема.
– Надеюсь, со следующим вопросом нас будут поджидать менее сложные проблемы. В кино вы снялись впервые мальчишкой в 59-м, ВГИК окончили в 69-м…
– В первый раз…
– Во второй – в 74-м. Что это были за 10 лет бездипломной жизни?
– В кино я пришел в 12 лет и, честно говоря, об актерской работе никогда не думал. Был мальчишечка высокий, худой. Первая картина называлась “Спасенное поколение╩, история о детях блокадного Ленинграда, вывезенных в эвакуацию, а они мечтают сбежать на фронт.
– Чувствую, нам сегодня суждено неизбежно возвращаться к началу нашего разговора…
– Но эта первая картина не давала оснований предполагать, что меня ждет какая-то карьера, я ведь поступал в нахимовское училище, тянуло в моряки. Странно, я-то москвич, но почему-то всегда играл ленинградских мальчишек. И эта мечта о море, она как-то осталась, мне и моряков немало довелось сыграть. А вот вторая моя картина – “Вступление╩ Таланкина – стала знаменитой и была очень хорошей. Я пересмотрел ее недавно вместе со взрослым сыном, и она на него тоже огромное впечатление произвела, хоть говорят о разности поколений. Нет, эта картина не умерла, осталась живой. Думаю, это одна из лучших картин Таланкина.
– Нахимовцем вам стать уже была не судьба.
– После этого я действительно стал много сниматься, подряд, один фильм за другим, и когда я пришел поступать во ВГИК, уже имел шесть картин.
– Курс, на который вы попали, тоже оказался знаменитым?
– Да. Вика Федорова, дочка Зои Федоровой, Семен Морозов с нами учился, тоже артист известный, Люба Гладунко, было много ребят, которые уже снимались. Так что деления на звезд и не звезд у нас не было. Да и вообще ощущение звездности быстро проходит, когда начинаешь работать и понимать, что это такое. А потом с военными картинами пришла известность, потом Саня Григорьев, когда уже учился на режиссера.
– Вы смотрели первых “Двух капитанов╩, еще тех, 50-х годов?
– Очень люблю ее, там Михайлов, по-моему, прекрасно играет роль Сани, партнерша у него была замечательная – Ольга Заботкина, Катю играла, и еще, между прочим, Евгений Лебедев играл Ромашова. Но и наш Ромашов стал одной из лучших работ Юры Богатырева в кино. Ведь он играл, в отличие от Лебедева, не подлеца, Лебедев, хорошо помню, даже ел противно. А Богатырев играл человека, который сильно любит, ради любви на все идет.
– Но в подобных случаях образцы толкают на то, что хочешь сделать иначе.
– Наверное. Но у меня и возможностей было побольше, все же шесть серий – драматургия более плотная, и Каверину пришлось дописывать несколько сцен, где Саня не просто искал пропавшую экспедицию, но и пытался вести исследовательскую работу.
-В вас самом есть что-то от исследователя?
– Я путешественник по натуре, обожаю ездить, смотреть другие города, страны, для меня это самое большое удовольствие.
– Как бы там ни было, Саня Григорьев по тем временам был молодым человеком, на которого следовало ровняться его сверстникам. Прямо скажем, нынешние сверстники Сани Григорьева его за образец уже не возьмут, пришло время грубых ценностей. Как вы относитесь к этому?
– В каком-то смысле мне их жалко, нынешних ребят, им слишком трудно в сегодняшнем мире, нет ориентиров, трудно найти себя, определиться, и ни литература, ни кино, с моей точки зрения, не дают сейчас таких ориентиров. Из жизни сейчас трудно вычленить героя, именно героя. Время неопределенное, размытое, неопределенность во всем – в политике, культуре, и это, пожалуй, самая большая сложность времени, зыбкость и неустойчивость. Возможно, поэтому молодые сейчас предпочитают жить одним днем. И проявляется это во всем, в отношении к жизни, желаниях. Все укладывается в один день, и мне кажется, это достаточно опасная вещь. А кино, как один из эмоциональных видов искусства, должно найти и показать отсутствующий идеал, сделать это надо обязательно. Все-таки, согласитесь, у предыдущих поколений такие идеалы были. Вспомните роскошного, белозубого, обаятельного Николая Афанасьевича Крючкова 30-х годов, Николая Рыбникова в 50-х, Янковского 70-х в “Полетах во сне и наяву╩. В этих героях точно определялось отношение поколения к жизни. О ком сегодня скажешь: вот он герой! Нынче это самый большой вопрос, который остается открытым. Вот вроде в “Блокпосте╩, о котором мы говорили, такая попытка была, есть там как бы герой почти что положительный во всех отношениях. Но ведь все равно не возникает желания ему подражать, моделировать вслед за ним жизнь.
– Борис, вы играли когда-то тех, кого называли лучшими из наших современников, что живут в лучшей на земле стране. Но ведь при этом вы, вероятно, не могли не понимать, что в этой стране все не так просто, не могли не вести тех “кухонных╩ разговоров, которые были в обычае.
– На самом деле я и тогда верил, и сейчас верю, что герои, за которых я потом получил госпремию или премию комсомола, были нужны. Но что внутренние проблемы в стране настолько ее разъедали, честно говоря, я не предполагал абсолютно. Мало того, я помню, как в 68-м, когда началась Чехословакия, я искренне был уверен, что так и надо, что надо защищать строй, защищать его ценности. И понимать потом, что все было не так, приходилось через переосмысление каких-то вещей. Поверьте, это было болезненно. Не потому, что я ничего вокруг себя не видел и был доволен, греясь в лучах известности, совсем нет. Просто что-то было у нас в крови, плюс отсутствие полной информации. Все это влияло сильно, формировало отношение к системе. Конечно же, мы многого не знали, при том, что читали “Архипелаг ГУЛАГ╩. Но ведь казалось, все кончилось, осталось позади. И по многим признакам ведь кончилось вроде. А то, что не кончилось, было хорошо спрятано.
– Из этого следует, что фильмы, в которых вы снимались, не закрывали?
– Не закрывали и те, что я снимал как режиссер. Но почему-то они все очень трудно проходили в Госкино. Наверно, именно тогда я начал на себе ощущать происходящее.
– Тем не менее, как вы въезжаете в реалии нового времени?
– Мне не надо никуда въезжать, я остался человеком из советского кино, я никогда не менял своих позиций. И когда все закрыли, были попытки пристроить меня к какой-то партии, идеологии, на что я сказал: не надо, я был членом КПСС, но Советского Союза уже нет, КПСС тоже нет – все, ни в какую партию больше не пойду. Да и чего суетиться, когда я много работаю, а главное, не потерял себя. Во-первых, я все равно остался профессионалом в кино, во-вторых, то, что мне не нравилось в жизни, так до сих пор и не нравится, ибо я глубоко убежден, что, если бы не случилось развала, не пролилось бы и колоссальной крови. Недавно в Китае на Шанхайском фестивале был потрясен тем, что увидел. А у них тоже ведь перестройка идет, активно идет, и это у них здорово получается. А ведь тоже огромная страна…
– Чем вы занимались в последние годы?
– Активно работал с японским телевидением, занимался историей, сделал для них большое количество передач, снимался, естественно, последняя картина оказалась заметной – “Президент и его женщина╩. У меня сейчас началась президентская полоса, был период лейтенантский, теперь президентский. Вот и в 20-серийном “Досье детектива Дубровского╩ опять я кандидат в президенты. Подготовил несколько режиссерских проектов, один – фантастический, давняя мечта – экранизация романа Пикуля “Три возраста Акины-сан╩.
– И все-таки, каким может быть сегодня герой нашего времени?
– Почему может быть? Он есть. Сейчас я занимаюсь историей моего друга, дружим с ним много лет. Он один из самых крупных строителей в Москве. Строил храм Христа Спасителя, Тверскую, и надо только видеть, с каким восторгом смотрит на каждое свое построенное здание. Да нет, есть герой. А какие сценарии приносят теперь ребята в мосфильмовское объединение “Дебют╩! Думаете чернуха-порнуха? Нет, это кончилось, новое приходит.
Алексей АННУШКИН
Досье
Борис ТОКАРЕВ – актер, режиссер. Родился в селе Киселево Калужской области. Окончил актерский и режиссерский факультеты Всесоюзного государственного института кинематографии. В 1960-1961 играл на сцене Московского драматического театра им. А. С. Пушкина, в 1969-1970 – на сцене ЦТСА. Лауреат Государственной премии РСФСР (1975) и премии Ленинского комсомола (1978) за актерские работы. Заслуженный артист РСФСР (1976).
Выбор читателей
Комментарии