Борис Шабалин: У меня сердце железное. Я – танкист…

5 декабря 1941 года советские войска перешли в контрнаступление под Москвой. Развеялся миф о непобедимости фашистских полчищ. В сорокаградусный мороз шли кровопролитные бои. Те героические дни отчетливо помнит доцент кафедры политической истории, ветеран Великой Отечественной, инвалид II группы Борис Иванович Шабалин – живая легенда Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева. Руководитель студенческого штаба военно-патриотического туризма. Участник многих пеших и лыжных походов по местам боевой славы. В 1995 году ветерану вручен почетный знак “Заслуженный путешественник России” N 2.

В вестибюль главного корпуса Тимирязевки вошел седой человек небольшого роста, в очках, с костылем и палочкой, с рюкзаком за плечами. Улыбаясь и крепко пожимая мне руку, представился:
– Шабалин, Борис Иваныч. Рад познакомиться.
“Вот он какой – “Маресьев” танковых войск”. (Так называют Шабалина ветераны 1-й Гвардейской танковой армии). В его глазах – юношеский задор и жизнелюбие. Ни малейшей тени уныния. А ему уже за восемьдесят, и прошел он за свою долгую жизнь, как говорится, “огонь, воду и медные трубы”.

Мы уединились в уютном кабинете. Шабалин сбросил рюкзак, развязал его, и на столе выросла кипа газет, документов, писем и открыток с поздравлениями от студентов, увесистых фотоальбомов.
– Перед началом Великой Отечественной я окончил физкультурный техникум в Кирове. После учебки в ноябре 41-го попал на фронт. На Волоколамском шоссе мы прикрывали дивизию Панфилова. Бои были страшные. Немцы имели почти десятикратное превосходство в технике. Я воевал механиком-водителем легкого танка Т-60. Среди танкистов ходило и другое название этой “коробки”- “БМ-2”- боевая могила на двоих. Танкетка с бензиновым автомобильным двигателем, с броней, защищающей только от пуль, была вооружена 20-мм авиационной скорострельной пушкой и танковым пулеметом. Никакого переговорного устройства. Как передавались команды? В какое ухо командир меня ударит, в такую сторону я и поворачиваю. Стрельба велась тоже довольно оригинальным способом. Электродвигателя поворота башни не было. Командир влезал в металлические дуги и с их помощью поворачивал башню с пушкой. Наши юркие танкетки с флангов атаковали гитлеровскую пехоту – давили гусеницами, порой доходило до рукопашной. “БМ-2” фашисты под Москвой наломали целые горы. И нашу “коробчонку” накрыл “Юнкерс”. Снесло башню, машину перевернуло. Меня зажало в корпусе. И только через несколько часов вытащили. Вываривали автогеном. А зима стояла лютая. Я жутко обморозил ноги.
– Не представляю, что испытывали наши солдаты в те студеные, кровавые дни. Что помогло выстоять и отбросить врага?
– Это и высокий моральный дух, и гениальность конструкторов: Грабина, Кошкина и многих других. Наши танковые орудия, установленные на Т-34 и КВ, были мощнее немецких. Советские пушки поджигали фашистские танки с расстояния 2 километра, а немцы подбивали наши только с 500 метров. Вообще в ходе войны танки Т-34 постоянно усовершенствовались. Мы их называли “ласточками”. Они имели дизельные двигатели, которые практически не горели. А у немцев на “тиграх” хоть и стояли мощные движки, но работали на бензине. Пылали, как свечи.
– Танкисты, как и пехота, шли в самое пекло. Редко кого не цепляла немецкая пуля или осколок.
– Из нашей бригады до Берлина дошли единицы. У меня шесть ранений. В августе 43-го вынесло осколком верхние зубы. После Курской битвы, где наш экипаж уничтожил 8 немецких танков, мы шли на Чернигов. Я был уже командиром Т-34. Вражеским снарядом, пробившим броню, мне оторвало левую ногу. Торчал лишь обломок кости. Спас меня механик-водитель – наложил жгут. В медсанбате под открытым небом хирург Селезнев мастерски перевязал порванные сосуды. Так я выбыл из строя. Валялся по госпиталям – в Курске, в Казани, где мне отпилили торчавшую кость. Боль была адская. Многих покалеченных бойцов спасал морфий, но я отказался от него. Что меня спасало? Как ни странно – чтение. Я читал все, что попадало под руку.
После госпиталя меня направили на Западную Украину руководителем военного отдела Черновицкого обкома комсомола. Там шла жестокая борьба с украинскими националистами. Ложась спать, никогда не был уверен, что утром проснусь живым.
– Расскажите, где родились, как прошли детство и юность.
– Родом я из Вятской губернии. Ровесник Октябрьской революции. С малых лет я люблю путешествия. Увлекался туризмом. Благодаря отцу и старшему брату с 14 лет я пристрастился к охоте. Целыми неделями пропадали в дремучих вятских лесах. Туризм и охота закалили характер, выработали выносливость, без которой я бы просто “сгинул” на фронте. Серьезно занимался бегом на лыжах, плаванием, гимнастикой. После школы трудился в Москве на строительстве крупнейшего в стране авиазавода. По комсомольской путевке работал на стройках Комсомольска-на-Амуре.
– А после войны?
– В 49-м я поступил на исторический факультет в МГУ и в 54-м успешно окончил. Восемь лет проработал инструктором по подготовке руководителей походов. В Тимирязевку я пришел в 65-м ассистентом. Затем преподавал историю иностранным студентам – выходцам из Азии, Африки и Латинской Америки. Писал диссертацию по истории комсомола Западной Украины послевоенного периода. Использовал много закрытых документов. Но защититься мне не удалось – КГБ отобрал диссертацию. Сейчас у меня есть научные заделы – я занимаюсь геополитикой.
…Рассматриваю фотографии, которых у Шабалина множество. На одной он выступает перед туристами в Петрищеве у памятника Зое Космодемьянской. На другой – укрощает на байдарке буйство горной реки. На третьей – идет по снежному полю на одной лыже. Легко, опираясь на костыли, делает стойку на руках.
– Борис Иванович, как вам это удается? Откуда берутся силы?
– Понимаете, тело человека очень пластично. И переделать его легче, чем наполнить знаниями голову. И Маркс был прав, когда сказал, что самый консервативный элемент человека – это его сознание. Его повернуть труднее всего. У меня есть своя система, благодаря которой я живу. Ежедневно в любую погоду я по часу делаю физические упражнения: на палке с костылем освоил бег вприпрыжку, занимаюсь на гимнастических снарядах. До 75-летнего возраста я ходил на лыжах на деревянном протезе. Многие даже не подозревали, что я инвалид. Спрашивали: что ты хромаешь, не ушибся ли? Байдарку я еще на родине в Кировской области освоил. Студенты в походах зовут меня “лайнером”. Я их легко обгоняю. Мне в пару всегда сажают девчонку, которая не умеет грести.
– У вас на груди – знак, похожий на звезду Героя Советского Союза.
– Его придумал генерал Катуков. 1-я ГвТКА – первая Гвардейская танковая Краснознаменная армия. Вручали ветеранам, которые имеют на своем счету подбитые немецкие танки. Стараюсь его как можно реже носить. Из-за него был забавный случай в походе на Угре. Подошли к сельскому магазину, чтобы купить хлеб, а он закрыт. Пошли к дому, где живет продавщица. А она, видать, с ухажером любезничала. Постучал костылем в окошко. Высунулась усатая физиономия, потом показалось лицо девушки. Увидела меня, воскликнула: “Герой Советского Союза!” И прямо из окна – прыг. И мы запаслись не только хлебом, но и сушками, сухарями, пряниками…
– Вы руководили сотнями турпоходов и экспедиций. Впечатлений – непочатый край. Особо запомнившиеся случаи были?
– В 85-м году мы со студентами шли из Домбая через перевалы в Грузию. Там стояла сорокаградусная жара. Что говорить, идти было тяжело. Я стал искать инструктора, чтобы устроиться на ночлег – карабкаюсь по крутым ступеням. Вижу: сидят грузины, пьют водку, едят лапшу. Удивились моему появлению необычайно: “Как ты сюда попал? С Северного приюта? Без ноги?” Усадили за стол – угощают, расспрашивают. Еда и выпивка меня взбодрили. Пошел спать. В два часа ночи разбудил бородатый грузин: “Кацо, ты первым из безногих перешел главный Кавказский хребет. Это надо отметить, кацо”. Тащит меня на улицу. А там уже столы накрыты – ломятся от вина, фруктов, шашлыков. В честь меня стали грузины тосты говорить. Я вовремя сообразил, что утром надо ехать 120 километров до Сухуми. Надо же выспаться. Произнес тост за Сталина. Все сразу на него переключились, про меня забыли, и я удрал. В пять утра меня снова будят. Шофер автобуса говорит: “Кацо! Всю группу я везу бесплатно. Ты – герой. На костылях перешел горы. Я на своих двоих еще ни разу не переходил”. Мы ехали до Сухуми целый день – всю дорогу останавливались, и шофер всем встречным рассказывал, кого он везет. Вот такая забавная история…
– Борис Иванович, старые раны дают о себе знать?
– Да. Правая нога повреждена дважды. После осколочного ранения долго гнила кость. Ее залечили в 78-м году в Пятигорске. А вот разбитое колено до сих пор не дает мне покоя. Я ездил на лечение в Краинку Тульской области. Но торфяная грязь мне не помогает. А вот после кавказской чувствую себя лучше. После 70 лет я грязелечение получаю с боем. Боятся, ссылаясь на мое сердце. Я им доказываю, что я мастер спорта, что у меня сердце железное, я танкист. Молодые врачи понимают, а стариков просто не прошибешь…
Мне запомнилась светлая шабалинская улыбка, когда мы расставались на трамвайной остановке. И как Борис Иванович помахал мне рукой. Он стоял с рюкзаком за плечами, словно снова собрался в поход… До встречи!
Михаил БОНДАРЕВ