Борцы духа. Что же произошло на берегу Молочной двести лет назад?

Возле целебного источника в приазовском селе Терпенье (что в пятнадцати километрах от Мелитополя), высится огромный старый дуб. Век у «патриарха» (так в народе называют древесного долгожителя) немалый, и память длинная. Много всего хранит она. Под кроной дуба, по свидетельству старожилов села, трапезничал царь Александр I. Рассказывают, что жители села несли коляску драгоценной царственной особы на руках до самого дома, где предстояло провести ночь именитому путешественнику. Он, кстати, и вел себя, как подобает закаленному в походах рыцарю. Отказался, например, от мягкой постели, а велел постелить себе соломы. А утром под дубом (двести лет назад он, конечно, был не таким раскидистым) состоялся завтрак с жителями села. «Отныне я вам защитник!» – торжественно объявил им царь. Почему терпеньевцы удостоились такой чести?

Издревле степные края за порогами привлекали людей отчаянных, азартных, тертых жизнью, для которых превыше всего была волюшка вольная. «Волю имеем за дражайшую вещь, потому что видим, рыбам, птицам, а также и зверям, и всякому созданию есть она мила», – говорили запорожские казаки, которые именно в поисках воли вольной, молодечества и добычи очутились в «пустых местах и диких полях». Запорожцев (причислим к ним всех, кто обитал за порогами) отличала прежде всего сила духа, которая чаще всего проявлялась в борьбе против всяческого притеснения. Во все времена у нас хватало людей, которых можно было причислить к «борцам духа». Ну а «официально» духоборами в восемнадцатом веке стали называть ниспровергателей православных церковных догм. Не случайно, наверное, это движение, возникнув на Екатеринославщине, окрепло в нашем крае. Наименование же «духоборцы» сектантам непосредственно дал екатеринославский архиепископ Амвросий в 1785 году, который хотел этим сказать, что новое учение – противление Святому Духу. Сами борцы за новую веру, узнав о таком названии, охотно приняли его, более того посчитали даже за честь считаться людьми, обладающими недюжинной душевной силой. Письменных источников, принадлежащих духоборам тех времен, не сохранилось, так как они не одобряли «писаное, мертвое, слово». Основной источник вероучения духоборов – Предание, хранящееся в сердцах единоверцев. Была еще, правда, так называемая «Животная книга», состоящая из молитв, псалмов, духоборческих размышлений, заклинаний и цитат из Священного Писания. Духоборы признавали христианское учение о Святой Троице, но трактовали его по-своему. Так, согласно представлениям духоборов, Троица раскрывается в человеке как память (Отец), разум (Сын), воля (Дух Святой). В природе Троицу олицетворяет свет (Отец), живот (Сын), покой (Дух Святой). Духоборы верили в единого Бога, которого понимали как дух (силы, премудрости, воли). Духоборы исповедовались только Богу, пост считали воздержанием от злых мыслей и дел, брак не почитали таинством, отказывались от военной службы.

Сектанты отрицали всякую обрядовость во время богослужения, утверждая: «Ходить в церковь совесть нам не велит, в ней святости не чаем. Церковь не в бревнах, а в ребрах». Духоборы считали, что «чада Божии сами исполняют что следует, без принуждения; власти нужны не для них, а разве для укрощения злых, татей и разбойников». Разве могла властям понравиться подобная заразительная «самостийность», распространившаяся, кстати, по многим губерниям. Духоборы подвергались преследованиям со стороны православных духовных властей и полиции. Однако у «борцов духа» было немало и защитников. Своеобразным идейным вдохновителем движения стал свободолюбивый философ Григорий Сковорода, который написал для них своеобразный катехизис «Исповедание веры духоборов Екатеринославских». Беды духоборов (некоторых из них даже сослали в Сибирь) закончились лишь с восшествием на престол Александра I, который в 1802 году подписал указ о переселении «духоборцев на поля, лежащие…по течению речки Молочная». К концу 1808 года в Приазовье уже было девять духоборческих сел – Богдановка, Спасское, Терпенье, Троицкое, Тамбовка, Родионовка, Ефремовка, Горелое, Кирилловка. Столицей степной Духобории стало село Терпенье. За терпение Бог дает спасение, считали «борцы духа». Отсюда и название «слободки» на Молочных Водах. Здесь находился так называемый сиротский дом, в котором проводились молебны и обряды (рядом с молитвенным домом были построены дома для сирот и бездомных). Духоборы жили общиной, полагая, что людям надлежит «имение иметь общее и друг другу безвозбранно давать, потому что они братья». Делами секты управляла сходка старейшин во главе с апостолом Савелием Капустиным (кстати, именем его сына было названо село Кирилловка). Терпение не только давало спасение, но и умение – духоборы, рачительно и добродетельно занимаясь землепашеством и скотоводством, жили гораздо зажиточнее соседей, и со временем их хозяйство, по свидетельству одного историка прошлого, превратилось в тщательно разработанный оазис с прекрасными виноградниками, зелеными роскошными нивами, каналами для орошения полей, вдоль которых росли густые леса и сады.

«борцам духа» можно отнести и других ниспровергателей официальных церковных догм, которые сыграли свою роль в заселении края. Раскольники-старообрядцы, среди которых были потомки донских казаков-некрасовцев, которые после подавления восстания Булавина ушли в Турцию, а потом вернулись в Россию, в конце восемнадцатого века переселились в Нижнее Поднепровье и основали села Большую Знаменку, Водяное, Днепровку и Каменку-Днепровскую. Кстати, неподалеку от духоборов в 20-х годах образовались селения молокан Астраханка, Нововасильевка, Новоспасское.

Община духоборов росла и богатела. Ее привольному житью на берегах Молочной (пусть и не кисельных, однако обильных кормом для скота) завидовали многие. И прежде всего отцы церкви, теряющие паству. Чиновники не успевали подшивать доносы на сектантов. Вот почему, возвращаясь из Крыма, царь решил посетить поселения духоборов. Ереси в их деяниях он не усмотрел, разрухи вокруг тоже не увидел. Поэтому и вызвался в дальнейшем выступить их защитником. Однако после смерти царя в 1825 году начался кризис общины. Рассказывают, что вместо «сиротской» обители появился дом «Рай и мука», где в застенках за малейшую провину единоверцы подвергались жесточайшим наказаниям. Для исполнения приговоров заключенных вывозили на пустынный остров в устье Молочной, где было казнено около 400 человек.

После смерти государя гонения на молочанских сектантов возобновились. В 1843 году император Николай I издал указ о выселении духоборов в Закавказье. Там вскоре появились «запорожские» села Богдановка (ныне город Ниноцминда), Гореловка. Сильные натуры в дикой стихии всегда находят опору. Среди гор своя воля в «борцах духа» взыграла с новой силой. Они отказывались брать в руки оружие, заявив о своем полном отказе от военной службы, жили замкнуто, сохраняя веру отцов и свою самобытную культуру. Столицей кавказской Духобории (так, кстати, стали называть кавказскую провинцию Джавахетию, куда переселились духоборы) стало село Гореловка.

В 1887 году на Кавказе была введена общая воинская повинность. В знак протеста по местам расселения духоборов прокатились волнения. В защиту духоборов выступил Лев Николаевич Толстой. Он и его последователи организовали одну из первых массовых кампаний в отечественной и международной прессе, сравнивая гонения на духоборов в России с гонениями на первых христиан. Между прочим, многие духоборы впоследствие стали толстовцами. В конце XIX столетия около десяти тысяч духоборов эмигрировали в дикие неосвоенные районы Канады. Переселению, кстати, способствовал анархист граф Петр Кропоткин. Старички (старейшины общины) пророчествовали: «Если царь отпустит духоборцев из своей страны, то он потеряет свой престол, потому что Бог уйдет с духоборцами». Пророчество сбылось через два десятка лет.

Сейчас в Канаде проживают до тридцати тысяч потомков духоборов, из которых около пяти тысяч сохранили веру предков. В грузинской Гореловке сохранились «святые могилки» проповедников, на поклон к которым приезжают духоборы со всего мира. На Мелитопольщине в свое время осталось несколько тысяч духоборов, которые приняли православие и стали жить наравне с остальными селянами. Быльем поросла по берегам Молочной память о степной Духобории. Лишь в раскидистой кроне терпеньевского дуба-«патриарха» изредка слышатся вздохи о временах «духоборческой» запорожской вольницы.