Больно слов много! Размышления по поводу

Каждый день, просыпаясь, я открываю глаза и чувствую, будто мир опять изменился: нет, ничего глобального не произошло, но внутри появляется новый свет, он направляет меня к новым граням бытия, передо мной мелькают события, давно прошедшие и те, которые случились недавно, я слышу голоса людей, отчетливо представляю их слова… Знаю все, что они скажут, но внезапно слова зажигаются новым светом, обретя иной, более глубокий смысл, еще вчера мне недоступный. Мир изменился? Нет, меняюсь я.

Живой интерес – вот великая движущая сила, единственная, которая ведет в правильном направлении и далеко.Жан Жак Руссо

С возрастом все чаще и чаще задумываешься о своих корнях. Хочется понять, почему ты стал таким, какой есть. Мой прадед был в татарской деревне муллой. Бабушка рассказывала, что к нему приходили не только жители его села, но и крестьяне из соседних уездов. Он умел покорять, завораживать словом, ведь в то время проповедь муллы – это единственный источник общения человека с тем, что происходит вне твоего мира, твоего дома, деревни. Наверное, мой прадед понимал, сколь велики возможности человека, владеющего Словом, и сколь значительна ответственность перед теми, кому несешь свое Слово. Понимание последнего приходит не сразу, а постепенно, с опытом.

Когда я начинал преподавать, мне было достаточно легко сопоставить мои детские и подростковые впечатления о школе с моими первыми учительскими ощущениями. Я обнаружил, что за тот небольшой промежуток времени, когда я окончил школу и вернулся в нее же учителем, ничего не изменилось: роль школы по-прежнему сводилась к тому, чтобы обучить стандартным приемам анализа текста по плану, уничтожив при этом непосредственную радость чтения, затруднить(!) доступ к книге. Казалось, на все века и для всех широт решено и подписано, что в школьной программе нет места удовольствию и знание может быть лишь плодом сознательного страдания…

Прошло много лет, а я до сих пор помню его взгляд, полный искреннего удивления и непонимания. Ко мне в 10-й класс пришел в сентябре новенький. Большие умные глаза, дерзкий взор, упрямый подбородок…Но его первые слова: «Я вообще не читаю книги», «Почему?», «Больно слов много!» Если отбросить в сторону подростковую агрессивность, желание самоутвердиться в новом коллективе, то оставалось только недоумевать, как могло такое произойти: человек искренне верил, что книга – это всего лишь ненужная обуза в его жизни, это совершенно неинтересная вещь!

Начиная каждый учебный год, я всегда вспоминаю тот день. Когда иду на первый урок, спрашиваю себя: чему хочу научить своих учеников? Я учитель русского языка и литературы. Мой предмет – изучение слова во всех проявлениях: в его материальном звучании, в смысловой и грамматической сущности, беспредельной образности, создающей связь между читателем и автором. Как не согласиться с Х.Г.Гадамером, что понимать литературу – «быть причастным к сказанному»!

Согласитесь, само произведение несет в себе некий определенный смысл, заданный автором. Это, если можно так выразиться, бытие литературного произведения. Можем ли мы познать этот смысл, соединив наше личное «Я» (бытие нашей личности) с бытием литературного произведения? Да, можем, но при этом смысл литературного произведения станет актуальным лишь при встрече с другим смыслом, воспринимающим сознание другой личности. Так, мы утверждаем, что яблоко зеленое, а корова, если бы могла говорить, сказала бы, что оно серое или белое, младенец увидел бы его перевернутым и т. д. Таким образом, мы никогда в полной мере не будем знать некоего авторского смысла произведения, но всегда будем представлять себя «причастными к сказанному». Как привести нашего ученика к ощущению сопричастности тексту? Ведь ответ на этот вопрос известен давно, наверное, и Руссо не открыл истины, размышляя о «живом интересе». А вот развитие интереса к книге, к чтению может происходить по-разному.

Почему надо читать книгу? Именно так продолжилась беседа на том памятном уроке с моим учеником. Действительно, почему? Безусловно, чтобы найти ответы на те вопросы, которые волнуют каждого из нас. Но умеем ли мы правильно формулировать эти вопросы для себя? Умеем ли мы правильно находить ответы, скрытые в авторском тексте? Понятия свободы, чести, любви, дружбы архетипичны, но нельзя их формулировать для читателя в лоб, прямо, тем более для молодого читателя, иначе «Больно слов много» будем получать в ответ.

Познание книги – это познание себя, это своего рода диалог, в котором сопрягаются смыслы. Мой ученик открывает в книге себя, он не только и не столько стремится к получению информации, сколько обогащается новым видением жизни, он формирует и в мыслях, и в словах свое отношение к вечным ценностям. Именно в этом промежутке и обнаруживаются сюжет, композиция, ритм и так далее, то, что, по удачному выражению М.М.Бахтина, и становится «факторами художественного впечатления» – откликом воспринимающего сознания на смысл произведения. Для меня изучение литературы – путь к самопознанию личности через соотношение бытия литературного произведения с бытием человеческой личности.

Что может родиться из такого соотношения? Диалог, диалог внутренний (читателя и автора), внешний (учителя и ученика или учеников друг с другом), он становится важнейшим элементом не только образования, но и воспитания. Истинную природу диалога открыл для меня Бахтин – кумир моего студенчества: «Каждый диалог происходит как бы на фоне ответного понимания незримо присутствующего «третьего», стоящего над участниками диалога». «Третий», по Бахтину, эмпирический слушатель-читатель в рамках литературоведческого анализа. Раз участвует третий, диалог расширяется до полилога. Какие это стороны в нашем случае? Ученик, книга, учитель. Ученик, книга, ученик. Ученик, ученик, учитель. Можно продолжать? Несомненно. В подобном условном делении всегда находится третья, четвертая, пятая иные стороны, каждая может быть и незримой, и невербальной. Но вот парадокс – в ситуации полилога она едва ли не самое главное звено всего процесса обучения.

На том первом уроке сентября была ли ситуация полилога? Конечно, весь класс слушал внимательно наш разговор. И я, и мой ученик это понимали и соотносили свои слова с тем, что нас слушают и делают выводы. Это, пожалуй, простой пример. Но создание на уроке ситуации полилога, когда одним из его участников становится книга, – это вторая ступень к самопознанию личности. Я убежден, что только ситуация полилога развивает и воспитывает моих учеников, способствует формулированию своих скрытых представлений о мире, помогает осмыслить их. Более того, ситуация полилога воспитывает и меня как личность, как педагога.

Разбирая в ситуации полилога важнейшие вопросы человеческого бытия, мы начинаем понимать, что автор, казавшийся нам далеким и даже чужим («Больно слов много»), становится понятнее и интереснее, что, тщательно пытаясь определить его точку зрения на тот или иной вопрос, мои ученики определяют и свою собственную позицию, с которой они пойдут дальше во взрослую жизнь. Произошло то, о чем говорил Гадамер, – сопричастность человека и книги, книга перестала быть неинтересным вчера, она стала необходимым, востребованным сегодня. Для ученика художественным восприятием становится не извлечение смысла из текста и не вложение в текст нового смысла, а обретение личностного смысла через метафорическое включение в текст.

…Прошло почти полгода с того момента, когда мой подопечный провозгласил бесполезность книг. Я не заставлял его читать, не принуждал отвечать на уроках (о чем?!), но единственное, на чем я настаивал, – не пропускать ни единого занятия. Я видел, как постепенно меняется его взгляд, от полного презрения ко всему, что он слышит, к внимательному чуткому слушанию. За два месяца он ни разу не поднял руки, не потрудился принести книгу. Но я знал, что он – тот незримый третий, на которого даже в большой степени, чем на других, влияло все, о чем говорили его товарищи, учитель. И он принес-таки книгу! Он прочитал роман Ф.М.Достоевского и сказал: «Как много в мире зла». Что обрадовало меня больше всего? Форма настоящего времени!

Сопричастие к книге – не единственный путь к самопознанию человека. Это очевидно. Из предметной (условно говоря) сопричастность вырастает в общегуманную, человеческую. Я и мои ученики взаимообогащаемся, растем, совместно решаем те вопросы человеческого бытия, без которых немыслимо наше существование. Еще Гераклит задался вопросом: в чем смысл изменения человеческой жизни? Вся русская классическая литература так или иначе отвечает на него, и мы вместе тоже ищем ответа на этот вопрос. В этой ситуации сопричастности и вырабатывается та позиция Личности, Гражданина, которая так необходима сегодня всем нам, ибо Мир постоянен, а меняемся мы сами.