На чтение: ≈ 14 мин.O войне я впервые узнала в детские, точнее в дошкольные годы. Наш детсад находился через дорогу от двухэтажной деревянной больницы, где размещался госпиталь для фронтовиков. Однажды из любопытства я оказалась в больничном дворе.
– Девочка, подойди сюда, – услышала я за спиной мужской голос. Обернулась. На меня с любопытством смотрели двое мужчин. У одного рука забинтована по локоть, другой на костылях. Я подошла. Солдат с перевязанной рукой куда-то исчез и вскоре явился с угощением. На моей ладони лежал кусочек белого хлеба, намазанный сливочным маслом и посыпанный сверху сахарным песком. Погладил меня по голове и сказал: “Дома меня ждет дочурка, такая же, как ты. Я по ней очень скучаю”.
Через несколько минут они спохватились: “Нам же на уколы пора. А ты беги, а то искать станут. Завтра приходи”. Назавтра я привела из детсада свою пятилетнюю сестренку. Вечером она взахлеб рассказывала дома о впечатлениях и угощении.
Так слова “война”, “госпиталь”, “раненые” вошли в мое детство одновременно. Правда, намного позднее я узнала о том, что солдаты и офицеры, проходившие лечение в госпитале в глухом тылу, в поселке Коноша Архангельской области, на фронт или домой по ранению возвращались не все. Иные умирали… Хоронили их обычно в братских и реже – в отдельных могилах. По прошествии десятилетий эти могилы становились безымянными, а то и вообще терялись.
…Недавно в поселке Коношеозерский, в шести километрах от райцентра, я увидела чудо: обустроенное кладбище солдат и офицеров, умерших от ран в упомянутом госпитале. На памятниках выбиты фамилии и инициалы.
Всю поисковую работу провел Вениамин Афанасьевич Корытов. Невысокого роста, сероглазый крепыш с быстрой, стремительной походкой. Он-то и привел меня сюда.
Потомственный северянин, он вырос в деревне Николаевке, в этом же районе, в крестьянской семье. Перед войной успел закончить среднюю школу и был направлен в Архангельск, в военное пулеметное училище.
Первую группу курсантов отправили в Ленинград, а Корытова оставили в роте готовить новобранцев.
Приказ Сталина о том, что часть курсантов 1923 года рождения должна отправиться в Сталинград, застал Корытова в Архангельске. Он попал в первую партию. По дороге на фронт, где-то под Рязанью, эшелон попал под бомбежку, в двух головных вагонах оказалось много убитых и раненых.
– Мне еще повезло! – вспоминает Вениамин Афанасьевич. – Из-за своего маленького роста я попал в четвертый взвод, который в пути не пострадал. Но в сутолоке я потерял лучшего друга. И какова была наша радость, когда мы увиделись… через сорок лет под Архангельском – на встрече однополчан.
В послевоенные годы Корытов прочитал множество книг о Сталинградской битве, искал строки о своей 387-й Перекопской стрелковой дивизии, входившей во Вторую Гвардейскую армию, оборонявшую Сталинград. Находил точное описание событий, однако они касались других подразделений. Вот и в книге “Горячий снег” Юрия Бондарева, – утверждает Вениамин Афанасьевич, – описано все правильно, только о другой дивизии. Наша, Перекопская, вошла в историю уже потому, что освобождала Новочеркасск.
На переломе войны ждала рядового Корытова перемена: в сорок третьем попал на 2-й Украинский фронт, где служил до Победы. Дошел до Румынии. О себе говорит по-военному кратко: “Подвигов не совершал. Домой вернулся инвалидом второй группы. Не раз контужен. После войны перенес четыре операции”.
Сразу его направили в любимую Подюжскую среднюю школу, которую закончил перед войной, инструктором по военному делу.
В сорок шестом Корытов женился, мечтал работать в лесном хозяйстве – именно лес поправил здоровье многим фронтовикам. Да жена заупрямилась, подтолкнула поступить в педагогическое училище. Когда же Анна Николаевна закончила педагогический институт, мужское самолюбие не позволило отставать от нее.
В детский дом его “сосватал” райком партии. Долго “воспитывали”, а он все не соглашался, пока не побывал там и не заглянул в печальные глаза голодных сирот, наконец пришел к выводу: “Я нужен им”. Хулиганы, драчуны, потенциальные преступники, всего повидавшие на коротком веку, 18-летние переростки встретили нового директора с интересом. Через некоторое время самые дерзкие признали его “батькой” – значит было за что. В хозяйстве появились коровы, свиньи, пять лошадей…
Позволю себе маленькое отступление. Пока мы беседовали в доме Корытовых, Анна Николаевна управлялась с домашними делами. Прислушиваясь к нашей беседе, она “кольнула” мужа фразой: “Там коровы, а обедать-то домой приходил”. Вроде бы мелочь, а ведь это штрих к портрету настоящего человека. Да, при нем не воровали, и тому немало свидетелей. Никогда еще детдомовцы не ели так сытно и вкусно. И на сенокос уже ходили без принуждения: работали на себя, познавая радость крестьянского труда. На драки, потасовки и прочие глупости просто не оставалось времени. Зато неугомонное племя требовало зрелищ. И душа директора встрепенулась: он запел (в буквальном смысле слова) и, как признался, стал “пиликать” на гармошке.
Жить бы да радоваться, но… Семья Корытовых росла, семеро детей, а зарплата директора 630 рублей (у инструктора по труду и то 690!). Пришлось согласиться на должность инструктора райкома партии. Сразу понял: не для фронтовика это! Тесно показалось в стенах кабинета, а бесконечные командировки вконец подорвали здоровье – не прошли бесследно четыре операции.
Когда его назначили директором Коношеозерской школы, Вениамин Афанасьевич поставил перед собой три задачи: создать в школе краеведческий музей, собрать материалы о прославленном земляке – Герое Советского Союза Николае Васильевиче Мамонове, восстановить воинское кладбище солдат и офицеров, умерших от ран в местном госпитале.
В любом деле трудно быть пионером. До Корытова никто в районе краеведением не занимался. И в туристические походы не принято было ходить. Директор-фронтовик ставил перед старшеклассниками задачи, куда идти или ехать, что важно добыть для музея. Ребята удивлялись, как это раньше они не побывали в Тавреньге, Хмельниках, Волошке – всего-то километров тридцать от дома, а сколько интересного увидели и узнали, с какими умельцами и хранителями старины встретились! Стоило завести разговор по душам, как старики отдавали в надежные руки лучшее из того, что годами хранили: свадебные наряды, иконы, изделия резчиков, старинные книги… Показывали диковинки покрупнее: жернова, кросны (ткацкий станок), бороны… Следующие походы планировались дальше – в старинные северные горда: Вельск, Каргополь, Вологду.
Это потом появилась мода на музеи. Но многие, едва заявив о себе, рассыпались. А этот, при Коношеозерской средней школе, не просто существует 27 лет, а постоянно пополняется. По содержанию, значимости, богатству школьный музей сегодня тянет на районный, тем более что в Коношском районе никакого другого музея нет.
Долго не давала покоя Корытову судьба Героя Советского Союза Николая Васильевича Мамонова. Подполковник, командир полка погиб в 25-летнем возрасте в Великую Отечественную недалеко от Кенигсберга. Четверть века всего отпущено судьбой Герою. Столько же времени Корытов потратил на то, чтобы в музее скопились материалы о нем.
– Знали о Мамонове мало, – рассказывает Вениамин Афанасьевич. – Родился он в 1919 году. Его родители переехали в Коношу, где Николай закончил школу-семилетку. Профессию получил в Сокольском молочном техникуме Вологодской области. Оттуда по распределению попал в Татарию, а служил молодой офицер на западной окраине Отчизны, словом, принадлежал всей стране. Это обстоятельство и затрудняло поиск. Погиб в Польше. Перезахоронен в самом западном городе России Хайлигенбайль (ныне Мамоново).
Директор Корытов поехал тогда в областной город Калининград (бывший Кенигсберг), взял с собой справку о том, что его школе присвоено имя Мамонова. Пришел в Мамоновский горсовет, в местную школу и, естественно, в совет ветеранов Великой Отечественной. Потом завязалась переписка. Анна Николаевна Корытова, учительница русского языка и литературы, с группой юных следопытов выехала в город Мамоново.
Сегодня в музее столько ценных, интересных и даже уникальных материалов, что не стыдно с ними знакомить любую делегацию или группу экскурсантов. И, конечно, очень много материалов о командире 331-го стрелкового полка Николае Васильевиче Мамонове, военачальнике, товарище, человеке. Сказали о нем свое слово однополчане – от солдата до генерала.
Не могу не воспроизвести грустный рассказ бывшей медсестры Нины Ивановны Грамотковой: “Бой за город Хайлигенбайль стал последним для нашего молодого командира полка. Несчастье случилось во время воздушного налета. Одна из бомб разорвалась вблизи землянки. Николай Васильевич упал, потерял сознание. Не было видно ни раны, ни крови. Однако довезти его до госпиталя не удалось. Он скончался, не приходя в сознание. Вскрытие показало, что Мамонов был ранен крохотным, величиной с острие иголки, осколком, который проник в мозг”.
Война всегда присутствует в сердце, памяти Вениамина Афанасьевича Корытова. Воинское кладбище, его обустройство – давняя, а теперь уже осуществленная мечта. Только близкие знают, чего это стоило. Заслуженная учительница школы России Анна Николаевна Корытова взяла на себя всю поисковую работу. Ребята писали в архивы и нередко получали отказ. Не всегда адреса оказывались точными, иногда писали чуть ли не на деревню дедушке. Некоторые учреждения сообщали, что отвечают лишь на официальные запросы военкоматов, тем самым подсказывая новые адреса. И вот пришли первые ответы. Писали вдовы, дети, а потом и внуки фронтовиков. По приглашению следопытов приезжали они в далекую Коношу. Было много таких встреч со слезами на глазах. А уж каким событием стал приезд офицера Мезенева, сына умершего от ран фронтовика. Ехал он к отцу на могилу из пограничной Кушки через всю страну.
И вот мы стоим с Вениамином Афанасьевичем на кладбище, чистом, ухоженном, красивом. Здесь 69 восстановленных могил. Они считались утерянными, безымянными. Теперь на них побывали потомки фронтовиков. Дважды в год, 23 февраля и 9 Мая, обязательно сюда приносят цветы, венки. Память жива.
Клара ХРОМОВА
Коноша,
Архангельская область
Выбор читателей
Комментарии