Беспощадный Ямбург. Личное

Я всматривался в обложку книги и пытался понять, кто изображен на ней. Стоящий на коленях, с пращей в правой руке, голова с шеей женщин Модильяни резко вывернута влево. Какой-то древний герой… Заглянул в выходные данные, оказалось, это Давид скульптора Игоря Христолюбова, победивший Голиафа. Но я помнил другого Давида, вырубленного из мрамора Микеланджело. И я подумал, что автор не зря выбрал для своей книги именно эту иллюстрацию. Так оно и оказалось…

Среди многих истин, которые исповедует Евгений Ямбург, есть одна, которая не только объясняет его ершистый характер, неумение, хотя точнее будет сказать, нежелание молчать, когда другие, стыдливо потупив очи, делают вид, что не знают, не видели, не слышали, что происходит с образованием.
Это нежелание молчать вырастает у него до взрыва, до безмолвного крика, от которого не голосовые связки лопаются, дробя пустоту вокруг, а от которого у кого-то обнажаются обожженные нервы, а кому-то хочется схватиться за колья. Но это желание, едва зародившись, тут же умирает, потому что люди, хватающиеся за колья, – это уже не люди, а колья.
Истина Евгения Ямбурга, о которой я говорю, невыносимо проста – правда делает нас свободными.
Когда-то Ямбург сказал: «Каждый раз я вхожу в класс голый. Детям все равно, кто я – доктор наук, профессор. Самое важное – интересен ли я им? Надо уметь делать то, что не умеют другие».
Новая книга Ямбурга «Беспощадный учитель» с подзаголовком «Педагогика non-fiction» еще раз утверждает, что автор умеет делать то, что не умеют другие. Умеет замечать лежащие на виду, но многими не видимые явления и проблемы, препарировать их так бережно, как Николай Амосов оперировал своих маленьких сердечных пациентов. Приводить читателей к таким выводам, словно их накрыла волна цунами, но они выжили.
В этой книге, как и во всех предыдущих, есть открытия, которые очень скоро войдут в повседневный педагогический, да и не только педагогический, обиход. На этот раз он объявляет необходимость педагогики non-fiction, опирающейся на правду фактов, стремящейся избавиться от иллюзий, для которой не существует табуированных тем, готовой бесстрашно обсуждать «неудобные» вопросы.
Ямбург утверждает, что школа на протяжении всей человеческой истории сталкивалась с открытыми вопросами, не имеющими окончательных решений. От них не спрятаться, не скрыться. Новые технологии обработки и передачи информации, усвоенные школьниками, не избавят нас от открытых вопросов. «Потому что при утере ориентиров, указывающих на безусловные, вечные ценности и смыслы культуры, невозможен отбор содержания». Проблема усугубляется тем, что сегодня эти ценности и смыслы видятся разными людьми по-разному. Эта ситуация «невероятно напрягает педагогов, порождает среди них раздор и шатание, даже если сами они не вполне отдают себе в этом отчет». Автор утверждает: чтобы педагоги с радостью несли свой крест, они должны осознать свою миссию в культуре, сохранить уверенность в том, что они способны передать следующим поколениям культурную память. Задача не из легких, если учесть, что во всех конфликтах – внутренних и международных, серьезных и мелких – идет борьба за контроль над памятью, и не только за право помнить, но и за право забывать.
В книге обрисованы черты новой педагогики. Это прежде всего историзм педагогического мышления, который заключается, по мнению автора, в трезвом учете факторов, определяющих самоидентификацию поколений, что позволяет избегать дилетантизма, который всегда пользуется лишь отрывочными фактами, трактуя их в свою пользу. По отдельности факты – ничто. Только цепочки увязанных фактов позволяют если не узнать, то хотя бы догадаться о том, что было от нас скрыто или что кое-кому хотелось бы от нас утаить.
Ямбург утверждает, что педагогику нужно поднять на новый уровень междисциплинарной интеграции. Для этого требуется не только интеллектуальный посыл, но и мощное эмоциональное включение. Подмечено автором очень точно, даже с юмором: «Педагогика – занятие коллективное, но надеяться на массовое прозрение не приходится».
И третья черта «новой педагогики» – фундаментальное переживание. «Страх за человека – тот ведущий мотив педагогического творчества, который не позволяет сегодня думающему, совестливому педагогу получать удовлетворение от решения только частных прикладных вопросов обучения. Известная когнитивная эмоция – радость познания – не исчезает совсем, но наряду с ней возникает творческая энергия сострадания и боли».
Книга очень разная. Есть в ней главы из личного опыта директора Ямбурга, есть новое прочтение педагогики Сергея Гессена, есть размышления о литературном творчестве молодых поэтов, есть анализ размытых метафор и ментальных эмоций. Но о чем бы ни шла речь, она все время об одном и том же – о сокровенной цели воспитания человека, которая заключается в расширении пространства внутренней духовной свободы, позволяющего «сохранить человеческое достоинство даже в трагических обстоятельствах, в людоедских сообществах у последней черты. Все остальное – лишь производное от этой педагогической задачи».
Автор признается, что педагогика non-fiction – это своего рода метафора, призванная повернуть учителя лицом к реальной жизни. По большому счету Евгений Ямбург написал открытую книгу о культурно-исторической педагогике, пожалуй, она вполне может претендовать на место главной среди всех написанных автором ранее.
Мне особенно понравилось то, что Ямбург рассматривает педагогику как прикладную философию и культурологию. Культурологи считают, что сложные люди легче понимают чужие мотивы, более терпимы и менее склоны к конформизму. По мнению Евгения Александровича, именно поэтому главная задача педагогики – «воспитание сложных людей, способных к терпеливому по­этап­ному решению открытых вопросов. Поскольку такие люди менее внушаемы, они способны противостоять агрессии. Но сложного человека может воспитать только когнитивно сложный педагог, имеющий нравственные силы преодолеть косность жизни, подняться над злобой дня и добровольно возложить на себя тяжелую ношу осмысления реальных проблем современного воспитания».
Ямбург заставляет нас раскрыть широко закрытые глаза и под иным углом при другом свете посмотреть на окружающие нас вещи, проблемы, явления.
…Всмотревшись в Давида Христолюбова, вчитавшись в Книгу, я понял, что этот Давид ближе к первоисточнику. И теперь я лучше понимаю, почему у Микеланджело Давид – олицетворение красоты и совершенства человеческого тела.
Завтра – новый день, как говорила Скарлетт О’Хара.

Евгений Ямбург. «Беспощадный учитель. Педагогика non-fiction». Москва, Бослен, 2017.