На чтение: ≈ 16 мин.«Помогите добиться справедливости. В том, что случилось с моим сыном, виноваты педагоги коррекционной школы-интерната №26, а конкретно его классный руководитель». Далее следовало подробное изложение событий, где автор не жалела эпитетов, повествуя о конфликтной ситуации.
«Классный руководитель не на шутку ополчилась против сына. Предвзятое отношение проявлялось на каждом шагу. Сына не берут в поход, не разрешают со всеми посещение театра. Словом, «отрубили» моего ребенка от всякого детского общения…» – сокрушалась в письме мама Кирилла (по понятным причинам фамилию не называем).
Оставить без внимания такой крик души мы не могли. Тем более что подросток оказался в результате отлучен от матери, отправлен в Горнозаводскую школу закрытого типа, что расположена в Кировском районе Ставрополья. За что педагоги отказались от своего ученика? Почему его классный руководитель по-прежнему работает в школе? На эти вопросы обиженная родительница и хотела получить ответы. Обращалась в разные инстанции. Но все напрасно. А поступивший из Министерства образования Ставропольского края ответ назвала отпиской. Позволим в этом случае не согласиться с ней.
Письмо заявительницы стало поводом для выезда комиссии в школу-интернат для проверки всех фактов, изложенных в обращении. Стоит процитировать из обстоятельного ответа лишь некоторые выводы: «Установлено, что факты, изложенные в обращении, нашли частичное подтверждение в области недостаточно организованной работы социально-психологической службы школы-интерната с детьми группы риска, по социально-психологическому сопровождению несовершеннолетних и их семей…
Привлечены к дисциплинарной ответственности директор школы-интерната и еще семь человек, в том числе и классный руководитель ученика. В соответствии с рекомендациями комиссии в школе разработан план мероприятий по обеспечению контроля за социально-психологическим сопровождением обучающихся группы риска.
Кроме того, создана служба медиации, которая будет заниматься урегулированием конфликтов между родителями и педагогами». В ответе не упущен ни один момент из письма заявительницы, проверяющие сделали все, что полагается в этом случае.
…Для директора школы-интерната Ирины Владимировны Тропотовой не был неожиданностью мой звонок с просьбой о встрече. В связи с обращениями матери подростка работу коллектива проверяли разные комиссии.
Школа-интернат №26, открытая в шестидесятых годах прошлого века, долго именовалась в народе как «речевая», но потом стала принимать детей и с другими диагнозами. Ясно, что круглосуточное пребывание учеников (кроме выходных) налагает особую ответственность на работников. Практически все педагоги имеют второе, логопедическое, образование. Дети проходят программу основной общеобразовательной школы.
Успешные выпускники даже сдают государственный выпускной экзамен, но только после допуска, выдаваемого краевой психолого-медико-педагогической комиссией. Из четырнадцати выпускников прошлого года добрая половина поступили в профессиональное училище на специальность «повар». Сейчас в интернате обучаются 125 мальчиков и девочек (первых заметно больше). Кроме обычных уроков с детьми проводит занятия логопед, внеурочная деятельность также направлена на развитие речи. Есть такие занятия, как логоритмика (музыка и логопедия).
Мне рассказывали с гордостью о достижениях. К примеру, краевой ресурсный центр «Взаимодействие» для проведения фестиваля «Опыт. Мастерство. Творчество» выбрал именно школу-интернат №26. С успехом прошел здесь и краевой семинар «Практика применения здоровьесберегающих образовательных технологий для повышения качества обучения, воспитания и развития обучающихся с ОВЗ». Педагоги интерната подготовили выставку пособий, презентации, показали гостям те обновления, которые произошли в кабинетах в результате участия коллектива в национальном проекте «Доброшкола».
Одним словом, школа-интернат не на плохом счету. Услышал, что к работе классного руководителя Кирилла претензий нет. С 1986 года работает в этом учреждении. Имеет высшую категорию. Учитель начальных классов с высшим образованием в свое время дополнительно прошла обучение в Московском пединституте по специальности «логопедия». На протяжении многих лет была руководителем методического объединения учителей начальных классов.
Директор заверила, что в общении с детьми опытный преподаватель использует индивидуальный подход, конфликтные ситуации разбирает, всегда вникая в суть проблемы. Со стороны родителей жалоб нет. Анкетирование показало, что все удовлетворены работой педагога. А что касается самого подростка, то тут не все просто.
Директор показала несколько обращений к ней, написанных родителями одноклассников Кирилла. Почти все начинаются со слов «Прошу принять меры в отношении…». Судя по претензиям, подросток находился в конфликте и с одноклассниками. Классный руководитель прочитала несколько замечаний с датами из своего дневника наблюдений за подростком. (Ради объективности, замечу, что записи ведутся и по другим воспитанникам.)
Итак: «…выключил свет в щитке», «разбил зеркало в спальне», «прячет учебники детей», «кинул горшок с цветком в ребенка», «включил пожарную сигнализацию», «достал из сумочки классного руководителя ключ от сейфа, который находится в классе, открыл им сейф и очень удивился, что внутри оказались не деньги, а бумаги»…
Мать подростка, которой периодически сообщали о проступках сына, называла их обычными детскими шалостями. Ну и возможно ли тут понимание? Социальный педагог неоднократно проводила беседы и с мальчиком, и с его мамой. Что они дали? Судя по всему – ничего. А вообще, что есть в арсенале педагогов кроме бесед? Какие новейшие технологии? Легко ли было подростку адаптироваться в новом коллективе с таким хвостом неудач? Кто всерьез озаботился этим?
При школе-интернате работает консультационный центр для родителей. Специалисты проводят не менее двухсот консультаций за год. Могли ли они помочь маме наладить конструктивный диалог с педагогами? Увы! Она туда не обращалась.
Заметим, что Кирилл оказался в коррекционной школе-интернате №26 после лицея. Там у него учеба не заладилась, был переведен на домашнее обучение.
Тогда и случилось первое правонарушение. А в октябре 2018 года по заключению психолого-медико-педагогической комиссии он оказался в интернате. 11‑летнего подростка определили в 4‑й класс, но стало ясно, что программу не потянет. Перевели в третий класс. Что творилось в душе подростка, так и осталось загадкой для взрослых. Учеба продлилась недолго.
И вот наступил роковой день 13 июня 2019 года, когда Кирилл и его мать оказались в зале Минераловодского городского суда. Резюме дела №7‑7/2019 гласит: «Несмотря на проводимую профилактическую работу, подросток не поддается мерам воспитательного воздействия, продолжает совершать общественно опасные деяния, нуждается в перевоспитании в условиях специального учебно-воспитательного учреждения закрытого типа, так как меры профилактического воздействия, направленные на его исправление, результатов не принесли.
По месту жительства, по месту учебы неоднократно проводились беседы профилактического характера с несовершеннолетним и его матерью…
Мать подростка неоднократно привлекалась к административной ответственности по ч. 1 ст. 5.35 КоАП РФ и рассматривалась на комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав администрации Минераловодского городского округа (24.08.2018 г., 25.09.2018 г., 04.12.2018 г.), однако положительного результата не последовало. Все возможные меры профилактического воздействия исчерпаны и результатов не дали, сам подросток никаких выводов для себя не сделал, мать на него никакого влияния оказать не может, а поэтому ему необходимо создать особые условия для воспитания и обучения…»
В протоколе на 11 страницах перечислены и злостные деяния подростка. Приведем подробно только первое: «18. 06. 2018 г. в дежурную часть ОМВД по Минераловодскому городскому округу поступило заявление гражданки М. (фамилия в протоколе указана полностью. – Прим ред.) о краже велосипеда марки «Спортклуб» у ее сына из фойе ДК «Железнодорожник» стоимостью 4000 рублей.
Проведенной проверкой установлено, что несовершеннолетний Кирилл Д. увидел в фойе ДК велосипед, забрал его и поднял на чердак своего дома, где он был обнаружен сотрудниками полиции. В связи с недостижением возраста наступления уголовной ответственности в возбуждении уголовного дела было отказано». Потом были поджог чужого домовладения, хулиганство в подъезде. Все заканчивалось приводом в полицию.
Так Кирилл и оказался в специальном учебно-воспитательном учреждении закрытого типа. Режимные учреждения создавались в свое время по типу детских колоний, правда, с перестройкой в стране изменения произошли и здесь – в сторону смягчения режима.
…На встречу со мною мать Кирилла прибыла не одна, а с сестрой. Удивился: «Вообще-то я собирался говорить только с матерью». В ответ почти хором: «А мы воспитываем мальчика вместе!» Я терпеливо выслушал знакомые по письму претензии к педагогу. Мне удалось задать матери вопрос, мучивший меня: «У мальчика были серьезные проблемы с речью, а его отдали в лицей, заранее обрекая на трудности в учебе.
Почему не перевели его в школу-интернат №26 уже после первого класса?» Мама смущенно призналась: «Я слышала об этой школе отрицательные отзывы!» Во мне заговорил учитель: «Вашего сына за три года не смогли научить читать и писать (придя в интернат, он и таблицы умножения не знал). Неужели трудно понять, каково быть неуспешным уже в начальной школе?» Мои неудобные вопросы очень не понравились собеседницам. Мне было заявлено, что главная виновница во всех злоключениях Кирилла – классный руководитель. Вот, мол, и «собирайте на нее досье». Возразил, что моя задача – объективно разобраться в конфликте…
По ходу нашей непростой беседы мама Кирилла позвонила в Горнозаводскую школу воспитателю подростка Людмиле Викторовне, передала мне телефон. Я спросил педагога, как учится и как себя ведет Кирилл. Мне ответили, что никаких серьезных замечаний к подростку нет. Стал хорошо читать, занимается спортом.
…Вспомнились мне годы работы в средней школе №8 в Ессентуках. Иногда педагоги предупреждали нерадивых подростков, стоявших на учете в комиссии по делам несовершеннолетних: «Не возьмешься за ум, тебе прямая дорога в Горнозаводскую школу!» Вышел в Интернет и прочитал об этой школе много лестных и, видимо, заслуженных отзывов. Хочется верить, что там подростку помогут поверить в себя.
Перед тем как попрощаться с матерью и тетей подростка, спросил: «А если Кирилл из спецшколы прибудет досрочно (закон это предусматривает при хорошем поведении), думаете ли вы о том, где он будет учиться дальше?» Услышал утвердительное, мол, конечно, думают. А потом мать парня вдруг добавила: «Вообще-то ему там нравится…»
Мне как-то тревожно стало за судьбу парня после этой встречи.
Вспомнил публикацию в «Учительской газете» на тему снижения возраста уголовной ответственности. Один из депутатов Госдумы РФ высказался так: «Я думаю, что снижать надо. В этом есть своя логика. Сегодня мы видим возросшее количество преступлений в подростковой среде». Подумалось: а ну как закон примут?
В день объявления постановления суда в июне 2019 года Кириллу было 11 лет и 10 месяцев…
Владимир ГАЛЬЦЕВ, Минеральные Воды, Ставропольский край
Выбор читателей
Комментарии