Беларапия

Первое впечатление человека-славянина: смещение времен года, как гром среди ясного мартовского неба, неожиданная теплынь, близкое и тревожное дыхание пустыни, пальмы, песчаные вихри, срывающиеся с голых желтых холмов. Первое впечатление человека-путешественника: удачное приземление, багаж (рюкзак и велосипед) в целости и сохранности, виза в паспорте без проволочек, обмен валюты и уверенное продолжение дороги в заданном ритме и направлении – прямой путь на запад.

Продолжение. Начало в №22

Там садится солнце и там протекает великая река Нил. На его берегу я и решил заночевать. Однако, пробираясь через предместье Каира, понял, что до темноты добраться туда не успею. Стал искать закуток, где можно было бы затаиться до утра. Проехал километров десять и увидел по обе стороны дороги обширные кварталы, тесно застроенные какими-то низкими неряшливыми строениями. Решил свернуть туда. Но прохожий (вполне приличный араб в очках), с которым я поделился своими намерениями, замахал руками и категорично выдал: «Туда нельзя. Там опасно». Я понял, что это городские трущобы, куда иностранцам соваться не стоит.
Быстро темнело. В потоке машин, которые мчались, не притормаживая на перекрестках, где должны были быть светофоры (но их почему-то не было), стало неуютно, а вскоре и совсем тоскливо. Я все же решил рискнуть и найти какое-нибудь пристанище среди бедняцких глиняных развалюх. Авось пронесет. Но, когда спустился ниже и стал пробираться по узкой улочке, сразу бросилось в глаза, что это не дома, а надгробия, усыпальницы, мавзолейчики и пантеончики. Большинство были обнесены заборами, проемы в которых прикрыты решетками. В одном дворике тускло горела лампочка. Под ней на гладкой каменной ступеньке сидел старик и курил кальян. Он ничуть не удивился моему появлению. Но на вопрос о ночлеге, как и тот прохожий, ответил так же категорично: «Ноу». По-арабски это «ле». Понятно. Но вопрос все же остался: где обрести крышу? Я стоял, раздумывал. Старик выпустил тонкую струйку дыма и сказал: «Тут уже спят. Мертвые». Как-то так он выразился. До меня дошло, что я нахожусь на местном кладбище.
Я выбрался опять на шоссейку. Она круто свернула в сторону, как бы огибая «мертвые» кварталы. Стало совсем темно. Настоящая тьма египетская. С ближайшего минарета (а их тут понатыкано, как сморчков на весенней поляне) раздался сиплый голос муллы. Выхода не было. По откосу я стащил велосипед вниз и нырнул в проем между двумя мавзолейчиками. Пристроив велосипед возле какого-то надгробия, смахнул с плит пыль (возможно, даже вековую), постелил чехол и на нем раскатал спальник. Кто-то неподалеку зашелся кашлем (кроме старика тут, вероятно, были еще обитатели), тявкнула собака, пискнула крыса, но мне было уютно и спокойно. Вряд ли кому-то взбредет в голову заглянуть сюда даже по самой срочной надобности. Я находился в гостях у мертвых. Под их надежной охраной.
Утром я бодро вскочил, ополоснулся из какого-то краника, торчащего из стены, и продолжил путь. По прежнему маршруту – на запад, к Нилу. Но теперь уже и к пирамидам. Когда выбрался наверх, в нежных лучах утреннего солнца под чистым и свежо-синим небом «город мертвых» предстал в своем малом, благоговейно молчаливом, застывшем на века великолепии. Если так, конечно, можно выразиться. Вот так знакомство с Каиром началось с его знаменитого исламского некрополя, который занимает огромную площадь на юго-востоке города. Большинство египтян называют это место «Эль-Карафа». По-нашему это не что иное, как кладбище. Однако в отличие от славянских погостов тут продолжается нормальная (нормальность эта, правда, несколько своеобразная) земная жизнь. Так принято на Востоке. Живые и мертвые (всего лишь усопшие) живут рядом. И у мертвых жилища иногда посолиднее, чем у живых. Часто заброшенные и давно уже не посещаемые родственниками умерших мавзолеи и склепы используются как временные (или даже постоянные) жилища – в них селятся выброшенные судьбой на обочину жизни люди, когда-то приехавшие в Каир в поисках лучшей доли, городская беднота, нередко бедолаги, которым трудно смириться со смертью близкого человека. Находит тут приют и разного сорта бродячий люд. Все лучше, чем в голых безжизненных песках. Случайность или судьба, но нашлось местечко и для меня.
Живой про живое думает. «Город мертвых» быстро остался позади. Я уверенно двигался к реке. Она распахнулась передо мной буквально через полчаса быстрой и веселой езды – широкая, просторная, безмятежная и величавая в своем молчании и безразличии к тому, что происходит на берегах. С моста открылся вид на реку и на Каир. Детали и нюансы его архитектурного громадья были неразличимы в солнечной дымке. Когда же добрался до Гизы, солнце заметно поднялось. Улицы оживились, заполнились разноголосьем. В привычном во всех больших городах звуковом транспортном хоре выделялись слишком частые писклявые сигналы мотоколясок, улюлюкающие сирены полицейских машин и надсадный скрежет копыт, когда лошади, одолевая очередной подъем или вырываясь из затора, пытались сдвинуть с места тяжелую повозку. Ближе к Гизе чаще стали появляться ослики. А потом и верблюды с седоками, которые торопились обслужить туристический люд. Я, конечно, осознавал принадлежность к этому беспокойно-любопытствующему племени. Но в то же время не забывал о своей роли, своем пути странника.
Пирамида предстала передо мной золотистой горой, вершина которой пронзала небесную голубизну. Разглядывал я ее, правда, из-за каменного забора, опоясывающего всю «пирамидальную» территорию. Даже, воспользовавшись багажником велосипеда как ступенькой, забрался на стену. Посидел там, посмотрел вдаль на пирамиды, на сфинкса (лет десять назад довелось как-то даже прикоснуться к ним не только взглядом), потом поразмыслил и решил, что этого достаточно. Плюс (или минус!) десять долларов, которые я должен был заплатить за вход. Главное – некий ритуал соблюден. А когда уже отъехал и нырнул в каирские улочки, то появились и некоторые мысли.
Человечество изрядно наследило на диких просторах планеты. Разные народы – разное их наследие. Пирамиды – след египтян. След-символ. Подобные на планете можно пересчитать по пальцам. Со всего мира приезжает (прилетает!) сюда досужий (в основном) люд, чтобы лицезреть этот символ, возведенный рекламой в ранг чуда. На самом деле творение бездельного, чванливого, но дерзкого ума и умелых, но покорных рук. Понятно, человеческих. Возможно, инопланетян. Есть такая гипотеза. Даже утверждают, что в одном из саркофагов нашли мумию пришельца. Но это вряд ли. Маловероятно, что какому-нибудь мало-мальски разумному существу, кроме человеческого, взбредет в голову тратить усилия на возведение в пустыне этих громадин. Сегодня они для толп туристов всего лишь картины и картинки канувшей в Лету древности. Ее можно рассматривать вблизи. Можно на расстоянии. Кому как нравится. Или как повезет. Впечатление, конечно, разное. Меня не покидало ощущение виртуальности, декорации, подделки. Даже окружающий пейзаж порой не воспринимается как реальный. Правда, часто это зависит не от твоего непосредственного взора-взгляда и опыта, а от того, что и как тебе преподносят. А еще подумалось, что слава (пусть даже бесславие, но ни в коем случае не забвение!) фараонов, викингов, конкистадоров, пиратов, ниндзя, индейцев давно перешагнула границы ареалов их географической прописки, толпы их призраков ныне бродят по разным частям света. Наши же славянские цари, гетманы, витязи, казаки почему-то до сих пор ютятся на задворках мировой истории. Не удостоились чести? Так вроде и народы свои прославили, и наследили достаточно. Даже в играх (понятно, не только детских!) им отводятся второстепенные роли. Разве что вот «казаки-разбойники». По истории эти персонажи погуляли достаточно. И не только в славянском «дикополье»…
Все это мелькнуло походя, даже без особой привязки к тому, что увидел. Я выбрался на главную улицу. Транспортный поток подхватил и понес меня дальше. Теперь на восток. Но опять к Нилу, вдоль которого продолжится путь на юг. Правда, такое впечатление, что это и есть начало, старт основного пути. Реальное бытие тут же определило и событийность. Я не успел увильнуть от очередного мотофургончика и тут же оказался на асфальте, придавленный велосипедом. Охи и ахи пассажиров и водителей, протянутые для помощи руки – приятно, но без надобности. Я быстро вскочил и опять вписался в поток. Порванная штанина и ушибленное колено – расплата за мое городское дорожное вольнодумство. Наконец выбрался на набережную. Где кончается Каир, где уже началась Гиза, как скоро вообще удастся выбраться из городской черты – непонятно. Везде надписи только на арабском. С налету смысловую суть его вязи постичь европейцу трудно. Сначала эта «бессловесность» в надписях на дорожных указателях обескураживает, настораживает и даже откровенно пугает. Но постепенно привыкаешь, настраиваешься принимать дорогу и жизнь не через чужие слова (приметная и удобная колея, выстланная ими, запросто может оказаться не твоей), а непосредственно, как увиделось, почувствовалось, ощутилось, опираясь на свой опыт (путешественный в том числе). Вдоль реки сплошные застройки разной величины и фасадности, но вот в прогалине мелькнула полянка, замусоренная, правда, но и травка имеется, и даже овечки пасутся. А под кустиком прямо на земле сидят возле костерка трое египтян, пьют чай, закусывают лепешками. Я подъехал к ним, расспросил дорогу, по крайней мере, попытался это сделать, понятно, и меня стали расспрашивать, по крайней мере, пытались, не обошлось, конечно, без угощения, даже, вытряхнув из своих торбочек запасы, снабдили меня лепешками и чаем. Наверное, если бы довелось тут задержаться, можно было бы и палатку рядом поставить. Все это я воспринял как добрый знак дорожной удачи. Ночь я провел на берегу Нила километрах в двадцати от Гизы. Правда, добираться до реки пришлось, плутая по тропинкам между полями. Река стремительно несла свои воды. Местами она вскипала, пузырилась, в водоворотах кружили пучки каких-то вырванных с корнем растений. Выбора уже не было – предстояло продолжить путь на юг против течения. Что ж, не привыкать. Главное – это путь к цели.
Вдоль Нила дорог много. По правому и левому берегам. Но только в меридианном направлении. И только – где дальше, где ближе – в непосредственной близости от реки. Исключительно в ее долине. Египет принято называть «дар Нила», поскольку без реки этой плодородной и густонаселенной земли, не говоря уже о великой цивилизации, возникшей пять тысяч лет назад, не существовало бы вовсе. Для древних египтян это Кемет («черная земля»). Именно здесь их родина, богатая плодородным Нилом, именно здесь природа и люди жили под покровительством милостивых богов. Рядом в близкой и постоянной опасной близости хаос дикой пустыни, находящейся под властью богов песчаных бурь и стихийных бедствий. Впрочем, иногда и оттуда, из пустынного далека, приходили караваны. И жители долины привечали гостей. Возможно, те были посланниками недобрых пустынных божеств, которые то ли из зависти, то ли по своей злой природе или шутя, по неведению могли навредить мирным нильским поселянам. Впрочем, таковых богов хватало на всех широтах. Даже на вполне умеренных, откуда я приехал…