Беда от черствого сердца. Отношения в духе сотрудничества испытания ремонтом не выдержали

Давайте не будем постоянно и громогласно твердить о своей любви к детям, давайте их просто любить. Не называю номера школы и фамилий только потому, что не хочу нанести новую травму тем маленьким девочкам – ученицам начальной школы, которые весь учебный год испытывали немалые страдания из-за конфликта школы и родителей.

Когда обсуждают образ современного учителя, часто говорят: главное, чтобы он любил детей. Когда хотят сказать, что учитель профессионал высокой пробы, говорят о нем так: не просто хороший, а любимый учитель. Любовь между учителем и учеником, похоже, всегда была существенным мерилом в педагогике, отсюда и возникла теория о педагогике сотрудничества, которую ученые продолжают развивать до сих пор, хотя что там теории, все познается и реализуется в основном на практике. Между тем практика дает подчас примеры отнюдь не сотрудничества, а безразличия и даже агрессивности и детей, и учителей. Примеры, которые очень редко вытаскивают на свет божий, чтобы обсудить, чаще осуждают и забывают без последствий, потому что в ином случае нужно было бы все глубоко проанализировать, а у нас же по-настоящему анализируют все, кроме конфликтных ситуаций, хотя именно такой анализ мог бы помочь их избежать.История, о которой я хочу рассказать, началась ровно год назад, когда мне позвонили родители одной из московских школ. Суть разговора с ними была проста: у школы два здания – новое и старое, старое поставили на капитальный ремонт и делали его почти семь лет, потратив на то из бюджета столько, что можно было построить две новые школы. Отремонтированное здание сдали в эксплуатацию, подписав акт об этом, но родители начальной школы (а в этом здании должны были учиться малыши) не хотели приводить в него своих детей и даже намерены были 1 сентября провести забастовку из-за того, что ремонт был проведен некачественно. Конечно, первым моим порывом было срочно написать статью, расследовав ситуацию, но при серьезном размышлении я решила пойти другим путем. Дело в том, что до начала учебного года оставались считанные дни, газета выходит раз в неделю, очередной выпуск состоится после первого сентября, а помогать людям надо было немедленно. Допускаю, что я была не права с такой медлительностью, но мне показалось, что помощь журналистов, как это ни парадоксально, должна быть не только словом. Тем более что родители хотели совета, что делать, а вовсе не того, чтобы об их беде узнал весь свет. Во многом все объяснялось весьма значимой для столицы репутацией этой физико-математической школы, в которую москвичи даже из других округов мечтали отдать своих детей. Как флаг для школы было то, что ее окончил один из префектов, ставший доктором физико-математических наук и зав. кафедрой ведущего столичного вуза, что множество выпускников занимают ныне высокие посты и весьма преуспели в карьере. Словом, родители на бунт были готовы, но только против той строительной фирмы, которая ремонтировала школьное здание. Они считали, что бунт поможет школе заставить ремонтников исправить все серьезные недоделки в старом здании. Почему бунт? Потому что все обращения в вышестоящие инстанции успехом не закончились, обращавшиеся получали отписки: дескать, что вы понимаете в серьезном строительном деле. Отписывавшиеся не отдавали себе отчета в том, что родители бывают разные, в том числе и профессионалы-строители, которые понимают в своем деле побольше иных чиновников. Отчасти такая ситуация, как говорили знающие люди, возникла оттого, что фирмой, производившей ремонт, руководил родственник одного из руководящих работников префектуры. Но возможно, это было и не так, возможно, все дело было в том, что эта фирма выполняла в округе много самых разных работ, в том числе ремонт школ, что отношения с ней у префектуры были нормальные и она оперативно выполняла какие-то просьбы и поручения. Я все эти слухи не проверяла, потому что никаких суперглобальных задач в тот момент у меня не было, я хотела помочь школе, потому что была уверена: позиция руководителей школы совпадает с позицией родителей в той части, что здание должно быть абсолютно готовым к приему детей. Поэтому сразу после обращения родителей я позвонила начальнику окружного управления образования и рассказала о том, что узнала. Начальник знал больше, чем я. Оказывается, в эту школу на открытие нового учебного года должен был приехать префект, который считал: коллективу педагогов и учеников подготовлен большой подарок – завершен долгострой (или как там называется завершение ремонта), и надо их с этим поздравить. Представим на секундочку, что префекта встретили бы родители со своим нежеланием вести детей в это самое здание, и мало никому не показалось бы. Но начальник окружного управления образования серьезно отреагировал на мой рассказ не потому, что боялся скандала, а потому, что, будучи педагогом и бывшим директором школы, взволновался прежде всего судьбой детей. Он тут же связался по телефону с родителями, выяснил, что они не просто родительский комитет, что они входят в управляющий совет школы и понимают свои задачи как оказание ей действенной помощи.На следующий день начальник окружного управления образования приехал на встречу с родителями, осмотрел здание, убедился, что там действительно есть крупные недоделки, и попросил родителей войти в рабочую группу. Со своей стороны он пообещал, что в здание придут ремонтники, будут исправлять недостатки. Родители тут же пообещали, что будут контролировать процесс. Обещали и стали контролировать жестко и бескомпромиссно. Поскольку они жили в соседних со школой домах, то приходили в здание, можно сказать, днем и ночью, вели график работ, отмечали сделанное и советовали, что нужно обязательно сделать в первую очередь. Ремонтники их ненавидели и посылали на все возможные буквы, жаловались чиновникам, чиновники, приезжая на место «боевых действий», кричали, что мамы – безмозглые курицы, которые лезут не в свое дело, а те, хоть и обижались, страдали, но позиций своих не сдавали. А как иначе, ведь дело было совсем не в здании как таковом, а в здоровье детей, которое могло серьезно ухудшиться из-за воды в подвалах, дырявой протекающей крыши, непрекращающегося водопада в физкультурном зале, плесени на стенах, неоткрывающихся фрамуг в пластиковых окнах и многого другого.Конечно, все сделать ремонтники не успели, начальник окружного управления образования дал честное слово, что работы они обязательно продолжат в новом учебном году. Родители поверили человеку, к которому испытывали и продолжают испытывать глубокое уважение, забастовка была отменена, префект приехал, произнес проникновенную речь о подарке, который преподнесен коллективу и жителям близлежащего микрорайона, всех поздравил с новым учебным годом. Таким бы был, можно сказать, возможный хеппи-энд, но он, к сожалению, не случился.Новый учебный год начался, но ремонтники школу не посещали, видно было, что на обещания начальника окружного управления образования им наплевать. Между тем заканчивался период, в течение которого ремонтники были обязаны по гарантийным обязательствам ликвидировать свои недоделки, после этого школа должна была бы за свои деньги делать то, что не сделали те, кто за это уже получил деньги из бюджета. К слову, мне тогда показалась очень странной позиция директора, которая не желала показывать акт о сдаче школы и сказать, кто же этот акт подписал, визировал ли его если не председатель управляющего совета, то хотя бы председатель родительского комитета школы. Еще более странным было то, что директор в этой конфликтной истории держалась до удивления в стороне. Создавалось впечатление, что она или не заинтересована в том, чтобы здание доделали, или специально выдвинула на первый план родителей, чтобы те сами воевали, а она оставалась над схваткой. Но если руководитель школы могла себе такое позволить, то родители как раз ввязывались в борьбу, потому что, согласитесь, не очень приятно, когда твои дети дышат плесенью. Вообще удивительно, как различные службы накануне начала нового учебного года дали согласие на приемку этого здания. Уже много позже, будучи по случаю в Роспотребнадзоре, я спросила начальника отдела, отвечающего за проверку учреждений образования, об этой школе, так оказалось, что она о нем знает, но к ситуации относится на удивление спокойно: дескать, там же обещали все исправить. Очевидно, или проверяли здание не очень тщательно, либо действительно получили письмо с гарантией, что все будет исправлено.Между тем обеспокоенные мамы снова вернулись к теме доделки ремонта, но их уже никто и не слушал, ведь все хорошо, школу сдали, скандала не случилось, когда смогут, тогда и помогут. Но помог господин случай, а вернее, ситуация, в которой только по счастливой случайности не пострадали ученики первого класса.В одной из рекреаций рабочий собирал мебель, обычно здесь во время перемен гуляли первоклашки, но на этот раз их переместили в другую рекреацию. Все было вроде бы хорошо, но вдруг на рабочего падает подвесной потолок, хорошо, что ни одна из плиток не попала ему в голову, иначе была бы очень серьезная травма на производстве. Родители мигом представили, что было бы, если бы в тот момент плитка попала в гуляющих первоклассников. Информация попала министру образования Москвы Исааку Калине, тот приказал разобраться в происшедшем, в школу выехали специалисты Департамента образования и, конечно, начальник окружного управления образования. Выяснилось, что это не первый потолок, который падает в отремонтированном здании, и неизвестно, сколько их еще может пасть на головы детей начальной школы. Родители потребовали проведения технической экспертизы, сами нашли экспертов, в результате выяснилось, что в части надежности потолков, о которой они говорили долгое время, ситуация катастрофическая – ни один потолок в здании не был закреплен должным образом. Что называется, не было счастья, да несчастье помогло – все потолки сняли и установили снова, сделав надежный крепеж плиток.Теперь возникал вопрос: кто же в конце концов ответит за происходящее? Общее мнение сложилось такое: за все должен ответить директор школы, который бездействовал столь долгое время и о детях как раз не думал. Но начальник окружного управления образования, который сам был директором, предложил директору написать заявление по собственному желанию, что она и сделала с большой неохотой. После этого начальник вышел к родителям, которые в коридоре ожидали его решения, и показал им заявление директора об уходе со своей визой. Этот директор, сказал он им, в этой школе больше работать не будет. Зря сказал, недооценил коварство подчиненного. Дело было в субботу, приказ он должен был подписать в понедельник, но не случилось. В ту же субботу, то есть за два дня до приказа, директор взяла бюллетень о временной нетрудоспособности (как она потом сказала, «у меня есть муж и он посоветовал мне какое-то время не работать»), на ее место встал временно исполняющий обязанности руководителя школы.Но родителям были важны не столько кадровые изменения, сколько хозяйственные, они по-прежнему настаивали на доведении до ума здания, но теперь их настаивания вызывали у временно нетрудоспособного директора не то что неприятие, а просто ненависть. Она понимала: чем дольше они будут вести свою линию на исправление недостатков, тем больше вероятность того, что будет принято решение о ее увольнении, и уже не по собственному желанию, а по статье. И директор решила действовать. Но не сама, а через управляющий совет, в который входили не только эти родители, но и учителя, зависящие от директора по службе, и представители администрации, зависящие тем более. На заседание управляющего совета мы поехали вместе с председателем Московского городского экспертно-консультативного совета родительской общественности Людмилой Мясниковой, с которой стали тесно сотрудничать по проблеме этой школы с момента падения потолка. И если я действовала по своей инициативе как журналист, то Людмилу Александровну попросил отслеживать ситуацию Исаак Калина.По своей тогдашней наивности мы предполагали, что на заседании управляющего совета активным родителям объявят благодарность за работу и вместе с ними обсудят дальнейшие действия совета, для того чтобы все-таки довести отремонтированное здание, что называется, до ума. Но как мы ошибались! Совет собрали совсем не для этого, а для того, чтобы отлучить энергичных и активных мам от участия в общественной деятельности. С таким мы встретились впервые в своей практике, но столкнулись. Заместитель директора школы зачитала обращение к управляющему совету с просьбой вывести активных родителей из его состава, так как они «мешают педагогическому коллективу вести свою работу, создают ненормальную обстановку и способствуют смене директора школы».Продолжение следует