Беда Нечаевым нагрянет…

B последнее время президент РАО, президиум, а значит, и главный ученый секретарь очень полюбили сразу три института: общеобразовательной школы, средств обучения и Исследовательский центр преподавания русского языка. У простых людей от любви рождаются дети, у научных сотрудников – идеи, у администраторов – проекты. Групповая любовь руководства РАО к группе институтов породила на свет проект о слиянии любимых в одно целое. Правда, вначале любовь и проект распространялись на гораздо большее количество подведомственных РАО научных учреждений, были в списке кандидатов на любовь и Институт национальных проблем, и Центр эстетического воспитания, и Психологический институт, и Институт коррекционной педагогики, и Центр комплексного формирования личности, и Институт образования взрослых, но такого количества любимых ни одно сердце не выдержит. Наверное, поэтому любить и сливать решили только троих.

В предложениях о структурной реорганизации, как модно сегодня говорить – “озвученных” главным ученым секретарем, было отмечено, что сложившаяся к настоящему моменту структура РАО не обеспечивает полноценного взаимодействия и необходимой координации исследований с научными учреждениями Министерства образования РФ (некогда РАО рвала отношения с министерством с легкостью необыкновенной, теперь сетует на разобщенность; о времечко, о деньги, что вы делаете с людьми!), что РАО не реализует имеющиеся возможности самофинансирования НИР, и это ведет к разрушению сложившихся научных школ. Кроме того, была в предложениях высказана уверенность, что необходимо минимизировать расходы на содержание административно-управленческих служб. Словом, решила РАО действовать сообразно требованиям сегодняшнего дня. Но, видимо, из-за недостатка зрения и слуха поняла так, что сегодняшний день требует от нее развала тех институтов, что пока еще живут и поддерживают самые непосредственные связи с Министерством образования. Конкретно: Институт общеобразовательной школы – второе по масштабам финансирования учреждение академии, известное подготовкой образовательных стандартов, принятых Минобром, и победой в недавно завершившемся конкурсе концепций госстандартов, об’явленном тем же самым министерством.

Атаку на институт начали 4 октября 1993 года, попробовав отнять склад и переоформить собственность на земельный участок. При этом попытались даже подделать документы, но сказалось отсутствие подобного опыта (академики, что с них взять!), а потому переоформление не удалось. Следующий шаг был предпринят уже 8 ноября 1994 г. – у института отобрали полиграфическое оборудование, помещения и штат ротопринтного участка. (Теперь, чтобы напечатать статью на бывшем собственном оборудовании, ученым института надо платить, причем из собственной зарплаты, ибо других источников нет. Что и говорить – мудро, пора поставить на место зарвавшихся ученых, которые так и норовят лишнюю статью накатать, исследование провести, монографию соорудить. И, самое главное, как вписывается все это в тезисы РАО о повышении эффективности научных работ!).

Добром институт свою собственность не отдавал. Наверное, и поэтому тоже 6 февраля 1995 года последовал приказ по РАО, в соответствии с которым три института сливали, а директором нового – Института общего среднего образования – был назначен главный ученый секретарь. Теперь Николай Николаевич мог совершенно законно любить слитых воедино со всем жаром своего главно-учено-секретарского сердца, сокращать тех, кто мешает, распоряжаться имуществом так, как посчитает нужным. РАО разрушило то, что не могло разрушиться по причине своей полной работоспособности.

Парадоксов в этой ситуации множество. Первый – никакого сокращения штатов в результате слияния не произошло. Идейка относительно сокращения сотрудников на 40 процентов отклика в широких научных массах не нашла, а потому постепенно заглохла и с горизонта исчезла. Угроза бунта заставила тут же откреститься от нее и президента, и президиум, и главного ученого секретаря, то бишь директора нового института. Дескать, работайте, дорогие товарищи, никто вас не тронет, долги по зарплате отдадим, финансирование оставим. И не тронули, и отдали, и оставили. Более того, предложили создать в составе нового института центр “Школа и здоровье”, и никого не смутило, что для этого центра нужно набирать дополнительных сотрудников, что это подразделение будет дублировать свою научную деятельность с Институтом возрастной физиологии РАО. Это можно отнести к парадоксу номер два.

А парадокс третий – сокращение административно-управленческих кадров. Хоть и утверждали, что эти кадры сократят, но кто ж в это поверит? Это святое. На это замахиваться нельзя. Так дело и до сокращения аппарата президиума дойдет. Тем более что финансирование аппарата равно финансированию двух институтов – Института общеобразовательной школы и Института средств обучения и даже превышает финансирование такого крупного института, как психологический. Конечно, начинать сокращать административный аппарат президиуму надо было бы с себя. Но делать это трудно и не хочется. Легче сократить институты, поручив это главному ученому секретарю. А уж Николай Николаевич пусть сам решает, кого и как сжать в своих любящих об’ятиях. И он решил, и он сжал. Но об’ятия оказались не только сильно любящими, но и слегка криминальными. Не в смысле любви – в смысле нарушения законов.

Дело в том, что Институт общеобразовательной школы был учрежден аж в 1922 году – на 20 с лишним лет раньше, чем РАО (в девичестве АПН). И учредило его правительство. Между прочим, тогдашнее правительство знало, что делает, потому что впоследствии более половины школьных учебников было создано в стенах именно этого, правительством учрежденного института. Из 12 госпремий, присужденных за учебники, 8 получили его сотрудники. Имена Перышкина, Арсеньева, Коровкина, Щербы, Киселева, Маркушевича, Шаповаленко, Цветкова до сих пор известны всей стране, потому что вся страна училась по их учебникам, а это поважнее всех премий и наград. Более трети продукции РАО – труд сотрудников этого института. Только за 1994 год 23 организации РАО опубликовали 389 работ, институт – 144, кроме того, производительность труда на единицу вложенных средств в институте более чем в три раза превышает этот показатель в целом по академии. Словом, хорошее было правительство, учредившее такой хороший институт. По логике, теперешнее должно решить, нужен ли ему такой институт или нет. Но что там правительство, когда в РАО есть главный ученый секретарь, имеющий в РАО власти больше, чем Виктор Степанович Черномырдин во всей России со всеми регионами, вместе взятыми. На него, Нечаева, судя по всему, у РАО больше надежд, чем на премьера. И правильно, то, что не придет в голову Черномырдину, с успехом может прийти в голову Нечаеву.

Коллектив института, его ученый совет и директор В.Леднев были, конечно, против слияния, а проще говоря, развала института. Поэтому нужно было обойти и коллектив, и ученый совет, и директора. 19 апреля 1995 года президент РАО А.Петровский издает приказ – в связи с болезнью В.Леднева возложить временное исполнение обязанностей директора на главного ученого секретаря РАО (как будто у В.Леднева нет заместителей, способных во время болезни его замещать, как будто у главного ученого секретаря нет больше дел, как замещать больных директоров!), наделив его правом подписи финансово-хозяйственных и оперативно-распорядительных документов. Николай Николаевич на следующий же день в своем приказе сообщил, что к исполнению обязанностей приступил. И так здорово приступил, что чуть ли не тут же подписал акт и передал все права и обязанности от директора Института общеобразовательной школы Н.Нечаева директору Института общего среднего образования Н.Нечаеву. Разве Черномырдину такое могло прийти в голову? Да ни в жизнь! Ему, Виктору Степановичу, даже присниться такое не могло, а Николай Николаевич Нечаев сделал невозможный сон возможной былью. А еще говорят, что у нас нет смелых и инициативных людей! (Может быть, Нечаева уже пора в премьеры двигать? Не дело таких людей на секретарских должностях держать!).

Правда, неизвестно, что скажет на этот счет закон, тем более что ученый совет института принял решение, запрещающее всем, включая В.Леднева, подписывать какие-либо документы, решающие судьбу института, до того момента, пока не скажет свое слово учредитель – Правительство России. Но что Николаю Николаевичу с его выдающимися способностями ученый совет? Что ему решение правительства? Он свое решение принял – передал все сам себе, и дело с концом. Хотя нет – до конца еще далеко.

3 мая Московская регистрационная палата зарегистрировала новый институт. Теперь у него есть директор (естественно, Н.Нечаев) и утвержденный устав. Правда, в глаза этот устав никто из сотрудников института ни до регистрации, ни после в глаза не видел, не обсуждал и не утверждал. По слухам, предусмотрена там представительная руководящая верхушка. И это правильно: научные сотрудники приходят и уходят, а руководители должны быть всегда. Они вечны. Потому что руководители. Судьба у них такая – суровая и трудная. Руководящая.

Остается гадать – что же стоит за всей этой историей. Леднев не устраивает? Так у него ж контракт, подойдет срок, оцените работу, продлевайте или разрывайте – ваша воля. Ждать не хотят. Не устраивает институт как таковой – потребуйте отчет. Не требуют. Коллектив недоволен – рассмотрите его варианты, в том числе и такой, который предполагает присоединение к существующему институту других научных организаций. Не рассматривают. Может быть, все так потому, что в этом случае вся собственность оставалась бы за институтом, а в случае его ликвидации полным хозяевами всего имущества становятся президент, президиум и главный ученый секретарь? Во всяком случае распоряжаться им руководители РАО смогут так, как захочется. Никто не помешает.

Не исключено, что за всем этим слиянием стоит не что иное, как передел имущества, ведь не зря вся эта история началась складами, земельными и полиграфическими участками. Кто владеет собственностью, тот владеет всем. Таков в наши дни закон судеб-с! В том числе и академических. Иначе как, чем об’яснить, что институт, работающий на школу, занимающийся развитием дидактик учебных предметов, имеющих важнейшее практическое значение, Академии образования не нужен. Школе – нужен, а РАО – нет! Но ведь не исключен такой вариант, что в этом случае институту окажется ненужной РАО. Он имеет право на свободу от президиума, а все возможности для нормальной самостоятельной работы у него есть – здание, переданное Госкомимуществом РФ в полное хозяйственное ведение, полиграфическая база (если вернут), штат высококвалифицированных сотрудников, постоянный рабочий контакт с Минобразования РФ, с многими регионами страны. Единственное, что нужно институту сейчас, – это чтобы ему не мешали работать. И логичной может оказаться такая ситуация, что институт скажет РАО: “Когда-то встретились, но нынче разойдемся, и не надо нам вашей любви, ваших об’ятий и сливаний, и директоров, которые очень ученые, но, во-первых, нам не любы, а, во-вторых, в делах средней школы ничего не понимают, поскольку ранее трудились на иных нивах”.

Возможен еще один вариант: институт все же кому-то очень нужен. Отчасти потому, что школой заниматься почетно. Отчасти потому, что на что-то другое денег не дадут, а уж на школу найдут обязательно. Это вам не какие-то стратегические абстрактные мечтания, а жизнь, судьба детей и страны. Значит, Институт общеобразовательной школы всегда будет иметь деньги на научные исследования. Так вот, вполне вероятно, что все маневры, происходящие с об’единением действующих и процветающих на ниве педагогической науки академических структур, преследуют одну-единственную цель – готовится почетное руководящее место для кого-то, желающего получить власть, деньги, возможность появляться на научном, управленческом и даже политическом горизонте. (Видимо, этот человек знаком и Министерству образования, и министру, и его заместителю, ведающему содержанием образования, иначе почему они все не заступились за институт, работавший с ними в таком тесном рабочем контакте?). Естественно, о Николае Николаевиче речь не идет. Не та фигура. Он скорее всего выполняет роль бульдозера, который расчищает путь другому, пока находящемуся в тени. Тому, кого очень любят и уважают и президент РАО, и президиум и которого в скором времени будет любить и уважать главный ученый секретарь. Если он по-прежнему хочет оставаться главным ученым секретарем и стать в конце концов директором НИИ высшей школы.

Бедный Николай Николаевич! Отвергают, в расчет не берут, поручают черт знает какие дела (правда, говорят, со стороны виднее, кто и на что способен!). Пока судьба Нечаева хранит, но что будет завтра? Пока он нужный, очень даже нужный. И будет нужным до тех пор, пока не воцарятся в РАО настоящая демократия и настоящий вольный академический дух. Но, судя по всему, в ближайшее время РАО это не грозит. Во всяком случае в ближайшие два года. Так что беспокоиться Николаю Николаевичу пока не стоит. И он может продолжать любить и сжимать в своих отелловских об’ятиях тех, кого ему прикажут, и сливать нужных и ненужных в соответствии с пожеланиями вышестоящих структур и их приближенных.

Нет, лучше его бы звали Евгением…

Виктория МОЛОДЦОВА