Базарная цена. Чтобы понять, чем и как дышит местный люд, отправляйся на рынок

…Я почти не озираюсь по сторонам, медленно толкаю велосипед между рядами, на которых высятся разноцветные горки урюка, фиников, изюма, орехов, вареного сахара-«навата». Плыву, как во сне, в облаке из сладких запахов.

«Откуда будешь, брат? Постой, земляк… Захади, дарагой товарищ! Салам, мистер, у меня самые вкусные… велосипед не продашь?» Я часто даже не оборачиваюсь. Знаю по опыту: чуть замешкаешься, задержишь взгляд, и тебя обязательно обяжут что-нибудь купить или даже просто захотят угостить. А я уже сыт… Разве что вот арбуза отведать… Или дынькой побаловаться… Ага, вот пацаны продают мороженое: трут в пиалу кусок льда, подливая туда какого-то сладкого сока. Необычно и просто – надо непременно попробовать… А это что такое? Неужели инжир? Ох и сладкий же… После него пиалушка кисловатого, с шипучим привкусом кумыса в самый раз будет…Я тут, на самаркандском базаре, пожалуй, единственный славянин. А может, американец. Или немец. Мы, правда, хоть и не на одно лицо и манеры у нас разные, но явно не восточные люди. Поэтому ко мне отношение особое. В первую очередь, конечно, как к потенциальному туристу-покупателю – неразборчивому потребителю местной экзотики, но и как к путнику, может быть, даже беженцу или паломнику, дервишу (вид все-таки у меня не совсем туристический) плюс как к гостю, с которым любопытно пообщаться, которому приятно и даже весьма почетно и благородно в глазах соплеменников оказать услугу. Я вроде и подустал – с утра уже намотал почти полсотни километров, и впечатлений разных успел нахвататься, но любопытство не ослабевает. Базарное житье-бытье подкидывает все новые темы и сюжеты. Вот на базарчике за колючей проволокой возле моста через Пяндж (это уже на таджикско-афганской границе) между рядами медленно и плавно движется молчаливая группа женщин, которые с головы до пят закрыты голубой и белой материей. Кто осмелится под нее заглянуть? Наверное, не одну тонну анаши можно пронести под этим прикрытием. Вот в толпе снует нищенка. Не просто просит милостыню, а подносит к каждому баночку с какой-то травкой, над которой вьется дымок. Отпугивает нечисть от добрых людей. Как не подать монетку? Вот цирюльник прямо на площади бреет наголо какого-то правоверного, который подремывает в кресле, перебирая четки. Вот таджик (или афганец) отгоняет полотенцем мух от котла с янтарным, зернышко к зернышку пловом, источающим никогда не приедающийся аромат простой, сытной и здоровой еды. Вот дехканин пыхтит, зверски вращает глазами, нагружая на покорного притихшего мула узлы с приобретенным или непроданным добром. Вот старик в чалме и халате, подпоясанном кушаком, самозабвенно наигрывает на индийском пианино. Себя тешит, народ развлекает…В чужой стороне я стараюсь прежде всего посетить местные базары. Слово древнее, индоиранского происхождения. То же, что и рынок, ярмарка, торговище. Но мне, южанину, ближе все-таки «базар». Не устаю удивляться разнообразию красок, форм, запахов и звуков, которые удивительным, но в то же время вполне естественным образом собраны вместе на торговом майдане. Загляни в каплю воды, и ты увидишь весь мир. Побывай на базаре, и тебе многогранно и откровенно откроется незнакомая страна. «Когда попадаешь в незнакомое место, совсем не обязательно устраивать экскурсии: сходи на рынок да на вокзал – и все поймешь…» Это из романа «Просто вместе» знаменитой француженки Анны Гавальда. Писательница хоть и не страдает охотой к перемене мест, но нюансы и изюминки планеты людей подмечает точно. Моя родная Украина – это… еще и ее знаменитые торговища. Одесские «Привоз» и «7‑й километр» (крупнейший, кстати, рынок в Европе), Сорочинская ярмарка, киевская Бессарабка и Подол, харьковская Барабашка – пусть они и не фасад, не парадный мундир страны (хотя почему бы и нет), но определенно ее символы, масть (во многом даже козырная), стиль народной жизни, ее классический бытовой жанр. Наперечет мне известны базарные места моего родного Запорожья. И, кстати, по-прежнему дороги, как Днепр, остров Хортица, плавни. Соцгородом у нас в народе назывался городской район, выстроенный когда-то моими бедовыми земляками на скорую, крепкую, мозолистую, не всегда, правда, чистую руку по пути в светлое справедливое социалистическое будущее. Над главным входом на базар, обслуживающим население района, была прикреплена вывеска «Рынок соцгорода». Мимо этого рынка я каждый день вышагивал в школу. Нередко туда наведывался во время переменок, после занятий тоже частенько забегал. Не скажу, что базар был моей школой жизни, но многие ее азы там освоил. Через полста лет у меня другие маршруты, ныне брожу другими путям, плутаю, возвращаюсь назад, снова рвусь вперед, опять отступаю и оступаюсь. Меня не перестают убеждать, что все мои пути ведут на рынок, где все и всем на продажу и счастье. Деваться некуда – шлепаю на рынок, пробираюсь к своему счастью. Иногда получается. Лучше всего в путешествиях. В ближних и дальних странах, чаще всего в их базарно-вокзальной толчее. Летопись моих странствий – это самые разнообразные базарные истории.Рыбак рыбака, как известно, видит издалека. Не пройдет заядлый рыболов как мимо человека с удочкой, так и мимо базарного рыбного торговца. Рыбка мелка – юшка сладка. Именно за дешевой рыбной мелочью приходят на «Привоз» одесские хозяйки. Хамса, килька, тюлька, сарделька, ферина, анчоус – выбирай, пробуй, смакуй, расспрашивай. «Малосолка очень вкусная, жирная, обалденная и т. д. и т. п.», «Тюлечка – пальчики оближешь», «Свежачок!» – не поверишь этим надписям, уговорят, уломают хотя бы лизнуть, куснуть аппетитные сверкающие на солнце серебристые ломтики южного деликатеса, разложенные на блюдечках для пробы. Свой обход рыбного «Привоза» я всегда начинал с легкого малосольного перекуса. Возьмешь за голову налитую жиром сардельку, поднесешь к губам и аккуратно сдираешь зубами нежную чуть солоноватую мякоть, которая тает на языке. А если к этому еще и горбушку свежего черного хлеба, спелый тугой помидор да кружку холодного пива (пусть даже местного одесского разлива), то можно получить полное представление о райской пище. Везде меня как магнитом притягивало к рыбным базарам. Узнав, что своеобразная рыбная столица в Шри-Ланке – прибрежный городок Негомбо – находится всего в пятнадцати километрах от аэропорта, я, не раздумывая, направился туда. Еще на окраинных улочках, на которых тесно друг к другу лепились рыбацкие хижины, я ощутил запах соленой воды и рыбы. По-другому здесь, наверное, и не могло быть. Лагуны, берега канальчиков, мимо которых я пробирался к океану (куда же еще!), были уставлены лодками, катерами, яхтами различных конструкций. Во многих местах между деревьями, столбами были развешены белые треугольные флажки с изображением рыбы и креста. По ним я и определил дорогу к рыбному базарчику. Это, пожалуй, самое оживленное и веселое место в городе. Тут и продавцы, и покупатели, и туристы, и слоняющиеся без дела нищие. Тунцы, барракуды, макрели, марлины, сарганы, груперы, акулы, крабы, креветки, омары, кальмары – рыбная живность самых различных видов и размеров, целиком и по частям. Настоящий ихтиологический музей. Рыбу продают в свежем виде, но большую часть сушат, разложив на огромных полотнищах прямо на берегу. Побродив по базарчику и набив карманы сухой рыбной мелочевкой, я облюбовал укромное местечко на каменистом мысу и, расположившись там с кружкой чая, стал наблюдать за парусниками, тихо и торжественно выходящими из залива в океан. С этого, пожалуй, и началось исполнение моей детской мечты.…Базар щедр на самые разнообразные зрелища. Ими, конечно, не насытишься. Но голод утолить можно. Как телесный, так и душевный. В Турции я брал с лотка один огурец и протягивал монетку, скажем, в сто тысяч лир. Продавец улыбался, мол, чудак, разве за один огурец берут деньги. То же самое происходило с одной помидориной или парой картофелин. Однако в Греции (все-таки Европа, где вместо базаров сплошь и рядом маркеты) этот номер не проходил – греческие торговцы оценивали и этот убыток. Весы показывали точный вес и цену одной помидорины. И за нее уже приходилось платить.В Индии меня досаждали москиты. От них не было спасения даже в в городах. Через неделю кое-где на руках и ногах образовались язвочки, которые никак не хотели заживать. Особо они мне не досаждали, и я перестал думать о них. А зря. Жаркий влажный климат и грязь сделали свое дело. Еще через неделю язвочки превратились в ранки. Индийцы стали обращать на них внимание и даже пробовали их врачевать. В одном из ашрамов это выглядело довольно безобидно и даже несколько романтично. Лама осыпал ранки цветами, потом прочитал какую-то молитву. А еще через несколько дней на меня обратил внимание другой базарный торговец, перед которым прямо на земле на обрывке газеты были расставлены пузырьки, разложены какие-то камушки, куски дерева. Продавец сердобольно поцокал языком, взял меня осторожно за руку и стал щепкой смазывать ее каким-то маслянистым веществом. Через несколько секунд рука вдруг… задымилась. Я не успел испугаться, как базарный лекарь наклонился и стал обрабатывать жидкостью язвочки на ноге. Из средств, которыми пробовали лечить меня, назову еще пан. Это листья бетеля, жеванием которого индийцы обычно заканчивают трапезу. В листья заворачивают дробленые бетелевые орехи, специи, какое-то белое масло. Через некоторое время оно засыхало, надежно защищая ранки. В очередной раз, отправляясь на местный городской базар (иногда просто так, за какой-нибудь не особенно необходимой мелочью), я как будто вновь отправляюсь в очередное путешествие. Не важно, на что смотреть. Важно, как ты это делаешь. Еще важнее – что видишь и как увиденное откладывается в памяти. Базар на ум наведет. Речь о торге, цене, но и о жизненном опыте, который приобретается в базарной толчее. Базар-вокзал (о вокзале тоже речь) – это шум, гам, суета, неразбериха, но и выделение каких-то очень сущностных, очень важных деталей, картинок, мгновений многоцветного, стремительно меняющегося мира, жизнеощущение в своей, может, в чем- то и примитивной, но естественной здравой форме.