Автомат Калашникова и Break Dance, или “Зарница” образца 2001 года

Операция “Снайпер” закончилась неожиданно. Девятилетняя Даша ростом чуть выше пневматической винтовки, выбивая мишени в тире, дала фору суворовцам Московского СВУ.
– Не рано тебе учиться стрелять? – поинтересовался я.
– Мне в мае будет десять! – отрезала она.
Московское суворовское училище стало плацдармом для проведения соревнований “Снайпер”, “Семеро смелых”, “Сильные, ловкие, выносливые”, ставших частью военно-спортивного праздника “Сыны Отечества”. Слет юнармейцев становится для МСВУ и военно-патриотических клубов Москвы доброй традицией. В прошлом году в соревнованиях приняли участие двенадцать команд, в этом – двадцать шесть. Оргкомитет соревнований, видимо, не ожидал такого “паломничества”, так что листочков с заданиями на теоретическом конкурсе “Ратные страницы истории Отечества” хватило не всем.
Зато автоматов Калашникова было достаточно… деревянных. На конкурсе “Статен в строю, силен в бою” с суворовцами соревновались совсем юные отряды – победители игры “Зарница”. Не у всех нашлась камуфлированная форма, и косички с бантами предательски выбивались из-под девчоночьих береток.

Замечу, что “Зарница” приобретает федеральный статус. По этому поводу готовится совместный приказ Минобразования и Минобороны. Ежегодный финал игры, география участников которого значительно шире границ России, решено проводить в федеральном детском центре “Орленок”. Черное море и солнце, безусловно, удесятерят силы юнармейцев. Остаются дисциплина, смекалка, немного удачи – и победа в финале обеспечена.
Мы тоже в свое время играли в “Зарницу”, падали в снег по команде вожатого: “Ядерный взрыв, эпицентр слева”. Финальной игре “Взятие высоты” предшествовал целый месяц упорных соревнований. Школа делилась на “северных” и “южных”, обе команды стремились быть лучше во всем – ведь даже за опоздание или отсутствие сменной обуви с команды снимались очки. Разве плохо… Почему надо было все рушить? А потом возрождать.
Судили соревнования ветераны. Российский комитет ветеранов войны и воинской службы был одним из организаторов слета. Председатель комитета Надежда Васильевна Попова – ветеран Великой Отечественной, боевая летчица, Герой Советского Союза – рассказала детям о своей судьбе. Боевой путь знаменитого женского полка, прозванного “Ночные ведьмы”, лег в основу сюжета одноименного фильма. Девушки летали на “этажерках” – У-2 и под покровом ночи бомбили неприятельские позиции. Сама Надежда Васильевна сделала 852 боевых вылета. Керчь, Новороссийск, Севастополь, Варшава, Гданьск, Берлин – эти города и многие другие, поменьше, она видела не с высоты птичьего полета, а с высоты бомбардировщика.
– Зимой летать было очень холодно. Кабина открытая, только стеклянный козырек от ветра защищает. Не помогали ни краги, ни унты меховые, – рассказывала летчица. – Но ужаснее всего было видеть, как заживо горят твои подруги. Нам не выдавали парашютов, и если самолет подбивали…
Только вдуматься. Эта женщина 852 раза поднимала в воздух самолет с бомбами и летала за линию фронта! Дети в зале притихли. Наверное, каждый сейчас представлял себя на ее месте. Под крылом грохочут зенитки, и нет парашюта…
Многие юнармейцы уже прыгали с парашютом. На счету Сергея Смоленцева из Костромского клуба юных летчиков, космонавтов и десантников четыре прыжка.
– Небо тянет, – признался он. – Когда летишь – состояние необыкновенное.
– А с какой высоты летишь?
– От парашюта зависит. С “Д-5”, например, можно прыгать с 1100 метров: три секунды свободного падения, потом дергаешь кольцо. А в парашюте “Д1-5у” кольцо дергать не надо – он сам раскрывается. С ним можно и с семисот метров.
– Все равно высоко, да и страшно, наверное?
– Первый раз – да. Как взглянешь вниз, в открытый люк самолета – адреналин в кровь выделяется и ничего уже не ощущаешь. Зато со временем страх проходит и остается только чувство свободы. Удивительное чувство…
Мне показалось немного странным, что будущими десантниками командует достаточно хрупкая, “недесантного” вида девушка. Директором клуба Татьяна Балабкина стала случайно:
– Меня пригласили.
– Ну и как вы считаете: справляетесь?
– Думаю, у ребят лучше спросить.
Ответ был утвердительный и весьма резкий. Мне на какое-то мгновение даже показалось, что, если я не прекращу подвергать сомнению авторитет Татьяны своими дурацкими вопросами, меня поднимут в воздух и бросят… но без парашюта.
Несколько слов об организаторах военно-спортивного праздника. О Российском комитете ветеранов войны и воинской службы я уже сказал. Стоит упомянуть также Московское городское движение детей и юношества, межрегиональное движение “Зарница”, московские военкоматы и, что особенно “актуально” для текущего момента, налоговые органы. Именно благодаря последним появился призовой фонд соревнований: кубки, грамоты и тому подобные праздничные атрибуты.
Главный судья соревнований Александр Монахов ничего общего с армией не имеет, хотя и одет в камуфлированную форму. Некогда он был пионервожатым и возглавлял московский городской штаб “Зарница”.
– Сейчас идет период камуфлирования, – пояснил Александр Львович. – Возрождаясь из небытия, “Зарница” приобретает более, что ли, прикладной характер, превращаясь из игры в реальную школу выживания.
На самом деле выживанию сейчас уделяется немало внимания. Даже предмет такой в школе есть – всем известный ОБЖ. И поскольку ведут его в основном бывшие военруки, преемственность очевидна. Вот только враг поменялся. Теперь он среди нас, стало намного сложнее себя обезопасить.

Правда, не совсем понятно, зачем камуфлироваться. Очевидно, дань моде. Покажите мне такого мальчишку, который не мечтал бы о камуфляже. Однако замечу, что, поносив эту пятнистую форму, не снимая, с месячишко, наступает период, когда хочется снять ее и закинуть далеко-далеко, чтобы никогда больше не видеть цвета хаки.
“Кобра! Руки за голову! Всем лежать полчаса!” На самом деле все обстоит гораздо тише и спокойнее. Слово “Кобра” на камуфлированных спинах парней из одноименного отряда – это всего лишь аббревиатура (КОманда Быстрого Реагирования). Ничего общего с отрядом спецназа ребята из 883-й московской школы не имеют, кроме, пожалуй, ловкости. Я наблюдал за их слаженными действиями на конкурсе “Семеро смелых”. Не так-то просто преодолеть полосу препятствий, состоящую из восьми рубежей. Что ни рубеж, то настоящее испытание: надо проползти по-пластунски с ящиком патронов, зарядить магазин автомата, метко поразить “противника”. Но это еще не все. Зловредный враг не дремлет – он применяет газовую атаку (очевидно, боевое отравляющее вещество “викс”). По пути приходится надевать противогаз и выволакивать из зоны заражения забывшего надеть противогаз товарища. А впереди еще “болото”, которое во что бы то ни стало нужно преодолеть по слегам, роль которых играют брусья… К счастью, все остались живы, даже забывчивый, надышавшийся “виксом” товарищ.
Им еще повезло, что соревнования проходили в зале. Никогда не забуду пятикилометровый кросс жарким майским днем в прорезиненном комбинезоне и противогазе. Именно таким оригинальным образом школьный военрук готовил нас к возможной химической войне. Вокруг распускались листья и зеленела трава, цвели цветы, а мы, взмокшие и полузадохнувшиеся, пугали окружающих своим зверским видом. Ничего, кроме досады, подобное мероприятие у меня тогда не вызывало. “Досада” – это еще мягко сказано. Ведь, помимо всего этого резинового балахона, нужно было еще волочь на себе автомат Калашникова. Разве мог я тогда, в десятом классе, предположить, что когда-нибудь на самом деле доведется взглянуть в лицо химической смерти.
Это случилось в армии. Произошел выброс гептила – токсичного ракетного топлива. Ядовитое облако, подгоняемое ветром, поползло к мастерским, где находились ничего не подозревающие солдаты. Надо было спасать их. Крытый “Урал” ринулся наперерез гептиловому облаку. Шофер едва успел нацепить противогаз. К счастью, успел вовремя. Эвакуировал солдат. Усилившийся ветер разметал остатки гептила по степи, беда миновала…
Продолжаю свой репортаж из подземелья Московского СВУ, где находится тир. Стреляли из винтовки – автоматов не дали. А жаль. До чего волнительно выпустить очередь из АКМа – чувствуешь, как в руках оживает холодный, бездушный металл. Правда, автоматных очередей могли бы не выдержать пулеуловители. Кто поручится, что очередь не наделает рикошета, да и уши юных гвардейцев еще слишком нежные для подобных “трелей”.
Сергею еще только тринадцать. Ему не нашлось камуфлированной формы – родители денег пожалели. Отсутствие этого завидного атрибута Сергей решил скомпенсировать самостоятельно. Он выстругал из доски автомат Калашникова. Причем точно по размерам, которые нашел в старом учебнике военного дела. Представляете, как он горд за свое оружие!
– Надо только немного подкрасить, – пояснил юный оружейник, видя, с каким интересом я разглядываю его творение.
– А настоящий в руках держал?
– Сколько раз! Вот только стрелять не приходилось. А в войну АКМов не было – стреляли из ППШ или из винтовок. У ППШ дисковая обойма, не очень надежная – часто заедало пружину. Автоматы Калашникова появились уже после войны. Первое серийное производство началось в Ижевске в 47-м году.
– Откуда ты все это знаешь? – поинтересовался я.
– Дед рассказывал. Он воевал в 315-м стрелковом полку 219-й дивизии.
– Должен заметить, у тебя великолепная память.
– Это в деда. Он до сих пор помнит номер своего пистолета и номер, который получил в концлагере, когда попал в плен, – 36291.
– Он был в плену?
– Да, и часто рассказывал мне об этом. Рассказывал как сказку. Он вообще большой оптимист. Только такой человек мог в концлагере влюбиться.
– Серьезно? И как же это произошло?
– Пленных заставляли батрачить. Однажды дед колол дрова на одной ферме. Его окликнула хозяйская дочка, протянула кувшин. Дед подумал, что это вода и выпил залпом. А в кувшине оказалось домашнее вино. Он рассказывал, что с голодухи чуть не потерял сознание. Все поплыло перед глазами… Сидя в мрачном лагерном бараке, дед часто вспоминал ту девушку с фермы. Он даже сделал из дерева шкатулку и вывел на ней надпись: Betty Kremer. Так ее звали. Жаль только, что подарить шкатулку не пришлось…
Было время, когда любую школу вооружали по меньшей мере парой автоматов Калашникова и несколькими “лимонками”. Правда, в “лимонках” отсутствовали запалы, а у АКМов – стесаны бойки и распилены газоотводные трубки. Тем не менее весь этот арсенал имел весьма убедительный вид. Сейчас школу обезоружили, так что даже тем, кто хочет возобновить военно-патриотическое воспитание, приходится выстругивать АКМы из деревяшки. И все-таки разбирать и собирать гордость отечественной инженерной мысли дети пока не разучились. Многие даже делают это с завязанными глазами. И настолько ловко, что я позавидовал – никогда не мог получить даже тройку по этому нормативу.
В соревнованиях принимали участие и кадеты. Сергей Курилов, замдиректора кадетского корпуса имени Жукова из подмосковного Краснознаменска, очень волновался за своих подопечных. На конкурсе “Я – гражданин России” кадетам досталось весьма простое задание – представиться. Простое, впрочем, для штатского человека, однако и для военных в данной ситуации ничего сложного нет. Просто надо стать по стойке “смирно” и, не прикладывая руки к фуражке (в строю это не делается), сказать: “Кадет такой-то”. Все. Сергей Курилов не выдержал и пристыдил своих воспитанников за то, что срезались на ерунде – всего-навсего приложили к фуражке руку. Ничего, впредь будут знать, как рекомендоваться!
Сейчас во многих школах открываются кадетские классы. Причем девочки учатся военному искусству ничуть не хуже ребят. Предметы, которые преподаются кадетам, сугубо армейскими не назовешь. Судите сами: хореография, история военного искусства, этикет… Девочки, конечно же, предпочитают хореографию военным наукам. И тем не менее черный приталенный костюмчик с алыми погонами им очень к лицу.
Конкурс, о котором я просто не могу не сказать из чисто профессионального интереса, называется “Боевой листок”. На стандартном бланке, в верху которого нарисованы сцены из армейской жизни и строгая надпись “из части не выносить”, юнармейцы должны словесно изобразить день соревнований. Стиль – повествовательный. Жанр – информация. Во всяком случае для журналиста подобная проба пера была бы сущим пустяком, если бы не один нюанс. В центре боевого листка нужно в красках изобразить эмблему своей команды. Рисовать умеют далеко не все, и в этом сложность.
Юнармейцы пыхтели долго. Сдавливая друг друга лбами, колдовали над своими листками, выдумывая что-нибудь оригинальное.
Один паренек творил в одиночестве. Ему, как художнику, доверили изобразить эмблему.
– А где команда? – поинтересовался я.
– Они стрелять побежали, – ответил художник.
Один взгляд на его творение заставил меня содрогнуться. Думаю, что еще более негативную реакцию (негативную – это мягко сказано) вызовет его художество у судей – ветеранов Великой Отечественной. На черном фоне был изображен человеческий череп. Помню, как дед рассказывал мне о боях под Днепропетровском против эсэсовских дивизий. Точно такие же эмблемы были на черной форме эсэсовцев. И еще слова, выбитые на металле: “Gott mit uns”.
– Ты соображаешь, что нарисовал? Или, кроме американских боевиков, ты ничего не смотришь! – возмутился я.
Парень даже не сразу врубился, чем вызвано такое негодование. И по его удивленному виду я понял, в точку попал. Художник скомкал свой “шедевр”, но не потому, что его замысел противоречил самой идее военно-патриотического праздника. Он просто испугался, что судьи снимут за череп очки…
А тем временем в клубе суворовцы устраивали аудиоаппаратуру для финального концерта “На привале”. Проверялись микрофоны, подключались электрогитары, пробовался музыкальный центр. В зале практически никого не было – соревнования шли полным ходом. Только несколько девчонок, “отбившихся” от своих команд, сидели на первом ряду и с любопытством наблюдали за суворовцами. Последним, разумеется, ничего не оставалось, как, не уронив честь училища, показать, на что они способны. И тут возник экспромт, от которого даже я (не говоря уже о девчонках), раскрыл рот. Ребята запели. Дуэтом. Аккомпанировали на гитарах. Их голоса удивительно гармонировали. Пели о любви. Великолепно. Возникала ассоциация с “Битлз”, когда Пол Маккартни и Джордж Харрисон, стоя рядом, пели в один микрофон, держа грифы гитар в разные стороны. А потом кто-то врубил “Break dance”, и один из ребят, стильно засучив штанину, стал выделывать на сцене такие акробатические “выверты”, что вполне мог сойти за центрифугу.
Незапланированный концерт продолжался минут двадцать. Всех, кто наблюдал за ним, будто пригвоздили к месту. Я вспомнил слова одного офицера-воспитателя о том, что ребята, поступившие в суворовское училище, на первых порах испытывают ужасную ломку: тоскуют по дому. Но это только на первых порах. А потом они находят себя. Находят себя среди своих. Кто-то хорошо поет, кто-то стреляет, кто-то знает самбо. Ребенок должен найти себя. Но как это сделать, ничего не умея? Заткнув уши наушниками от плейера и забив сознание “марафетом”, станешь своим только в определенной среде, в которую лучше не попадать…
Как сложна и в то же время проста судьба наших ветеранов. Они рассказывали о страшных испытаниях и при этом ни на секунду не задумывались о цели жизни. Она была ясна: защитить себя, свой дом, свою Родину. Что же случилось теперь? Неужели не от кого защищаться? Неужели никто не посягает на нашу свободу и независимость? Жаль, что вместе с автоматами Калашникова из школ изъяли понятие “патриотизм”. Россия – слишком великая страна, чтобы обойтись без него…
Одна из ветеранов, выступая перед юнармейцами, прочитала свои стихи. Я запомнил только несколько строк.

Бегут года
И тяжелеют раны,
Все меньше нас –
Свидетелей войны.
Не только от потерь грустят солдаты,
Но и от несбывшейся мечты.
…
Прошу вас, люди,
Берегите детство,
Как будущее Родины своей.

Дмитрий ЕГОРОВ,
Михаил КУЗМИНСКИЙ (фото)

P.S.

Высокий бетонный забор отделяет Московское СВУ от большого города. Выйдя за него, попадаешь в другой мир. В этом я убедился даже раньше, чем ожидал, – по дороге, ведущей от ворот училища к Осташковскому шоссе. Узкая полоса асфальта не давала возможности двум машинам разъехаться. Они стояли друг против друга в немом ожидании: старенькие “Жигули” с “пробитым” глушителем и лакированный “кадиллак”. Обстановка складывалась напряженная. Насколько я успел заметить, за рулем “Жигулей” сидела женщина. Тонированные стекла иномарки скрывали того, кто был внутри. Стороннему наблюдателю, которым я, собственно говоря, и являлся, стало абсолютно ясно: женщина имеет преимущество. Во-первых, потому что она женщина. Во-вторых – в России, да и во всем мире (на тот случай, если шофер “кадиллака” иностранец), принято пропускать выходящих и только после этого входить. Представляю, какой бы кавардак начался в метро, если бы люди на минуточку забыли об этом правиле. Но это в метро…
Немая сцена длилась недолго. “Тонированный” включил форсаж, “кадиллак” приподнялся на рессорах и буквально прыгнул на “Жигуленка”, нескольких миллиметров не дотянув до его бампера. Звериные законы и повадки звериные, подумал я. Фильм недавно смотрел об африканской саванне. Львы, не поделившие территорию, так же себя ведут. Правда, в фильме оба соперника были мужского пола.
По реву дырявого глушителя я понял, что “Жигуленок” не выдержал натиска и отступил. Оглянулся – так и есть. Отчаянно выруливая, машина пятилась назад под давлением ослепляющих фар иномарки. Должен сказать, что путь, который ей пришлось проделать задним ходом, раза в три длиннее того, что оставался до выезда на шоссе. И это третье преимущество, на которое водителю “кадиллака” было также наплевать, как и на первые два. Он расчистил себе дорогу и помпезно осадил машину у суворовских ворот.
Что было дальше – не знаю. Подошел автобус, который жаль было пропустить. Стоя на задней площадке и глядя, как на Москву спускается вечер, я рассуждал: кого скрывали тонированные стекла “кадиллака”. Было воскресенье. Возможно, “крутой” отец подвозил своего сынишку с побывки.
– Никогда не уступай! – вдалбливал он ему и личным примером показывал эффективность этого принципа.
Получив таким образом еще один урок крутизны, мальчик простится с папой и исчезнет на неделю за бетонным КПП.
“Интересная” сейчас тенденция наметилась. Суворовские училища стали просто каким-то объектом паломничества для “новых русских”, которые не скупятся в средствах, лишь бы сдать свое чадо за высокий забор. Плоды воспитания, однако. Обоюдоострое оружие…
Воскресенье, вечер. За окном темно. Отбой. Суворовцы собираются в расположение, снимают хромовые ботинки, надоевшие за день. Гаснет свет. И на двух соседних койках синего цвета оказываются вчерашний беспризорник, случайно попавший в детдом и отправленный в Суворовское училище за хорошее поведение, и сын банкира. Что это? Издержки системы или жизнь расставляет все точки над “i”? Общество развивается по спирали, и на одном витке могут оказаться люди из совершенно разных социальных слоев.
Завтра наступит день, и они будут учиться стрелять. Для того, чтобы защищать Отечество…