На чтение: ≈ 11 мин.Порекомендовал одиннадцатиклассникам, если они достанут эту книгу, прочесть «Чернобыльскую молитву» Светланы Алексиевич. Мне помог один родитель: сделал четыре ксерокопии. И вот в апреле 1999 года перед уроком впервые нахожу у себя на столе письмо. Обычно, если есть вопросы, сомнения, возражения, дети обращаются до, после или во время урока. А здесь…
«Лев Соломонович!
Я немного боюсь с Вами разговаривать, тем более упрекать Вас. Поэтому решил написать. Понимаете, в пятницу я решила прочитать перед сном несколько страниц «Чернобыльской молитвы». Но закончилось все тем, что я отложила книгу тогда, когда прочитала ее полностью. На улице уже было светло. Посмотрев на часы, я узнала, что уже 7 часов утра. А в 9 мне надо было уже уходить к репетитору. Но какой может быть репетитор, когда я всю ночь проплакала, с первой же страницы до последней. С утра наволочку просто выжимать надо было. И я поехала к репетитору с таким чувством, с такой тяжестью, словно все это было со мной, понимаете? Мне просто жить не хотелось. Я два дня ходила под впечатлением и в субботу тоже не могла заснуть. Так вот, я хотела бы Вас спросить, почему Вы не предупредили, какая эта книга, почему сделали обязаловку, когда она даже в программу школьную не входит? И неужели Вы считаете, что такую книгу можно читать 16-летнему человеку, когда психика особенно уязвима, нервы расшатаны, когда от недосыпа, от подготовки к экзаменам в институт кажется, что жизнь отвратительна? А тут еще это… Извините меня, если немножко резка. И, наверное, я не вправе Вас в чем-то упрекнуть. Я просто посчитала нужным, чтобы Вы знали мое отношение к этому». Подпись.
На самом деле никакой обязаловки не было, а рекомендовал я эту книгу потому, что не хочу, чтобы вы или ваши дети через все это или подобное этому прошли. А главное, я рад, что моя ученица способна к сопереживанию.
Я рассказал об этом сюжете в своем очерке, напечатанном во втором номере журнала «Знамя» за 2002 год. Летом этого года мне позвонили из журнала и сказали, что к ним обратился молодой человек, который просит мой электронный адрес. У меня нет компьютера, поэтому я дал свой обычный почтовый адрес. И вскоре получил большое письмо. Таких писем от семнадцатилетнего читателя я не получал ни разу в жизни. Приведу лишь выписки из него.
«Я вообще, к сожалению, мало читаю, хотя расту в очень интеллигентной семье и у меня в квартире стеллажей с книгами нет разве только в ванной. Сейчас люди, мне кажется, меньше читают из-за дикого потока информации: ТВ, радио, газеты, журналы, интернет. Истинная культура становится уделом избранных. Мне кажется, что все мы живем в эпоху «ТАТУ». Я где-то читал, что основное свойство массовой культуры – тотальность. Да я и сам чувствую: от этого водопада рекламы и клипов уже нельзя не зависеть. Их можно ненавидеть, презирать, а вот не зависеть от них нельзя, как нельзя не зависеть от воздуха или солнца.
Я закончил школу, выспался, стал читать в интернете статьи Фукиямы и Солженицына, книги Ульбека об обществе потребления. Взял у папы сборник «Вехи», «Протестантскую этику» Вебера. После вашей статьи решил прочесть книгу Светланы Алексиевич. Вообще-то я спокойно отношусь ко всяким ужасам в литературе. Последняя книга по истории, которую я купил, называется «Россия в начале ХХ века». В ней почти на 800 страницах – революции, войны, неурожаи, жуткий голод, разграбления помещичьих усадеб, брошенные, больные дети, расстрелы, разгоны… Погибло столько-то тысяч, расстреляно столько-то десятков тысяч, из них столько-то детей, столько-то женщин. Но я привык относиться к этому с абстрактно-исторической точки зрения: вот такая уж у России страшная история, но при чем тут я?
Скачал из интернета книгу Алексиевич. Начал читать.
…Есть книги, которые лучше не читать. И не писать.
В Москве рассвело. Теплая и короткая июльская ночь кончилась. Я дописываю это письмо (впервые пишу незнакомому человеку). Не хочется слышать даже любимого Шевчука с Макаревичем. Первый раз, сидя за письменным столом в своей квартире, я испугался. Ночью я весь покрылся холодным потом, было ощущение, что у меня шевелятся кости, а кровь течет как-то не так. Я всегда думал, что такое должно быть, если что-то случилось с родственниками, близкими, друзьями, оказывается, нет.
Но самое ужасное, по-моему, я повзрослел. Я понял ту девушку. Пусть я жил в теплице. И это помогало всегда быть относительно мягким, неагрессивным, отзывчивым (во всяком случае мне всегда так казалось). Но смогу ли я теперь заделать появившуюся благодаря вам трещину?
Лев Соломонович, мне трудно Вас в чем-то упрекнуть. Но у меня есть к Вам вопрос. Не легче ли, не приятнее ли, не веселее ли Вам было бы жить рядом и общаться со мной и той девушкой, не читавшими эту книгу? Не лучше, добрее, отзывчивее ли мы были бы, читая вместо нее очередной опус Пелевина или Акунина?»
Из своего ответа юноше процитирую лишь несколько строк.
«Сегодня мы переживаем страшную общественную апатию и равнодушие. И пережить нечто, оставляющее след в душе, очень важно. Прежде всего – чужое горе, чужую боль, чужую судьбу, как свою собственную. В этом – главный нерв преподавания истории и литературы в школе. Вы правы, нужны и положительные эмоции, то, что помогает жить, верить, любить. Тем более что в жизни есть немало подлинного, настоящего, высокого. Но только за них нельзя платить ценой забвения, неведения, нежелания смотреть в глаза жизни».
Письмо молодого человека взволновало меня, и вот о чем я подумал: не растим ли мы сегодня бессердечных головастиков? Пожалуй, даже не головастиков, ибо последнее время все больше и больше упор делается на развитие другой части тела. Я прекрасно понимаю, как важно знание фактов при изучении истории. Но меня пугает, что господство тестов на уроках, в учебниках, на экзаменах ориентирует прежде всего и учителя, и ученика на натаскивание на готовые ответы по фактам и фактикам, а не на глубокое осмысление и чувствование нашей трагической истории.
Еще более сказанное мною относится к урокам литературы. Искусство для меня не существует вне эмоционального потрясения. Человек неслезливый (последний раз плакал весной 1973 года), я сдерживал слезы на спектакле, поставленном Эфросом, «А дальше – тишина» с бесподобными Раневской и Пляттом. И нет сегодня в школе более важной задачи на уроках литературы, чем вызывать душевный отклик при чтении великих книг, оставленных нам в наследство.
Но, как сказал Пушкин, «служенье муз не терпит суеты». И постижение муз – тоже. В новом проекте учебного плана на постижение вершин русской классики оставлено два урока в 10-м классе и два – в 11-м. За это время можно лишь проинформировать детей о книгах русских писателей. Кстати, этот учебный план перечеркивает подготовленный стандарт по литературе, в котором при всех его частных недостатках все-таки сохранено главное в бесценном наследии русской литературы.
Да и новая система проверки сделанного учителем и учеником тоже ведь толкает не к соразмышлению и сопереживанию, а к запоминанию колоссальных объемов информации.
Я не смог ответить на два вопроса так называемого демонстрационного варианта ЕГЭ по литературе 2003 года. Позволю себе взять оттуда лишь один пример.
В рассказ о жизни одного из героев романа А.С.Пушкина «Евгений Онегин» включено такое описание природы:
Уже небо осенью дышало,
Уж реже солнышко
блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом
обнажалась…
О каком персонаже идет речь? 1) Ленского; 2) Татьяны; 3) Онегина; 4) автора-персонажа (сохраняю стиль оригинала и ставлю в нем знаки препинания).
Не ответив на этот вопрос, я стал обзванивать учителей и методистов по литературе, среди которых были зав. кафедрой истории русской литературы и крупнейший специалист по русской литературе ХIХ века, журналисты с высшим филологическим образованием, два доктора наук, известные литературоведы и критики, главные редакторы толстых журналов. Никто не смог ответить правильно.
…Я все время слышу исходящие из стен министерства призывы к патриотическому воспитанию. Но о каком патриотическом воспитании может идти речь при таком отношении к истории и литературе?
P.S.
Проверьте по всем словарям, и вы убедитесь, что ПАТРИОТИЗМ – это ЧУВСТВО.
Выбор читателей
Комментарии