Атаман и княжна

Степан Тимофеевич Разин. Это о нем Пушкин писал как о «самом поэтическом образе русской истории». Но кто он такой? Удачливый атаман с Тихого Дона? Посланец Великого Войска Донского, не раз и не два отправлявшийся кругом в составе казачьей станицы в Москву к государю или на переговоры к калмыкам, татарам и персам? Предводитель донской голытьбы, народный вождь, поднявший народ, пожалуй, на самую кровопролитную и отчаянную крестьянскую войну 1667-1671 гг. и на время освободивший от боярского ярма пол-Руси и установивший там вольные казацкие обычаи под лозунгом «Всем воля!»? Или же блестящий флотоводец, чуть ли не завоевавший у Персии ее закаспийские земли и спаливший в решающей морской битве шахский флот во время своего Персидского похода?

«Как вскочил тут грозен Стенька Разин,Подхватил персидскую царевну,В волны бросил красную девицу,Волге-матушке ею поклонился».А.С. Пушкин. «Песни о Стеньке Разине»

Еще в юности Стенька был горяч и пылок без меры. Нрав у Степана Разина складывался крутой, резкий и смелый. Уже в те годы Стенька отличался неуемной гордостью и большим озорством. Удивлялись донцы его смелости в походах – ни врагов, ни себя не щадил Степан, а также любознательности – тесно становилось казаку на Дону, тянуло мир посмотреть. Осенью 1652 года Степан отправился на богомолье в далекий Соловецкий монастырь к святым угодникам Савватию и Зосиме. Долгие месяцы провел Разин в странствии: через всю Русь, от верхов Дона до Москвы и дальше по русским городам и селам прошел Степан вместе с другими богомольцами, где пешком, где на подводах и санях; ночевал в деревнях по избам, на съезжих дворах. Потом многое мог порассказать он станичникам о жизни московской. Московский мир виделся ему богатым и нищим, могучим и слабым, но прежде всего жестоким и несправедливым. А по приходе в родные места часто уходил Степан погулять по верховым городкам, которые особенно любил и где ему было вольно среди голытьбы, пропадал иногда там надолго. Тогда, верно, и созрела в голове казака мысль: одеть верховую голь, разжившись в походах «зипунами». Известному на Дону, лихому и смышленому атаману не составило большого труда собрать в верховых городках несколько тысяч казаков для похода на Каспий. Так начался знаменитый Персидский поход. Наконец-то большое казацкое войско вышло за пределы Руси в поисках новых земель, где начинается вольная и зажиточная жизнь без бояр, воевод и дьяков. Позади – Московское царство, железным обручем крепостного права схватившее простых людей. Подчас Степану казалось, что боль голодного, запоротого крестьянина, беглого затравленного холопа, нищего посадского человека, горькая доля волжского бурлака, горемычного ярыжки – это и его собственная боль, преодолеть которую они могли только вместе, обретя счастливую жизнь в достатке, славе и вере. Не могла удержать атамана от дальнего похода и казачка-жена, и пасынок, и кривотолки казацкой старшины в Черкасске. За собой в свои 37 лет он чувствовал небывалую силу, ведь в разбойный казачий поход Степан вывел на Волгу две тысячи человек на 25 стругах и множестве мелких лодок. Впереди, за Каспием, была сказочно богатая страна – Персия…

Разин сидел на переднем струге, на крытой ковром лавке. Рядом с ним сидел первый, или ближний есаул, дорогой друг Иван Черноярец. Другие есаулы – Фрол Минаев, Якушка Гаврилов, Леско Черкашенин – плыли в следующих стругах. В ногах у Степана, на дне струга, стоял бочонок с ренским вином, рядом на лавке лежали атамановы сабля и бунчук, за поясом торчал пистолет. Всего вдоволь в казацких стругах – и съестного, и вина, и оружейного запаса; под хмелем идут казаки, наконец-то вырвались на волю…

Все вести о Разине шли с юга: сначала объявился на Тереке, пошел в персидскую землю, разоряет деревни между Дербентом и Шемахой, ушел на Баку, набрал много ясырю (пленных) и животины; повоевал прикаспийские земли…

Тогда, в июне 1669 года, к табору Степана Разина на Свином острове, что неподалеку от Баку, внезапно подошёл грозный шахский флот во главе с Менеды-ханом, видным персидским полководцем, умевшим хорошо воевать и на суше, и на море. В одной из своих 50 плоскодонных лодок-сандалей самоуверенный хан вез своего сына Шабалду, чтобы показать юнцу, как побегут казаки, обремененные добычей, под ударами его войска.

Преследуя рассыпавшиеся по заливу казацкие струги, персы соединили свои суда цепями, надеясь захватить врага как бы в сети, чтобы никто не убежал. Казалось, хитроумная мышеловка захлопнулась и казакам уже не спастись. Но в этом-то и заключался роковой просчет персов. Метким огнем со стругов казаки подожгли персидский флагман, а затем взяли его на абордаж. Тонущее судно потащило за собой остальные в бездну. Разгром персов был полный… В полон к атаману тогда привели ханского сына Шабалду и его красавицу-сестру, самый дорогой ясырь. Потом, 25 августа 1669 года, появится в Астрахани перед царскими воеводами Степан с милостивой государевой грамотой и сложит в приказной избе свой атаманский бунчук, знамена, отдаст приказным ханского сына Шабалду, но промолчит о красавице полонянке, его сестре.

…В то утро атаман был в добром расположении духа. Над Астраханью пылало жаркое августовское солнце. Толпы простых людей на берегу величали атамана «батюшкой», а он сидел в струге с есаулами и говорил многие речи. Вспоминали походы, пели казацкие песни, поднимали чарку. Порой устраивал атаман катания на стругах, приглашая к себе на катания астраханцев и потчевал на воде. Сказывали астраханцы, что во время одной такой водной потехи, изрядно захмелев, утопил Степан в Волге красавицу полонянку. Как попала она к казакам, мало кто знал. Известно было, что никому ее Разин не показывал и крепко любил. Роптали казаки: первый раз баба объявилась среди воинов. Не к лицу это было казацкому атаману. Хмуро смотрели казаки на Стенькину любовь. А теперь во хмелю кто-то сказал слово об этом поперек атамана. Смолчал Разин, только вдруг поднялся, схватил свою любимицу, поднял над головой и бросил в Волгу. Только и слышали люди слова атамана: «Ах ты, Волга, река великая! Возьми же от меня поминок». Потом сел атаман на крытую ковром скамью и смахнул хмельную слезу…

Никому не ведомо, вспоминал ли когда потом княжну лихой атаман и не она ли стояла перед его очами в тот знойный день 6 июня 1671 года, когда он перед казнью на Лобном месте в Москве в последний раз перекрестился на веселые купола храма Покрова и, поклонясь собравшейся толпе на все четыре стороны по древнему русскому обычаю, проговорил:

– Прости.

Только вновь и вновь разливается по Волге знаменитая песня «Из-за острова на стрежень…», созвучная вдохновенным пушкинским строкам…