Архив

О чем заботились земцы

Экспертиза учебников

Каким должен быть учебник? Как он приходит в школу? Проблемы, которые не могут оставить равнодушным общество. Чтобы понять и оценить сегодняшнее состояние дел, обратимся к опыту русской школы второй половины ХIХ-начала ХХ века, времени свободной конкуренции между учебниками.

поха выдвинула выдающихся деятелей учебной литературы: К.Ушинского, Л.Толстого, В.Стоюнина, А.Бунакова, В.Водовозова, Я.Гердта, А.Гольденберга, Ф.Егорова, А.Киселева, С.Ковалевского, А.Острогорского, Н.Рыбкина, Д.Тихомирова, В.Флерова, С.Шохор-Троцкого и других. Все они были заинтересованы в получении официального грифа о допуске своих трудов в учебные заведения.

Процедура получения официального грифа для учебника в дореволюционной школе была четко обозначена законодательно. В 1865 г. были Высочайше одобрены “Временные правила о порядке рассмотрения, одобрения и введения в употребление учебных руководств и пособий для средних и низших заведений ведомства Министерства народного просвещения”. Временные, они действовали до 1917 г., несмотря на частую смену министров (18 за 52 года). Предельно краткие правила понятно и ясно определяли все этапы процесса ($ 1). Просьбы о введении какой-либо книги или вообще какого-либо педагогического труда в число учебных руководств или пособий поступают от авторов или издателей на имя министра народного просвещения или попечителей учебных округов. Примечание: “…каждому специалисту по учебной части предоставляется право представлять на усмотрение МНП или ближайшего учебного начальства мнения об учебниках, заслуживающих особого внимания”. По поручению министра учебники рассматривались или ученым комитетом МНП, или попечительским советом округа. Их заключения представлялись на утверждение министра ($$ 2 и 3). Учебники, одобренные министром, могли употребляться во всех учебных заведениях ведомства ($4).

Делопроизводство велось просто: к письменному прошению прилагались 2 экземпляра книги (или рукопись) и 2 марки. Не предполагались никакие личные контакты, промежуточные чиновничьи инстанции. Всем авторам предоставлялись равные стартовые возможности, что в условиях конкуренции очень важно. Продуманность, определенность законодательных инструкций, точность их исполнения выгодно отличали дореволюционную организацию дела от современной практики.

Допуск учебной литературы в школу до революции признавался делом государственной важности. Ученый комитет финансировался централизованно, с привлечением 2-процентного вычета с платы за обучение в высших и средних учебных заведениях. Согласно закону переписка по поводу рассмотрения учебных материалов не облагалась гербовым сбором. Считалось также, что “критическая оценка учебных книг не может существовать на частные средства”1. В 1867 г. ученый комитет обратил на это специальное внимание, постановив: “Частные общества не должны пользоваться правом рекомендации книг учебного содержания”2.

В ученом комитете был небольшой чиновничий аппарат. В каждом его отделе (основном, начального образования, технического и профессионального образования) было по одному чиновнику-делопроизводителю. Отдел по начальному образованию, кроме учебников, рассматривал книги для детского и народного чтения. Ученый комитет избирался на 3 года из людей авторитетных, но лично не заинтересованных в судьбах рассматриваемых сочинений. Кроме постоянных членов, к участию в трудах комитета с разрешения министра приглашались ученые и педагоги. Авторы в заседаниях не участвовали, что ставило в равные условия рядовых учителей и маститых ученых.

В наше же время авторов можно разделить на две неравные категории. Включенные в федеральный комплект имеют право на бесплатную экспертизу. Остальные сами оплачивают гриф: 3 рецензии, 2 отзыва, труд чиновников экспертного совета, председателя предметной экспертной группы. Таким образом, экспертиза становится делом частным. Ее стоимость не определена законом и не обнародована. В советское время министерство тщательно отрабатывало учебник: эксперимент, проверка его результатов, стадия пробного учебника, утверждение стабильности на коллегии. Сегодня вся эта работа заменена идеей вариативности учебников. Она нашла свое выражение в федеральном комплекте, превращающем экспертный совет в арену жесткой подковерной борьбы частных издателей, авторов.

Но так ли нова идея вариативности учебников? Откроем каталог Госиздата на 1930-1931 учебный год. Это время министерской монополии на учебники. Каталог включает: букварей – 23 наименования (среди авторов: П.Афанасьев, А.Воскресенская, М.Закожурникова, Л.Богоявленский, М.Рыбникова, Е.Фортунатова, Л.Шлегер и др.), книг для чтения: 1-й класс – 13, 2-й – 10, 3-й и 4-й – 16 наименований и так по всем предметам и годам обучения. В начальной школе выделены также вариативные комплекты букварей и хрестоматий для сельской и городской школы.

Нужно отметить, что федеральный комплект учебников в досоветское время не составлялся. Совершенствование учебной литературы шло в процессе естественной борьбы методов и учебников. Правила 1865 г. ($ 6) обязывали редакцию “Журнала МНП” вести каталог учебников и пособий, одобренных министерством, и печатать его в одной из первых книжек журнала. Каталог носил информационный характер. Вся постановка дела должна была обеспечивать беспристрастие и самостоятельность министерства, исключать какие-либо рекламные тенденции. Так, на Всероссийской выставке (1896 г.) было представлено несколько сотен учебников для начальной школы. Учителя сетовали на то, что учебников мало, и, кроме того, попросили к следующей выставке подготовить коллекцию рекомендательного характера. Чиновник МНП Е.П.Ковалевский писал по этому поводу: “Где найти критерий для выбора книг?.. При указании на ту или другую книгу явились бы обвинения против судей в том, что они стремятся рекламировать тот или иной учебник… Ученый и учебный комитеты разных ведомств* рекомендуют целый ряд книг, но выбор из них предоставлен желающим. Тут же официальному учреждению пришлось бы усилить рекомендацию одних изданий в ущерб другим”3.

С 1874 г. по инициативе ученого комитета была учреждена премия имени Императора Петра Великого за лучшие руководства и пособия и книги для народного чтения. За 27 лет (по 1900 г.) премия была присуждена 21 раз.

Большое значение придавалось персональной ответственности за дело. Ученый комитет как совещательный орган представлял доклад о возможности одобрения учебника министру. Постановления комитета печатались в разделе правительственных распоряжений с указанием, кем они утверждены: г. министром или г. товарищем министра. Например: “Определениями основного отдела ученого комитета МНП, утвержденными г. министром, постановлено: рекомендовать…” (Сравним с современным безличным: “Рекомендовано МО РФ”). Лично отвечая за дело, министр был и лично заинтересован в высоком профессионализме, порядочности своих помощников – членов ученого комитета.

Последовательное проведение принципа гласности также способствовало этому. Министерство и все его учреждения считали себя обязанными отчитываться перед обществом в расходах средств и содержании работы. Согласно Правилам 1865 г. мнения ученого комитета об учебниках должны были публиковаться “во всеобщее сведение” в “Журнале МНП”. Они печатались в разделе “Наша учебная литература”.

А.И.Георгиевский, председатель основного отдела и отдела по начальному образованию учебного комитета с 1873 по 1901 г., в своей книге “К истории ученого комитета МНП” писал о том, что школа должна служить “к внутреннему нравственному обьединению и к скреплению государственного союза”. Н.Я.Сонин – выдающийся русский математик, председатель учебного комитета с 1901 по 1915 г. – считал, что “в наше время, когда на разных языках существует множество учебников по всем предметам, каждый учебник будет неизбежно в большей своей части трудом компилятивным… Поэтому нельзя непременно требовать от автора учебника оригинальных мыслей и приемов; оригинальность… может проявиться в научных работах; оригинальничание же, даже в небольшом количестве, довольно противно. Минимальные требования: учебник должен быть изложен грамотно, последовательно, ясно, точно и проводить твердо установленные в современной науке взгляды”4.

Деятельность ученого комитета МНП всегда волновала общественность России. В 1913 г. земцы Тамбовской губернии подали запрос в Государственный Совет по поводу допуска ученым комитетом книги, не соответствовавшей, по их мнению, целям религиозно-нравственного, патриотического воспитания. “К Государственному Совету обращаться с запросами следует только по делам исключительной государственной важности; и вот я спрашиваю, что же вопрос о снабжении книгами наших учебных заведений удовлетворяет этим требованиям или нет?.. Я полагаю, что нет вопроса более важного, чем этот”5, выступал на заседании Госсовета земский гласный. Земцы также подняли вопрос о министерской монополии на учебники. Госсовет согласился с мнением, высказанным С.Ф.Ольденбургом, о том, что монополия может поставить школу в зависимость от преходящих политических взглядов.

В наше время, к сожалению, системы общественного контроля не существует. Нынешняя реальность не дает ответов на многие основополагающие вопросы: допуск учебника в школу – дело государственной важности или частное? Означает ли вариативность учебников отказ от идеи свободной конкуренции учебников? Где можно найти правила, гарантирующие “цивилизованный” ход процесса? Кто лично отвечает за проникновение в школу учебников – “остеров”? Как фактически обеспечивается право выбора учителем учебника? Как реально осуществляется гласность общего дела?

Екатерина МЕНЬШИКОВА, кандидат педагогических наук

1 Георгиевский А.И. К истории ученого комитета Министерства Народного просвещения. СПБ, 1902, С.103.

2 Там же, с.57.

* Учебные (педагогические) комитеты имели Святейший Синод, главное управление военно-учебных заведений, Министерство торговли и промышленности, ведомство учреждений Императрицы Марии, Министерство путей сообщения.

3 Народное образование на Всероссийской выставке в Н.-Новгороде в 1896 г. СПБ, 1897, с. 179.

4 “Журнал МНП”, СПБ, 1912, N 3, с.223.

5 Для народного учителя, М., 1913, N 16, с.24.

А вы читали?

Получилось!

ышла в свет новая книга педагогов московской 734-й школы*. Название и перевернутый вниз головой детский рисунок на обложке напомнили, как в застойные времена ездил по стране, писал о неординарных учителях, школах. Особых критериев у меня не было, просто спрашивал: “У вас есть учитель, который делает что-нибудь не так?” – “А зачем вам?” – с подозрением смотрели в облоно.

В том, что сегодня рассказываешь это как анекдот, есть и заслуга 734-й. В перестроечные годы она была на переднем крае перемен, и, как бы теперь ни относились к августу 91-го, я помню в нем учеников и учителей Тубельского. 734-ю можно назвать “патриархом инноваций”, эта выдающаяся школа известна не только в России, но и в Европе, Америке (поэтому, наверное, школа Тубельского на городскую не тянет – собираются, слышал, сделать окружной). Но 734-я не просто учебное заведение, а социальный институт образовательных инноваций, который имеет свою детскую, педагогическую, научную школы, ведет собственный семинар, издает книги…

Последний сборник продолжает традицию трех предыдущих книг, написанных учителями и научными сотрудниками 734-й. В предисловии А.Н.Тубельский отмечает для читателей и посетителей, что их школа не образцовая, а экспериментальная, авторы не докладывают о результатах и достижениях, а делятся с читателем самим ходом своих поисков, сомнениями и трудностями.

Это не слабость книги, а ее достоинство. Само название “школа самоопределения” говорит о том, что тут принципиально не может быть общих и раз навсегда заданных решений. Есть множество траекторий саморазвития и самоопределения человека, поиска и нахождения “образа себя”, как говорят в 734-й. Поэтому здесь нет обычных, общих для всех школьных предметов. Самоопределение есть поиск индивидуального, “своего предмета”, себя в предмете. Как это делается, можно узнать из разных статей учителей, иные из которых тянут на диссертации (о путях складывания у детей своей “внутренней математики”, “своего Пушкина”, “своего пространства”, “своей истории” – областей педагогики, практически не исследованных).

Худо-бедно мы знаем, как формировать общее и одинаковое, этим государственная пропаганда занимается и сегодня. А индивидуальное? Никто, кроме подобных школ, этого не делает.

Отсюда понятно, почему в 734-й такое разнообразие педагогических дарований, это видно и по авторам книги. Обычно школу, даже выдающуюся, представляет директор (возможно, у Макаренко и Сухомлинского были способные педагоги, но мы о них не знаем). Тут – знаем. В 734-й, которую заслуженно называют школой Тубельского, плеяда педагогических талантов. Многие из них могли бы создать свои школы (не могу удержаться и не назвать, скажем, выдающегося педагога-экспериментатора А.Б.Колмановского). Но конфликта между авторами, собравшимися под одну крышу, не происходит. И, думается, не случайно 734-я именуется научно-педагогическим обьединением (НПО). Не знаю, как, но оно обьединяет, одобряет и поддерживает множество разных точек зрения, педагогических взглядов, пространств, сред, технологий, даже, пожалуй, школ, разных не просто по ступеням обучения, а по укладу жизни – тут есть “школа подростков”, “школа старшеклассников”, “школа студентов”, и о них – в этой книге.

Как я уже говорил, 734-я – известный инновационный центр, поэтому естественно, что у коллектива свои представления о том, что такое инновации в образовании: это попытки по-новому ответить на старые вопросы: “чему учить?”, “как учить?” и “как устроена школа?” – вопросы могут быть и другие; главное, чтобы хотелось искать ответы.

Если не ошибаюсь, в коридоре на 3-м этаже школы создана для детей ими же какая-то конструкция, где они висят, ползают, лазают – по-моему, удачный “физический образ” педагогической концепции этой школы. Есть в ней свободное образовательное пространство: во время уроков я встретил там одного пятиклассника, и никто не считал его прогульщиком.

Вообще мне нравится бывать в 734-й. И я не могу не согласиться с побывавшим здесь в День учителя А.Б.Чубайсом, сожалевшим, что у него была другая школа. Увы, другая… В 734-й существует то, о чем ежегодно в лицейскую неделю напоминает одетый во фрак А.Н.Тубельский (в роли В.Ф.Малиновского): “Во вверенном мне заведении есть главное – нет духа раболепства”. Это редкое в России качество по-другому именуется свободой.

Оно – обретение “педагогики свободы” (ключевое понятие из недописанной книги Олега Семеновича Газмана) и нужно как воздух детям и взрослым не только из 734-й.

Об этом, по-моему, книга.

И фильм. Би-би-си сделало несколько фильмов под рубрикой “У них получилось”, в том смысле, что, несмотря ни на что, смотрите, в России получилось! Вышло! Четыре сюжета. Один – об этой школе.

Анатолий ЦИРУЛЬНИКОВ

* Учитель, который работает не так (опыт развития индивидуальности учеников и учителей). Под ред. А.Н.Тубельского. М., 1996, 5 тыс.экз.