Архитектоника текста, или Почему самоуправство становится неотъемлемой частью вузовской жизни.

Студенты факультета журналистики Университета Российской академии образования, пришедшие в этом учебном году на свои занятия, не обнаружили таковых. Вместо них было общее собрание, на котором ректор представил незнакомых людей и сообщил, что те отныне будут преподавать у них практику. Далее, старшекурсникам заявили, что независимая экспертная комиссия (в составе только что представленных людей) тестировала в течение двух месяцев работу факультета. Работа оказалась из рук вон плохой. Преподаваемые дисциплины не соответствовали требованиям времени. В частности, зачем журналисту было знать, что такое “архитектоника текста” или “искусство дискурса”? Гораздо важнее уметь заполнять налоговую декларацию и “колоть” собеседника.
ставалось проверить сами знания. Поэтому 4-му и 5-му курсам предложили проверку на профпригодность и общий культурный уровень путем написания рецензии на книгу.
– Но как по одной рецензии можно выяснить, какую литературу я читала, какую музыку слушала, каких художников знаю? – недоумевает председатель студенческого комитета Варвара Снегирева. – Что это было за тестирование факультета, когда мы этих людей в глаза не видели? Я обратилась к юристам с просьбой составить список документов, с которыми мы имеем право ознакомиться. Это были Устав университета, учебные планы, заключение экспертной комиссии. Кроме устава, ничего нам не дали, сказав, что остальные документы содержат коммерческую тайну. Тогда мы сформировали студенческий комитет и составили письмо на имя ректора. По совпадению ли, вняв ли нашим возмущениям, в этот же день был подписан приказ о создании нового факультета журналистики, литературы и искусства. На него перевели без перезаключения договоров студентов первых трех курсов. На наш вопрос, на каком основании ректор собирается уволить прежних преподавателей и декана факультета журналистики, он ответил, что на основании своего каприза.
Ребята обратились в Минобразование. Оттуда пришел ответ: за ситуацию отвечает учредитель. Он у университета один: РАО.
Так же как и студентов, сюжетная линия вывела меня к вице-президенту академии, доктору педагогических наук, профессору Владимиру Борисенкову. Все рассказанное Варварой Снегиревой он подтвердил. Были жалобы студентов, было создание нового факультета, были действительно пустые аудитории в начале учебного года.
– Легкость, с которой можно менять факультеты, предусматривается законом?
– Нет! Более того, части студентов, без их согласия переведенных на новый факультет, не показали даже приказа, на основе чего осуществился перевод. Это прямое нарушение договора об обучении в УРАО. А ведь это не просто договор: университет – негосударственное образовательное учреждение, за обучение ребята платят деньги. Потом последовали письма от преподавателей, от и.о. декана Макеева по тем же обстоятельствам. Президент РАО Никандров издал приказ о создании комиссии по проверке фактов, изложенных в заявлении студенческого комитета. Вот выписка из акта (10.10. 2000) этой комиссии. “В период с 15 сентября по 28 сентября учебные занятия на факультете журналистики не проводились, то есть начало учебного года было сорвано. Причиной этому стали действия ректора УРАО Б. М. Бим-Бада, имевшие целью смену руководства факультета и направления его учебной деятельности”.
Объяснения, которые дал ректор, явно расходились с реальностью. Он отрицал очевидное. По его словам, не было ни срыва учебного года, ни нового факультета. То есть то, что произошло, можно считать выдумкой студентов, “журналистскими штучками”.
Эти объяснения ни в коей мере не удовлетворили президента РАО, и согласно своим полномочиям (пункт 4. 5 устава) он подписал приказ об увольнении. Новым и.о. ректора был назначен бывший проректор этого университета В. А. Иванников.
Так же как всякую повесть предваряет пролог, так и у союза РАО-УРАО есть своя предыстория. Нельзя сказать, что отношения складывались любезные. Напротив, “покой всем только снился”. Борис Бим-Бад ни с того ни с сего два раза направлял исковые заявления в арбитражный суд. Предмет иска: исключить РАО из устава. Другими словами, долой единственного учредителя. Основание для иска воодушевляло логикой: университет занимает здание на Большой Полянке, 58 в течение ряда лет. И пора бы обрести самостоятельность и независимость. Этот иск Борис Михайлович проиграл. Судьи пришли к выводу, что на таком основании любой институт может потребовать выделения, что приведет к гигантскому хищению федеральной собственности.
Другим немаловажным поводом для “военных действий” служило обстоятельство, опять-таки оговоренное в уставе: контроль за финансово-хозяйственной деятельностью университета осуществляет президиум РАО.
Счетная палата очень жестко высказалась во вопросу передачи федеральной собственности негосударственному образовательному учреждению, какая была совершена однажды бывшим руководством академии. Передача, как известно, несет в себе угрозу утраты этой собственности. Поэтому РАО с 1997 года добивалась возврата здания университета на свой баланс. И добилась.
– С того момента, как Бим-Бад уволен, процветает самоуправство, – продолжает Владимир Пантелеймонович. – Нового и.о. ректора не допускают на работу. В университет он может пройти только на правах посетителя. Словно это не вуз, а завод “Кристалл”. Мы вынуждены обратиться в прокуратуру. Повторяю, срыв учебного года на целом факультете, я бы сказал, из-за бездарных действий ректора – факт вопиющий, но, если бы произошло только это, можно было бы мягко урегулировать ситуацию. Однако Борис Михайлович дал множество поводов для негативной оценки его деятельности. Одни заявления, зафиксированные студентами документально, “я – монарх” чего стоят.
Выходя из здания РАО, я попала на крохотный несанкционированный митинг студентов в защиту уволенного ректора. Поначалу стайка девчонок спрашивала друг у друга: “Что происходит?” Потом появились телевидение, транспаранты типа “РАО – нет! Бим-Баду – да!” А в финале одна из тележурналисток с микрофоном в руках снисходительно подвела студенток к мысли, что журналистом может быть любой (вон Константин Эрнст по специальности – микробиолог!), так что претензии упраздненного факультета необоснованны, и вообще оцените лучше, какой значительный вклад внес Бим-Бад в российское образование.
С последним согласиться можно. Его имя хорошо известно в нашей отрасли. Некоторые преподаватели, с которыми мне удалось переговорить, с уважением отзывались о заслугах Бориса Бим-Бада. О том, что ему удалось буквально из руин восстановить старинный особняк на Большой Полянке, создать сеть филиалов университета по стране и т. п. Николай Никандров, президент академии, на пресс-конференции в Доме прессы сказал: “У нас нет претензий к университету как к таковому. Речь идет только о конфликте с его ректором. Мне бы хотелось надеяться, что это никак не отразится на репутации действительно хорошего вуза”.
Увы, ответной любезности не последовало. На пресс-конференции, состоявшейся 24 октября в здании университета, Борис Михайлович, сделал два вывода из своих отношений с РАО. Первый – экономический. ” По сути мы являемся государственным вузом. Не потому, что преемники института повышения квалификации, а потому, что идем в одном направлении с государственной линией. Однако стоило мне начать доказывать, что университет – государственный, руководство РАО стало яростно выступать против придания ему статуса государственного. Университет как организм быстроразвивающийся, экономически мощный стал предметом, не побоюсь этого слова, “вожделения”. Второй вывод увел Бориса Михайловича в лабиринты идеологии. Он обвинил руководство РАО, и в частности ее президента, в идеологических преследованиях.
О самих “виновниках торжества”, о студентах, Борис Михайлович не упомянул. Вопросов прессы не допустил. Если изначально пресс-конференция задумывалась, как некий театр одного актера, то это удалось в полной мере.
Эпилог получается грустный. Везде бывают кадровые перестановки, производственные конфликты. Но здесь несколько иное: ставятся во главу угла земельные площади и здания, попираются достоинство и закон. И вопрос здесь не просто в неинтеллигентном поведении руководителя высшей школы, а в обычном самоуправстве.
Наталья Алексютина