Апельсин. Сказка с кошачьим хвостом

Ну вот, кажется, и все… Погостил – пора, как говорится, и честь знать. Негоже уважающему себя коту надолго задерживаться пусть даже и в столь теплой компании. Целый год провел я на газетных страницах, за всеми треволнениями мира пытался уследить, обо всем имел свое, заметьте, весьма оригинальное мнение. Ведь что не дозволено человеку, то коту – пожалуйста. Бояться мне нечего: с работы за излишнее свободомыслие не выгонят, рублем за дерзость суждений не накажут. А уж поумнел-то я за это время: в пору диплом бакалавра получать. Или магистра. Или все-таки бакалавра? Запутался, не извольте сердиться. Да что уж там: в этих заморских хитросплетениях не то что я, четвероногое создание, ученые мужи до сих пор никак не разберутся. И все же красивых, умных слов я за год жизни на обложке «УГ» нахватался изрядно. «Инновационные процессы», «информационные технологии», «нормативно-подушевое финансирование» – красиво, правда? Не очень понимаю, что сия музыка обозначает, но слух ласкает.

Теперь в приличном обществе не стыдно и мяукнуть лишний раз. Но перед тем как, мягко спружинив с газетной полосы, проститься с вами навсегда, позвольте в знак кошачьей благодарности рассказать одну историю. В ней не будет ни слова про инновации, и вообще она очень несерьезная и легкомысленная до неприличия. Но в канун Нового года, когда оживают таинственные тени по углам и огненные язычки свечей водят свои мерцающие хороводы, когда на елках вдруг вырастают мандарины, а под елкой как грибы после дождя вызревают подарки, даже вам, самым умным и серьезным, не повредит глоток легкомыслия. Что за Новый год без сказки…

История эта началась в тот день, когда пятиклассник Сашка Хмуркин схлопотал двойку по алгебре. На первый взгляд, в этом не было ничего необыкновенного: Хмуркин не любил алгебру, а двойки очень любили Хмуркина – так и липли к нему по поводу и без. Сам Александр с этой малоприятной закономерностью давно уже смирился и в глубине души полагал, что как шрамы красят настоящего мужчину, так и двойки добавляют пятикласснику обаяния. Но только не сегодня! От этой декабрьской контрольной слишком много зависело: отец обещал подарить на Новый год компьютер, но только в том случае, если в табеле не будет ни одной «неприличной отметки». Что за вопиющая несправедливость! Что за оскал судьбы! Ну разве он, Хмуркин, виноват, что эта дура Пучкова именно сегодня, в день контрольной, решила слечь с ангиной? Разве он виноват, что некому было решить за него всю эту кучу задач и уравнений? И наконец, разве его вина, что в самом начале злосчастного урока математичка Наталья Петровна, налетев на него хищным ястребом, отобрала учебник, отрезав тем самым все пути к спасению? «О, женщины, коварство имя вам» – примерно так можно было бы перевести на приличный русский язык все те обрывочные восклицания и междометия, что бешеным аллюром проносились в голове несчастного Хмуркина. И надо же было такому случиться, чтобы именно в этот самый что ни на есть неподходящий момент навстречу нашему горе-Ферма выплыл… конечно же, Апельсин.

Тут следует остановиться и кое-что разъяснить читателю, решившему было, что Апельсин – это дикий фрукт из породы цитрусовых, непонятно по какому праву катающийся по школьным коридорам. Апельсин, конечно, был тем еще фруктом, только четвероногим, хвостатым и усатым. А вдобавок ко всему еще и огненно-рыжим, за что, как вы можете догадаться, и получил свое экзотическое прозвище. Служил он официальным школьным котом. Когда, а главное – откуда Апельсин взялся, никто уже толком и не помнил. Да теперь это никого и не интересовало. Это был законный гражданин школы, директор в свое время даже выпустил приказ «О содержании школьного кота». Каждый год 31 мая аккурат в тот день, когда школьная столовая закрывалась на летние каникулы, Апельсин исчезал в неизвестном направлении. Сколько ни пытались, а проследить за ним так никто и не смог. Мистика, да и только! Но ранним утром 1 сентября кот, как ни в чем не бывало, уже вальяжно прохаживался вдоль парадного крыльца, лениво щурил изумрудные глаза на мягкое осеннее солнце и благосклонно урчал, едва заметно кивая каждому вновь прибывшему школьнику. Разве что лапой в знак приветствия не махал… Апельсина любили все: и грозные завучи, и новички-первоклашки. Только пятиклассник Сашка Хмуркин не любил. Ему казалось, что кот беспрестанно подсмеивается над ним. Стоило Хмуркину получить очередную двойку, Апельсин вырастал как из-под земли и начинал насмешливо мурлыкать, а на его хитрой морде Сашке отчетливо виделась язвительная ухмылка. Вот и на этот раз рыжий уселся поодаль и прямо-таки расплылся в издевательской улыбке.

– Пшел вон, – гаркнул Хмуркин. – Щас как дам больно – своих не узнаешь!

Кот невозмутимо повел ушами, лениво зевнул, но с места, конечно же, не сдвинулся, только осклабился еще шире.

– Ну все, достал ты меня в конец, а ведь я тебя предупреждал, – взвизгнул Хмуркин и что было силы саданул кота увесистым ботинком.

Апельсин взвыл то ли от боли, то ли от унижения – за много лет, проведенных в школе, никто и никогда не позволял себе такого с ним обращения – и пулей бросился вниз по лестнице.

– Беги, беги, ушанка на ножках, – мстительно бросил Хмуркин ему вслед. – И не возвращайся…

И кот не вернулся. Когда на следующий день пропажу обнаружили, школа встала на дыбы: ведь до 31 мая еще ой как далеко, и прежде Апельсин никогда не нарушал им самим установленное расписание. Значит, стряслась беда. Были введены планы «Перехват», «Вулкан-5», «Вулкан-29» или какие там еще бывают «Вулканы». Вызвали милицию, пожарных. «Скорую помощь» и бригаду МЧС. Заглянули в каждую щель, поднялись на чердак, спустились в подвал, перетрясли все маты в каморке у физкультурников, с особым тщанием проверили холодильники на кухне. Пустые хлопоты! Апельсин будто растаял в прозрачном декабрьском воздухе, не оставив никаких следов. Еще через два дня возбуждение поисков сменилось холодным отчаянием. Жизнь в школе будто замерла. Непривычную тишину перемен нарушало лишь жалобное всхлипывание малышей да скорбные вздохи учителей. Пятиклассница Лена Пучкова передумала болеть ангиной, решив разделить всеобщий траур вместе с боевыми товарищами. Директор – и тот заперся у себя в кабинете и, как утверждала вездесущая семиклассница Ирка Фандоркина, задумчиво курил трубку за трубкой, поминутно глотая пятьдесят граммов валокордина и утирая скупую мужскую слезу. И главное – в пылу трагедии все напрочь забыли о гигантской елке, сиротливо поникшей неукрашенными ветвями в темном актовом зале. В школе был только один человек, который мог пролить свет на таинственное исчезновение кота. Но Сашку Хмуркина никто и ни о чем не спрашивал. И он, как вы понимаете, с признаниями тоже не спешил.

За неделю до начала зимних каникул в пятом классе появился новый ученик – Сашка Веселкин. «Всем здрасьте», – громко сказал он, входя в класс, и через мгновение уже сидел за партой рядом с первой красавицей Леной Пучковой.

– Вообще-то это мое место, – буркнул Хмуркин, исподлобья разглядывая нежданного соперника.

– Ой, извини, не знал, – лучезарно улыбнулся Веселкин, спокойно поднимаясь из-за стола.

– Ой, да не обращай ты на Хмуркина внимания, сиди, – зачарованно глядя на нового соседа, пропела Ленка. – А ты, Хмуркин, иди своей дорогой, – тут взгляд Пучковой посуровел, – не приставай и вообще забудь обо мне.

Неизвестно, чем бы закончилась эта «троянская война», если бы не прозвенел звонок и в класс не вплыла бы математичка Наталья Петровна. Она тут же вызвала Хмуркина к доске, в ответ на его партизанское молчание разочарованно, но больше по привычке поцокала языком, картинно вздохнула, выводя напротив Сашкиной фамилии очередного «лебедя», и тут же переключилась на новенького.

– Ну-ка, ну-ка, Веселкин, – сверившись с какими-то записями в своей заветной тетрадочке, сладко проворковала Наталья Петровна, – иди сюда, покажи, на что ты математически пригоден.

Веселкин оказался пригоден на все: и на дроби, и на степени, и на пропорции. И когда, раззадорившись, Наталья Петровна, как шулер крапленым тузом, метнула в маленького Лобачевского олимпиадной задачей для семиклассников, Веселкин и ее решил, даже лоб не наморщил. Тут взор бывалого педагога затуманился, примерно так же, как за пару минут до этого у ее лучшей ученицы Пучковой.

Следующие шесть уроков окончательно укрепили за новичком славу юного гения. По-русски он писал без ошибок, по-английски говорил без акцента, подтягивался на турнике, как мастер спорта, и без запинки называл точные даты всех крупнейших сражений от царя Гороха до наших дней.

В то время как вся школа во главе с директором, разом позабыв о всех своих горестях, бегала смотреть на будущего нобелевского лауреата, Хмуркин ушел в актовый зал и, не включая свет, уселся под елкой. На душе кошки скребли. Стоп! Вот именно кошки. Что-то в этом новичке настораживало. Нет, Хмуркина смущали не его сверхъестественные познания в духе фантастической героини из книжек Кира Булычева. В конце концов вызубрить исторические даты каждый дурак может. Тут другое. Эти пронзительные изумрудные глаза, этот рыжий чуб, этот насмешливый взгляд – где-то он все это уже видел…

Дверь скрипнула. От порога метнулась тень, щелкнул выключатель, и зал потонул в ярком электрическом свете.

– Привет, еще раз, – новенький шел прямиком к Хмуркину, протягивая ему руку. – Мы с тобой так толком и не познакомились. Меня Сашей звать.

– Пшел вон, – прохрипел Хмуркин.

– У-у-у, нет, так дело не пойдет, ты повторяешься, – ничуть не обидевшись, присвистнул Веселкин. – Это я от тебя уже слышал, помнишь?

– Эй, ты, «союз рыжих», ну чего ты ко мне пристал, чего тебе от меня надо? – внезапно Хмуркин понял, что больше сдерживаться не может. Весь стыд, все сожаления, все раскаяние последних дней, наконец-то найдя выход, хлынули по щекам горячим потоком слез. Страшная тайна, душившая его все эти дни, внезапно расцепила свои противные узловатые пальцы.

– Прости, я не хотел тебя обидеть, – всполошился Веселкин. – Не плачь, ну ты чего? Я сейчас уйду, только не плачь.

– Это ты меня прости, – всхлипнул Хмуркин. – Я просто думал, что ты… что я… а все… а он…

И неожиданно для себя самого вдруг подытожил:

– В общем, с математикой у меня нелады, а мне она нужна ну просто позарез…

Веселкин странно прищурился, и Хмуркину на мгновение почудилось, что за спиной у новенького мелькнул пушистый рыжий хвост…

Всю неделю Хмуркин и Веселкин, ставшие в одночасье неразлучными друзьями, усердно занимались математикой. На итоговой контрольной по алгебре Хмуркин неожиданно для Натальи Петровны получил твердую четверку, чем поверг потерявшую всякую надежду женщину в радостное немое изумление. В пятницу, накануне школьного «голубого огонька», друзья решили вместе выбрать Хмуркину честно заработанный компьютер. Думали, если управятся быстро, успеют еще на каток, часок помахать клюшками. Встретиться договорились на школьном крыльце – для верности. Хмуркин опаздывал – он уже был в дверях, когда позвонила Пучкова и долго что-то мямлила в трубку, и не успокоилась до тех пор, пока Хмуркин благородно не пообещал протанцевать с ней весь вечер. Когда запыхавшийся Сашка наконец взлетел на школьное крыльцо, его друга Веселкина там не было. И только на перилах, увитых переливающимися гирляндами и еловыми ветками, лениво щуря изумрудные глаза на предзакатное солнце, как ни в чем не бывало, сидел рыжий кот Апельсин…

P.S.

Любое совпадение имен, событий, мест и обстоятельств случайно и непреднамеренно. Это все-таки сказка, мяу…