Ампутация памяти. Оптимизация не продумана ни организационно, ни морально, ни психологически

Мне гораздо проще написать научную или научно-популярную статью, к чему меня обязывала многолетняя профессиональная деятельность. Пишу же о том, что не дает мне покоя конкретная ситуация с историей моей школы. Пишу с горечью, потому что уже ничего нельзя изменить.

Речь пойдет об идее оптимизации школьной сети в стране. На практике – о закрытии, слиянии, реформировании и прочих преобразованиях существующей системы образования и образовательных учреждений. Управленцы руководствуются документами и приказами, местными решениями и часто режут по живому: по судьбам, удобствам, привычкам, традициям, многолетней и подчас очень славной истории «неэффективных» ОУ, а значит, и по судьбам самих людей, будь то ученики или педагоги. Со стороны людям, не посвященным в «святая святых» – мотивацию реформаторов, кажется, что задача состоит лишь в уничтожении памяти о советском прошлом да в сокращении средств на образование. Такая «оптимизация» коснулась и меня. Наш 10-й «А» класс был одним из очень памятных, не побоюсь сказать, даже лучших, коллективов некогда женской школы №4 г. Ульяновска за всю ее историю. Класс был сформирован в конце войны, в школе, созданной на базе бывшего военного госпиталя. Особенностью нашего класса были не только увлеченность учением и самообразованием, отличная художественная самодеятельность, развитое, с учетом тех лет, самоуправление. Многим из наших выпускниц после окончания вузов, техникумов и замужества потом пришлось жить и работать не в Ульяновске, но на встречи слетались, выслушивая дальнейшую историю своей школы, своих учителей и друг друга. Кое-что о своем классе я написала в психолого-педагогическом эссе «Повесть о классе» (2010), еще больше в статьях и книгах, ибо его существование во многом дополняло и обогащало существующие теории коллектива и самоуправления, методики обучения. Всему этому в одночасье пришел конец: одну из когда-то лучших и старых школ Ульяновска, пережившую все реформы, кроме последней, расформировали как обанкротившуюся, неэффективную. Очередную встречу стало негде проводить: школу закрыли и на ее месте, в ее здании открыли лицей политехнического вуза города Ульяновска, без правопреемных функций. Телефонный разговор с директором школы по поводу очередной встречи выпускников закончился грустно: встречать нас некому, и нам встречаться не с кем – никого нет, новое образовательное учреждение своих выпускников еще не имеет, а за старых не отвечает. Музей, библиотека – неизвестно где… Кто-то «там, наверху» продуманно разрывает связь поколений, подталкивает народ на забвение своего прошлого, на жизнь с чистого листа. Не берусь судить и о правильности решения о закрытии именно нашей школы. Во-первых, потому что у власти всегда будут более «веские» аргументы, во-вторых, до истинных мотивов все равно не докопаться (а они в нашем случае есть). Вопрос в том, почему все делается без психологической продуманности, наступая в души людей, обрывая исторические корни связи их с малой родиной.  Вот и размышления по этому поводу. Разве плохо было бы новым школам передавать номера и имена закрывающихся школ, делать школы правопреемниками закрывающихся, торжественно передавать музеи и документы со списком выпускников и педагогов. «Под нож» пустить легко, залечить раны потом трудно. Неужели мы, в который раз, умеем только складывать и отнимать и не знаем иных, более тонких математических действий? Пока мои выводы от проводящейся оптимизации самые плохие и горькие на вкус: она не продумана ни организационно, ни морально, ни психологически, по сути, выглядит антигуманно и даже античеловечно. ​Валентина БЕЗРУКОВА, доктор педагогических наук, профессор, Санкт-Петербург