Аморализм гиперморализма

К сожалению, в нашей культуре чрезвычайно сильны тенденции, которые можно назвать мастурбационными: каждый социальный институт, каждое общественное или духовное движение норовит обслуживать только себя – ╚искусство для искусства╩, ╚наука для науки╩, ╚власть для власти╩… Эта культура не могла не породить и мастурбационной морали, желающей заниматься исключительно самоуслаждением. С чрезвычайной отчетливостью принципы такой морали сформулированы в недавней заметке доктора медицинских наук Я. Багрова ╚Интеллигенция и власть╩ (╚Звезда╩, ╧ 1, 2000): интеллигенция должна быть орденом моральной правоты; ╚Кто прав?╩ – вот единственный вопрос, который должен задавать свободный человек, беспокоиться же о реальных последствиях своего выбора, задавать вопрос ╚Что (будет) потом?╩ – удел рабов.

Иными словами, интеллигенция должна являть собой некое министерство праведности, не озабоченное никакими реальными результатами чьей бы то ни было деятельности, а занятое лишь выставлением – другим, не себе! – отметок за нравственность. Впрочем, Я. Багров (по отзывам, прекрасный ученый и милейший человек) ставит перед интеллигенцией и весьма серьезную практическую задачу – просвещать людей. Но, увы, просвещать других не может тот, кто отказывается видеть фундаментальнейшее свойство социального бытия – его неустранимую трагичность, или, иными словами, противоречивость и непредсказуемость. Сколько-нибудь развитое общество неизбежно порождает множество равно необходимых, но противоречащих друг другу целей и святынь, в результате чего в мире не фантазий, но реальностей быть правым просто-напросто невозможно: ощущение моральной правоты – гарантия ложного выбора. Или по крайней мере выбора, сделанного в убийственно урезанной картине мира.

Поскольку всякая мораль претендует на роль некоего универсального закона, постольку всякое моральное суждение есть суждение об общественном целом. А поскольку как материальные, так и духовные (психологические) потребности целого всегда противоречивы, постольку противоречивой должна быть и мораль. Поэтому быть проводником морали означает нести вечную ответственность за выбор между ее взаимоисключающими требованиями. Все же попытки создать непротиворечивую мораль неизбежно являются протофашистскими, ибо фашизм и есть попытка какой-то части общественных потребностей (идеальных в том числе) установить диктат над полным их спектром. Разумеется, реальный фашизм невозможен без насилия, но было бы корыто, а свиньи будут, была бы мечта о безупречной правоте, о разрешении всех трагических конфликтов каким-то однозначным способом, а готовые осуществить свою правоту на практике фанатики найдут нужных им циников, авантюристов и дураков.

Замахиваясь на невозможное – на правоту – и тем самым закрывая глаза на трагическую сущность жизни, интеллигенция из ордена правых (праведных) неизбежно превращается в трибунал тартюфов. Уж если искать для нее какой-то красивой исторической миссии, то интеллигенции гораздо больше пристало бы являть собою орден вечно неправых, ответственных за все – за целое, а потому вечно сомневающихся, какие из легиона общественных целей в данный исторический миг считать приоритетными. Рыцарям Целого должно быть запрещено то, что, в общем-то, простительно другим ведомствам, – отстаивание шкурных интересов. Можно быть лоббистом нефтяников, финансистов, военных, но невозможно быть лоббистом всего сразу – тот, кто отвечает за Целое, понимает частичную правоту всех участников любого конфликта.

Быть проводником морали означает вечно ощущать собственную неустранимую вину перед миром и крайнюю недостаточность собственных знаний перед сверхсложностью и даже непостижимостью социальных процессов. Можно ли с таким мироощущением просвещать ╚массы╩? Можно по мере сил делиться с ними скромностью. Ибо сегодня встретить человека, который не имел бы уверенного мнения в таких вопросах, в которых точное знание в принципе исключено, – редкая удача. По своим потенциальным возможностям интеллигенция, пожалуй, могла бы создать и орден наиболее дальновидных, точнее других отвечающих на вопрос ╚А что потом?╩, но для этого ей прежде всего необходимо раз в сто понизить свои амбиции и хотя бы наполовину осознать чудовищность своего экономического, юридического, социологического невежества, равного разве лишь ее самоуверенности. Иным и не может быть сословие, желающее быть исключительно проводником морали, поскольку в глубине души оно таит убеждение, что при лечении социальных болезней знание можно заменить совестью (╚лучшая политика – нравственная политика╩).

Однако невежда, игнорирующий низкие законы реальности, даже при самых добрых намерениях не может быть носителем морали. Желая служить исключительно морали, то есть стремясь любой ценой оставаться в гармонии с собственными идеалами, не интересуясь, во что это обойдется миру, мы неизбежно впадаем либо в гибельный фанатизм, либо в гадкое ханжество. Как писали в эйфорические дни перестройки – иного не дано.

Морален не тот, кто готов крушить реальность во имя идеала, а тот, кто готов нести ответственность за мучительный компромисс между идеальным и возможным. И даже еще точнее – компромисс между множеством идеалов.

Александр МЕЛИХОВ