Алла БАЯНОВА: Я славянка с персидскими глазами

Старые песни, как и все другие общечеловеческие духовные ценности, не умирают. Поколения певцов, сохранив в неприкосновенности их первозданную красоту, возвращают эти песни на Родину. И самой яркой звездой в плеяде исполнителей сохраненной песни, без сомнения, стала Алла Баянова. Ее при жизни назвали легендой. А как же еще можно величать певицу, которая выходит на сцену уже семьдесят пять лет? И, судя по всему, прощаться с публикой она не собирается. Во всяком случае именно так Алла Николаевна заявила в нашей с ней беседе, которая проходила в ее небольшой, но очень уютной московской квартире.

“Я благословляю мою звезду, которая осветила мой путь на Родину и дала мне неоценимый дар – сотни тысяч друзей, ласковых и любящих. Боже, что за счастье: во всех городах, где я гастролирую, на улицах со мной общаются прохожие, просто так, как близкие друзья, мои россияне!..”
Так писала Алла Баянова в книге “Гори, гори, моя звезда…”

– Какую дату в своей жизни вы считаете самой важной?
– У меня их несколько. Первая – это мое рождение. Я родилась очень некрасивой и горластой. Бабушка по отцу посмотрела на меня и, пожевав губами, изрекла: “М-м, похорошеть надо”. Моя мама так и не смогла простить ей эти слова. Но из этого маленького горластого уродца выросла очень даже хорошенькая девочка.
Мой отец, Николай Баянов, был известным оперным певцом. Во время гастролей он встретил девушку из очень просвещенной помещичьей семьи и влюбился в нее. Так как родители были против этого брака, молодые вначале жили у дальних родственников в Бессарабии, которая после революции отошла к Румынии. Так наша семья оказалась за границей. Мы очень много переезжали, пока не осели во Франции. В Париже, когда мне исполнилось девять лет, открылся один весьма дорогой ресторанчик “Казбек”, где собиралась самая блестящая публика. И вот сюда моего отца пригласили петь. Он в своей поддевке пел русские песни. Был один номер – “Кудеяр”: баллада разбойника, который раскаялся в своих грехах. В этом номере должен был участвовать мальчик-поводырь.
Где же было взять мальчика! И отец уговорил маму, чтобы вместе с ним на сцену вышла я. Это было первое мое выступление на публике. Мне дали какое-то рубище из дешевого темного материала, в руке у меня была чашка – хохлома, в которой позвякивали несколько грошиков. И вот иду я рядом с отцом, на плече его теплая огромная рука. Подошли мы к подиуму. Я помогаю ему сесть на сруб, он вдохновенно поет балладу, публика слушает замерев. И это несмотря на то, что все уже были подвыпившие, после чарльстонов и прочих номеров. Вдруг в оркестре послышался какой-то перезвон. И совершенно неожиданно для всех, а главное – для отца, я запела “Вечерний звон”. До сих пор не пойму, почему я запела… Отец мгновенно сориентировался, стал вторить… и мы уходим – через длинный проход – за кулисы. В этот момент из-за стола встала какая-то дама и бросила мне в чашку колечко и банкноту. Вслед за ней в мою чашку стали бросать деньги и другие посетители ресторана. Вскоре чашка была переполнена. Деньги мне совали в руки, за рукава, за ворот. Меня вызывали на бис, но отец сказал, что хватит. Это был мой первый большой успех. Когда я принесла маме заработанные деньги, она изумилась: мы жили очень скромно. Отец сказал ей: “Видишь, Дина, Лешка заработала себе на зимнее пальто”. Потом меня отдали в католический монастырь, где была частная школа, которую держали две сестры-француженки. Именно там я и освоила в совершенстве французский. Училась я и танцам.
– Какими языками еще владеете?
– Я знаю румынский, французский, немецкий и русский языки. Мои родители – русские люди, очень любили свою Родину, свой язык, и они следили, чтобы я его не забывала. Кстати, отец взял с меня слово, что я обязательно вернусь в Россию и буду петь для русских сердец.
– Алла Николаевна, вы долго жили в Румынии – и при королях, и при диктаторах. Вторгалась ли политика в вашу частную жизнь?
– Вторгалась. Антонеску невзлюбил меня за то, что я пела по-русски. Как-то меня попросили записать кассету с русскими романсами на румынском языке. Я напела восемь песен. Вскоре мне вернули эту кассету со словами: “Антонеску сказал, что таких русских певиц нам не нужно. Вы поете по-румынски, а от этих романсов за версту тянет русским духом”. Впоследствии за пропаганду русского искусства Антонеску меня даже посадил в тюрьму. Это было накануне Великой Отечественной войны.
– Как-то мне попалась в руки румынская пластинка с записью ваших песен. Там было написано, что вы являетесь автором музыки. Давно ли вы сочиняете музыку?
– Давно. Но, понимаете, я на концертах никогда не говорю, что исполняю свои собственные произведения. Кстати, недавно я записала новый альбом “Золотые россыпи романса”. В нем 22 песни, музыку ко многим из них написала я сама. В этом альбоме я указана как композитор. Я написала музыку к стихам Есенина, Рождественского, Симонова, Игоря Северянина и многих других замечательных поэтов. Я стремлюсь к тому, чтобы каждый мой романс был маленьким спектаклем. Я пою и цыганские таборные песни, которые полны хорошего настроения, веселья, удали.
– Расскажите, как складывалась ваша личная жизнь.
– Первый мой муж был греческий подданный, с ним мы прожили пять лет. Я рассталась с ним по воле моих родителей, но до сих пор часто его вспоминаю. Второй муж у меня был румынским помещиком. С ним мы познакомились, когда я случайно чуть было… не попала под колеса его автомобиля. Он, красивый молодой человек, вышел из машины, посадил рядом с собой и увез в свое имение. Мой муж был из знатной и богатой семьи, имел доступ в королевский дворец. Мне очень нравилось вести хозяйство. Штефан устроил мне поистине райскую жизнь, которая закончилась вместе с его арестом… Про третье свое замужество я рассказывать не буду, так как оно было связано прежде всего с желанием поскорее выбраться из Румынии, избавиться от притеснений Антонеску.
– В вашей жизни было немало незабываемых встреч…
– Я знала многих знаменитых русских певцов. Во Франции пела в одном из ресторанов, когда познакомилась с Александром Вертинским. Мне тогда было тринадцать лет. Он мне как-то сказал: “Знаешь ты кто? Ты славянка с персидскими глазами”. Александр Николаевич развлекал нас забавными рассказами, был хорошим импровизатором. Ко мне он относился хорошо, в моей гримерной нередко прятался от своих многочисленных поклонниц. Он мне говорил: “Аделаида (он меня так называл), спасай, в зале акулы, спрячь меня куда-нибудь”. Однажды мы с ним в ресторане спели дуэтом старинную песню “Молись, кунак…”. Все было замечательно, хотя я, конечно, очень волновалась. Александр Николаевич Вертинский был моей первой и самой большой любовью в жизни, он остался моим кумиром. Другого такого певца и человека я в своей жизни больше не встречала.
Много раз я слышала Федора Шаляпина. Как-то раз в Бухаресте, где я работала в коллективе Петра Лещенко, мне удалось общаться с Шаляпиным целый вечер. Вообще о Шаляпине можно рассказывать очень долго…
– А что можно сказать о вашем знакомстве с Петром Лещенко?
– Наше знакомство состоялось, когда он еще не пел романсы, а только танцевал. Потом Лещенко начал сольную карьеру. Мы с ним стали близкими друзьями, он даже был моим посаженым отцом на свадьбе. В Бухаресте он открыл бар “Лещенко”, где гуляли широко, с размахом. Понимаете, прежние кабаки очень отличались от нынешних ресторанов. Когда на эстраду выходил артист, официанты не имели права обслуживать посетителей, никто не входил и не выходил из зала. Если подъезжали гости, их просили подождать до конца номера. Сейчас все иначе. Певец выступает, а прямо у него перед носом жуют шашлыки. Я этого не понимаю. Для артистов моего поколения выступления в ресторанах были настоящей школой.
– Вы как-то были членом жюри конкурса “Миссис Москва”. Сейчас согласились бы вновь участвовать в подобном мероприятии?
– Нет, никогда. Это была такая неинтересная, скучная самодеятельность, мне очень быстро надоела эта бесконечная конкуренция между участницами конкурса. Когда же начался концерт, я и вовсе была оглушена этой так называемой современной музыкой.
– Ваше отношение к современной эстраде?
– Если вы имеете в виду таких солистов, как Земфира, Шура и им подобные, то мне стыдно за таких, с позволения сказать, певцов. В таком городе, как Москва, их нельзя выпускать на эстраду.
– У вас никогда не возникало желания познакомиться с русским мужчиной?
– Знаете, Леонид, это все его величество случай. Хотя я и после третьего замужества была еще достаточно молода и хороша собой, но не произошло у меня той встречи, которая запала бы мне в душу. До 1989 года получить советское гражданство мне не удавалось. Я приехала сюда с одним маленьким чемоданчиком, так как боялась, что вскоре меня выпрут из страны. Но этого не случилось. Оказалось, что я вернулась сюда насовсем… Возвращение на Родину было еще одним очень важным событием в моей жизни. Вскоре после приезда меня пригласили принять участие в телевизионной передаче. А на следующий день, как говорится, я проснулась знаменитой, меня стали называть легендой страны. Мне стали приходить мешки писем, меня стали приглашать на телевидение, журналисты брали у меня интервью…
– Государство как-то оценило ваше творчество?
– Мне присвоено звание народной артистки России, и я этим званием очень горжусь. Мой отец мне всегда говорил, что нет на свете страны лучше, чем Россия, и что настоящее счастье может ко мне прийти, только если я вернусь на Родину.
– И как сейчас живется народной артистке России?
– Могу сказать, что я счастливый человек, несмотря на то что свое место эстрадному артисту завоевать нелегко, тем более мне, приезжей. Мне не удалось сделать великой карьеры: ни в творческом, ни в материальном плане, но я не переживаю, видимо, так было угодно Богу. Я стараюсь жить сегодняшними радостями. Публика меня балует, мне говорят много ласковых слов, я благодарна этим людям. На моих концертах всегда аншлаг: что может быть дороже для артиста? У меня вышли две книги, третья готовится к печати. Господь дал мне крепкое здоровье, здоровые зубы и голос. Вообще-то я сильная женщина. В последние два-три года мне пришлось очень много пережить. Я неудачно упала и сломала ногу, врач говорил, что мне уже не встать. Но, как видите, я хотя и с трудом, но хожу. Я бы сказала, что со мной не раз происходили какие-то мистические вещи. Как-то я тяжело болела, у меня была высокая температура. Мне стало очень плохо. Я попыталась дойти до комнаты, где спала моя приятельница, с которой мы вместе жили. Зайдя в комнату, неожиданно увидела, что в кресле сидит… мой отец. Я потянулась к нему и сказала: “Коленька (я всегда его так называла), протяни мне руку”. А он сидел и так пристально смотрел мне в глаза. Видимо, еще рано было ему забирать меня с собой…
– Алла Николаевна, вы ведь по гороскопу Телец?
– Правильно, я родилась 18 мая. Я пошла в отца. Это значит – нет удержу ни в чем: что в веселье, что в гневе, печали, любви, деньгах… Если было ярмо, которое приходилось тащить всю жизнь, то это характер.
– На ваш взгляд, романс не выйдет из моды?
– Он будет в моде всегда. Его секрет в том, что мы встречаемся там с… самим собой: со своими чувствами, желаниями. Сила исполнения – в чувстве. Именно чувством привлекали Александр Вертинский, Вадим Козин, Петр Лещенко…

Леонид ГУРЕВИЧ