Алексей ПАНИН: Хочу сыграть тихого, мягкого, в очечках

К своим 20 с небольшим годам Алексей Панин успел заявить о себе, снявшись в нескольких замеченных всеми картинах. Особняком здесь стоят “ДМБ” Романа Кочанова и, конечно же, “Звезда” Николая Лебедева.

– Я коренной москвич, в ГИТИС поступил с первого раза, даже не напрягался особенно, потому что туда не собирался. Мама очень хотела, чтобы я стал актером, ничего для этого, впрочем, не делала, но ей хотелось, у нее друзья есть актеры, известные. Сам-то никогда не думал, что пойду в театральный институт, так вышло. Потому поступил-то в ГИТИС с первого раза, а уходил из него раза три или четыре. Так и не закончил, у меня всего три курса.

Досье

Алексей ПАНИН родился 10 сентября 1977 г. в Москве.
Образование: ГИТИС
Работа в театре:
“Сто лет одиночества”, Агеляр, Спесивцев, 1998 г.
Работа в кино:
“Момент истины”, М.Пташук, 1999 г.
“Два товарища”, В.Пендраковский, 1999 г.
“ДМБ”, Р.Кочанов, 1999 г.
Киножурнал “Фитиль”, В.Кольцов, с 1997 г. по 1998 г.
“Романовы – венценосная семья”, Г.Панфилов, 1997 г.
“Звезда”, Н.Лебедев, 2001 г.
“Даже не думай”, Р. Бальтцер, 2003 г.

– А чем бы в жизни мог еще заниматься?
– Ничем. Правда, девять лет спортом серьезно увлекался, был кандидатом в мастера по водному поло. Тогда детство было, а когда начались девочки и все с этим связанное, спорт закончился, времени на все не хватало…

– Вот и диплома у тебя нет…
– Нет.

– И как же без него жить?
– Хорошо жить. В Театре имени Пушкина я есть, Осипа в “Ревизоре” сейчас репетировал. С дипломом или без – разницы не чувствую. Раньше из-за этого напрягался, не ощущал себя полноценным артистом, у всех дипломы, все в театре, а у меня ничего такого не было, только кино. Но сейчас все встало на свои места: и театр есть, и кино. А диплома вот нет.

– Выходит, кино случилось у тебя раньше театра?
– На самом деле в кино я не с “ДМБ” начал, как многие думают. Едва поступил на первый курс ГИТИСа, это 96-й год был, как уже через два месяца попал в фильм к Глебу Панфилову “Романовы. Венценосная семья”. Назвать роль большой было трудно, но эта картина стала моим первым опытом в кино, играл рядового Анисимова.

– Со словами?
– Со словами. Немного, но были, на них сцена строилась, так что для меня это стало событием. Потом был “Август сорок четвертого”, его эхо до сих пор еще слышно, свой киносчет я веду с этой картины.

– Получается, основным костюмом в начале твоей актерской карьеры стала военная форма, хоть и разных времен.
– Военный, не военный, какое имеет значение? Не обращал на это внимания. Но на улицах стали иногда узнавать как раз после “ДМБ”. Правда, чаще все же мужчины, а не девушки, картины-то у меня в основном пока и вправду все военные больше.

– Я-то увидел тебя первый раз в “Двух товарищах” по Войновичу.
– Честно говоря, для меня стало очень большим разочарованием, что после выхода “Двух товарищей” реакция была довольно сдержанной. Мы были так заражены этим материалом, не знаю, как Ира Розанова или Виктор Проскурин, но мы, молодые актеры, буквально горели, сценарий я перечитывал и до фильма, и после, мне нравился режиссер Пендраковский, группа сложилась на редкость классная, все очень приятно было. У меня всего несколько раз случалось, чтобы все так приятно складывалось со всех сторон. Может, такое кино, если о реакции зрителей, сейчас не очень смотрится? А мне как раз нравится, как она сделана.
Совпало, что, когда снимался в “Двух товарищах”,, началось первое “ДМБ”, потому в нем меня мало, решили, что побольше мне напишут в следующих частях.

– Между прочим, люди, вкусившие прелестей современной армейской службы, к “ДМБ” как относятся?
– Одна часть военных очень хорошо, а другая – хуже не бывает, особенно высшим чинам фильм не по душе, они считают, что мы позорим и дискредитируем армию. Потому у этой картины и нет равнодушных зрителей, одни ее ненавидят, другим безумно нравится.

– А ты в жизни похож на своих героев?
– Не всегда. Есть такие ситуации, компании, где предпочитаю особенно не вылезать, а больше слушать. Когда нахожусь, например, рядом с безумно любимым мною Тиграном Кеосаяном, тут боюсь слово пропустить, потому что пользы получаю значительно больше, чем от собственных разговоров. Тигран всегда высказывает необычные вещи, может, кому-то тут и захочется с ним поспорить, но я предпочитаю помолчать, поучиться, мудрости набраться.

– Ты сказал как-то, что роль в “Звезде” стоит всех вместе твоих ролей в кино, а их ведь уже более трех десятков. Но ведь в “Звезде” каких-то великих открытий не наблюдается, на самом деле, по мнению многих, она возвращает к добрым старым временам нормального советского кино…
– Честно говоря, когда слышу о советском кино, то не знаю, какое отношение это имеет к нашей картине. Она мне такой абсолютно не кажется, смотря, правда, кто и что вкладывает в это понятие. Если вкладывается возврат к тем идеалам и тем героям, пусть это будет называться советским кино. Но я считаю “Звезду” современным, очень сегодняшним кино. Поэтому она так хорошо воспринимается не только ветеранами, людьми старшего возраста, но и молодежью, подростками 12-13 лет, которые или вообще ничего не знают про войну, или знают очень и очень мало. Они же идут на этот фильм, настроенные скептически, с попкорном, но могу поклясться, что если в первые 20 минут этот попкорн не съедают, то потом уже о нем до конца сеанса забывают. Я сам видел людей в зале, которые в какие-то моменты привстают с мест и все понимают.
Я считаю, что “Звезда” – очень необходимая картина в нынешнее время. Потому что разные поколения людей могут почерпнуть из нее что-то свое: совсем юные люди узнают нечто новое для себя, людям моего возраста, которые выросли на играх в войну и которые знают, что это такое, – все это очень близко и актуально. А старики просто порадуются, вспомнят, поплачут.
Однажды Сергей Петрович Никоненко, когда зашел разговор о количестве ролей в кино, сказал правильную вещь, что дело не в ролях, они только “фактики”, а в фильмах. Так что фильмов у меня пока немного – “Два товарища”, “ДМБ”, “Август сорок четвертого”, “Звезда”. Даже “Граница” для меня только “фактик”, а “Звезда” для нас всех, молодых актеров, – это такой огромный подарок. Мы получили то, что сегодня большинство актеров не имеет, – общение с людьми, для которых наш фильм что-то значит.
Приятно приехать в небольшой шахтерский город, где тебя встречают написанные от руки приветственные плакаты, сразу понимаешь, что сделал хорошее дело.

– Группа опять оказалась хорошей компанией?
– Больше всего в жизни я не терплю колхозом жить, привык круг общения выбирать сам. Не нравится – ухожу, принимаю правила игры или не принимаю. А тут мы были поставлены в условия, что приходилось быть все время рядом. И меня это поначалу пугало, мы же до съемок провели еще две недели в Таманской дивизии, проходили подготовку. Там вообще жили вместе, по три-четыре человека. Ужас какой-то…
Но буквально через два дня случилось чудо, стали чувствовать себя одной семьей, это правда. Стали вскладчину покупать еду, вместе ее готовить, какие там разногласия, споры, конфликты? С Лешей Кравченко – он постарше, поопытнее – я до фильма знаком не был, только по телевизору видел, и заочно впечатление было не очень, потом говорил ему об этом. А сейчас с ним не просто друзья – родные люди, люблю его безумно, вот как бывает обманчиво первое впечатление. Леша вообще такой человек, что старается не выделяться, конечно, он постарше, к нему прислушивались, но это не было на уровне диктатуры какой-то.

– Ты ведь тоже до “Звезды” про войну, наверное, знал постольку-поскольку?
– Потому вначале и отнесся к роли с опаской. Старую “Звезду”, снятую еще в 50-х, посмотрел позже, не понравилась. Конечно, я понимал, что мою роль в ней играл сам Николай Крючков, но фильм был уж больно прямолинейный какой-то.

– Война войной, патриотизм патриотизмом, а вот полюбить на экране тебе не хочется?
– Так у меня праздник сейчас большой. В большом кино роли сейчас нет, но снимаюсь сразу в четырех сериалах: у Бородянского в “Захвате”, в “Приключениях мага” у Кузьменко, в “Каменской”…
В “Приключениях мага” 8 серий, есть сквозные герои через всю картину, но в каждой серии есть своя история и свои персонажи. И вот первый раз в жизни играю на экране любовь с Леной Захаровой. Я не знал, что это будет она, приехал на площадку и так обрадовался. Хотя в первый раз вошел в кадр с напряжением, на экране у Лены такой богатый любовный опыт, со столькими мужчинами, видными и красивее меня, играла, а тут я. Но все равно интересно, потому что для меня новое.

– Сегодня ты играешь своих ровесников, современников. В каком материале хотел бы себя попробовать?
– С удовольствием сыграл бы тихого такого, мягкого, в очечках. Хотел бы попробовать такого, как Карандышев в “Бесприданнице”, Мягков его в кино замечательно сыграл. Это, наверное, не очень просто играть. Вот Никоненко сейчас пробует меня в картину по Шукшину, там похожий характер, но натягивать его на себя сразу не получается. Вообще пусть на меня ровесники не обижаются, к старшим это не относится, но мне кажется, что мы не умеем играть.
После проб у Никоненко это понял и очень расстроился, надо было что-то сыграть, и я сразу в лужу сел. В предлагаемых обстоятельствах мы умеем себя изображать, что-то немного там меняя, но как только другой характер, сразу проблемы. Может, это только я такой. Всю жизнь буду благодарен Виктору Павловичу Павлову, который за три минуты на репетиции “Августа сорок четвертого” научил меня большему, чем мне за все время учебы дали в ГИТИСе. Наверное, меня этому и в институте учили, но я был невнимателен, а он показал, как в паузе надо за партнера цепляться, научил совсем элементарным вещам, после которых мне стало очень просто.

– Сейчас, тьфу-тьфу, у тебя все складывается, но готов ли к тому, что, не дай Бог, фишка вдруг не так ляжет?
– Так об этом надо постоянно думать. Я после “Звезды” снялся сразу в главной роли в картине “Даже не думай”, и потом был длинный простой, до мая ничего не делал. Что-то там происходило, но ведь все это время с ума сходишь. Хорошо понимаю, что значит не работать. И в театре только сейчас начинаю играть что-то серьезное. Так что понимаю, куда пришел.

Алексей АННУШКИН