На чтение: ≈ 18 мин.У именитого музыкального критика и основателя пиар-агентства «Кушнир Продакшн» событие – переиздан его монументальный труд 20‑летней давности «100 магнитоальбомов русского рока», за которым гонялось не одно поколение рок-меломанов. Это репринтное издание, а это значит, что читателям обеспечено не только прикосновение к истории, но и полное погружение в атмосферу культуры, которая потихоньку превращается в уходящую легенду. В эксклюзивном интервью «УГ» Александр Кушнир рассказал, почему ушел из учительских рядов и в каком амплуа продолжает заниматься преподаванием, о новой книге и о популяризации артистов с помощью новых инструментов.
– Александр, книга переиздана ровно в тот момент, когда, кажется, альбом как формат окончательно уходит в прошлое. Даже «динозавры» от музыки отстреливаются в лучшем случае максисинглами по 4-5 песен. Своей книгой вы хотели напомнить, с чего все начиналось, или же вы вообще рассчитывали на аудиторию, которая по-прежнему любит и ценит именно альбомный формат?
– Во-первых, всем надо четко понимать, что это не просто переиздание, а репринт. Очень часто в интервью у меня спрашивают, почему этой книги нет. Я честно рассказываю, всех шокируя, что меня этим вопросом уже просто достали! Выясняется, что есть несколько секторов людей, которые не обязательно являются библиофилами. Одни просто меломаны, которые собирают русский рок 80‑х на виниле и которым интересно узнать про винил поподробнее. Понятно, что это аудитория в возрасте от 40 до 60. При этом открою страшную тайну: они не знают, что такое Интернет, несмотря на то что сами не узколобые. И таких людей довольно много. Многие из них понимают, что такое паблики «Планета Аквариум» или «Поколение дворников и сторожей», но этого мало. Другая аудитория не такая многочисленная – примерно все то же самое, только предпочитают не винил, а компакт-диски. Оба эти слоя можно объединить тем, что они, как и Beatles, мыслят альбомными категориями. Но кроме битлов в мире осталось довольно большое количество музыкантов (Radiohead, «Мумий Тролль», «Сплин» и даже «Звери»), которые продолжают мыслить альбомными категориями. Я уж не говорю о том, что где-то в районе Рождества на меня в Сети свалился пост «50 лучших русских джазовых альбомов года». Я мужественно прошел все 50, с удивлением понял, что штук 12-15 я знаю, и то сравнительно новые имена. Так что то, о чем мы говорим, – это не только мейнстрим и андеграунд, но и джаз, электроника и т. д.
Во-вторых, книга интересна глубоким поклонникам какой-то определенной группы. Первые пять мест тут понятны: «Аквариум», «Машина времени», «ДДТ», «Алиса», «Зоопарк». Узнав о том, что где-то выходит бутлег, виниловый сборник или эта книга, они идут это покупать. И тут меня совершенно не смущает, что такой человек в лучшем случае одолевает пятую часть книги. Если, например, это поклонник «Гражданской Обороны», то он захватывает еще и «Коммунизм», Янку Дягилеву, «Инструкцию по выживанию» и «Черного Лукича» – и, пожалуй, все. Мои лекции в Ельцин Центре и книжном магазине «Пиотровский» показывают, что устойчивый интерес к книге есть у выпускников архитектурных институтов, поскольку у меня большое место уделено вопросам дизайна обложек альбома и вообще какой-то визуальной подаче.
В-третьих, книга нужна обыкновенным библиофилам, которые много лет за ней бегали, но просто финансово не могли ее себе позволить. Это же здорово, когда просветительство точно попадает в тех людей, которые этого действительно ждали.
В-четвертых, есть еще категория людей, которую я бы назвал «псевдомодники». Человек услышал звон, не понял, о чем он, но ушки уже навострил. Это основные категории, которых великое множество. Я автор, а не маркетолог, но могу сказать, что в Московском доме книги на Новом Арбате, где я делал презентацию, тираж закончился за несколько дней. Я поделился с людьми своим ощущением счастья, а они согрели меня своим ожиданием.
– Книга была принципиально переиздана в том виде, в котором выходила. Можно ли здесь провести параллель с тем, что, когда в переизданиях альбомов меняется дизайн обложек, от этого продукт делается только хуже?
– Возможно, я сейчас скажу слова, которые не употреблял в своих текстах. Но на ум мне приходят такие понятия, как реанимация, реинкарнация или же реставрация икон. Поэтому передо мной действительно радикально стояла задача предельно приблизить форму, содержание и внешний вид книги к ощущению человека, который зашел осенью 1999 года в Дом книги на Новом Арбате или в «Зингер» на Невском проспекте и увидел эту книгу на полке. Да, меня смущают битловские мастеринги спустя 50 лет. Поэтому когда появилась такая возможность, я воспользовался ею, не задумываясь. Безусловно, на протяжении 20 лет идея переиздания периодически накатывала, но это была не авторская идея, а предложения от издательств, которых было три или четыре, но они все в итоге позакрывались. Просто мистика какая-то! Я помню, что последнее издательство, которое закрылось, было готово переиздать книгу, но собиралось выпустить ее без иллюстраций, объясняя их наличие «музейной работой», которая сделает книжку «золотой». У всех были какие-то свои арифметики, но важно то, что с очень многими фотохудожниками удалось договориться на «натуральный обмен». В итоге все получилось. На презентации в Доме книги никто не парился на тему удлинения рабочего дня. Поэтому книгу люди брали, а заплатить за нее возможности не было, потому что кассы закрылись. Слава богу, что кто-то из охранников (и это мне напоминало советские 80‑е) шепотом говорил: «Там, на первом этаже в углу, есть 19‑я касса, она еще работает». И не всегда молодые люди пилили по диагонали через этот самый большой по метражу магазин в Европе и искали 19‑ю кассу.
– В послесловии говорится о том, что в книге есть какие-то неточности, но они непринципиальны. А как же быть с рядом возражений басиста «Звуков Му» Александра Липницкого по описанному в «100 магнитоальбомах…» процессу записи альбома Александра Башлачева «Вечный Пост»? Честно говоря, я поразился вашей выдержке, когда вам предъявили эти претензии на одной из презентаций.
– Дело в том, что весь текст, который тогда цитировал Липницкий, был взят с первопресса компакт-диска «Вечный Пост», выпущенного в 90‑е «Отделением Выход». Можете достать буклет этого издания и убедиться, что там цитируются высказывания того же самого человека, который за эти 20 лет поменял свое мнение. Все это называется «постоянство памяти», поэтому я даже не стал спорить.
– Вы начинали с того, что работали учителем математики в школе. Для вас это не было рутиной?
– Преподавательской деятельностью я занимаюсь до сих пор, будучи достаточно востребованным лектором. А это не сильно отличается от преподавания в высших учебных заведениях, поскольку эти лекции чаще всего по хронометражу совпадают с двумя парами – с очень сильным просветительским эффектом. Как правило, это не академическая лекция, а скорее курехинская «Поп-механика» с активным задействованием зала, привлечением техники, дизайна стен, необычных звуков и провокационных или же, наоборот, трагических финалов. Если говорить о моем прошлом опыте, то после мехмата университета вопреки всем правилам мне вначале удалось поработать несколько лет на Пражской международной книжной выставке на стенде самиздата, где я представлял нашу подпольную рок-прессу. Она имела большой успех, а поскольку я тогда был юн, то, к сожалению, не сохранил фотосессию с Вацлавом Гавелом, который восторженно ходил по выставке, и мы с ним очень долго общались. Как раз незадолго до этого он организовал концерт Rolling Stones в Праге, поэтому никогда в жизни столько человек не снимали мои мероприятия, как тогда. Неудивительно, что об этой выставке очень много говорил Первый федеральный канал Чехии, а в последний день меня пригласили на Франкфуртскую международную выставку-ярмарку, которая проводилась через полгода после чешской. Мне предоставили бесплатную площадь, хотя квадратный метр стоил бешеные деньги. Мне же дали порядка 12-15 квадратных метров. Когда я впервые оказался во Франкфурте, я не очень скоро покинул Германию, потому что меня тут же пригласили в тур по немецким университетам русской словесности, где я читал лекции. Практически сразу появились издатели моей первой книги «Золотое подполье». Несмотря на то что совмещать эту деятельность с преподаванием в последних классах школы было проблематично, я предложил сделать в обычной школе специализированные классы. Конечно, это был вызов самому себе, потому что мы говорим про 1990-1992 годы, когда были очень непростые времена. Из этих классов люди напрямую поступали и в Бауманку, и в МАИ, и даже на мехмат МГУ. Но в итоге журналистика и книжная деятельность взяли верх. Думаю, просто мощное течение жизни забрало не самого плохого преподавателя из учительских рядов (смеется). Если уж говорить откровенно, поскольку у меня мать – филолог, а отец – преподаватель математики, я продержался года два, имитируя перед ними, что продолжаю заниматься преподаванием.
– В школьную и университетскую программу постепенно входят произведения поэтов русского рока – Александра Башлачева, Вадима Степанцова и др. Как вы относитесь к таким вещам?
– Вместо умных мыслей и манифестов приведу один пример. Некоторое время назад меня пригласили на третий курс журфака МГУ прочесть лекцию о русском роке. По ходу лекции я рассказывал про первые рок-фестивали, которые появились не в Москве и в Питере, а в Эстонии – Тарту. Там выступала куча ярких эстонских групп, впервые сыграли «Аквариум» и «Машина времени». Почувствовав в определенный момент какой-то холодок со стороны аудитории, я сказал: «Поднимите руку, кто знает, в какой стране находится город Тарту». Из 30-35 третьекурсников не ответил никто. Потом одна девочка сказала: «Я знаю – это Финляндия». Когда в этот же день я написал у себя в соцсетях про этот случай, я спросил у студентов, мне не повезло с группой или такие сейчас ЕГЭ и учебные заведения, у меня появилось больше ста комментариев, смысл которых сводился к тому, что это общая тенденция. Так что у меня на этот счет больше вопросов нет, все понятно.
– В последние годы вы активно популяризируете имена Ильи Кормильцева и Сергея Курехина. Считаете, что и с их именами школьников и студентов не стоит знакомить?
– Может, отвечу жестко, но свои литры крови на этот счет я уже сдал, поскольку про обоих написал объемные книги. И это было целое общественное движение: множество лекций, круглые столы, концерты памяти, сборные концерты и фестивали, включая даже книжный фестиваль на Красной площади. Я обратил внимание, что круги от этих акций пошли потом заметно дальше. Кто-то выступил инициатором создания каверов на песни с текстами Кормильцева, кто-то просто ознакомился с его творчеством. По Кормильцеву была интересная история. Поскольку мы приятельствуем с его последней женой Алесей Маньковской, она сделала мне несколько лекций в Лондоне. При этом она нашла в компьютере неидентифицированный файл с 25-30 стихотворениями Кормильцева, которых раньше никто не знал. С барского плеча мы раздали эти тексты разным артистам. Вышел трибьют «Иллюминатор», из которого несколько песен получились очень сильными. Часть этих произведений некоторые группы до сих пор исполняют в своих сольных программах, всякий раз объявляя автора.
– У вас богатая коллекция редких рок-альбомов. Какие из них вдохновили на написание глав книги «100 магнитоальбомов русского рока»?
– Формирование списка альбома для книги можно было сравнить с крупномасштабным посевом. Когда я связался с массой региональных коллекционеров, дистрибьютеров альбомов, очень сильными журналистами, которые возглавляли самиздатовские журнальчики в городах-миллионниках, мне стали присылать списки своих любимых записей. Эти списки я очень внимательно изучал. Среди них были безумные позиции, типа двух альбомов рижской группы «Желтые почтальоны». С одной стороны, на всю Прибалтику они произвели сильное впечатление, с другой – эволюция группы была настолько яркой и альбомы были настолько не похожи один на другой, что я не мог мимо этого пройти. В остальном отсебятины было ничтожно мало. Это максимально объективный и максимально честный выбор. После выхода книги Артем Троицкий говорил: «Что-то у тебя здесь сибирского рока многовато…» Но мне важно было отразить временную эволюцию с 1977 по 1991 год, пройти по территории от Калининграда («Комитет охраны тепла») до соседнего с Владивостоком Магадана («Миссия Антициклон», «Восточный синдром») через Иркутск («Принцип неопределенности»), Новосибирск («Калинов мост»), чтобы отразить те «места силы», которые тогда были в роке, и во временном, и в географическом смысле.
– К тому, что альбомный формат уходит в прошлое, а музыка остается на стримингах, вы относитесь как к неизбежному злу или инструменту продвижения?
– Я беру у врага то, что можно взять, и бью его же инструментом. Если я могу симпатичного мне инди-артиста популяризировать с помощью новых инструментов, то я, безусловно, воспользуюсь этим. При этом важно то, что добрые старые партизанские методы тоже никто не отрицает. Как было на вооружении у артистов и промоутеров сарафанное радио, так и остается.
Выбор читателей
Комментарии