Актуальный разговор

Правила игры и игра без правил

Как оценить экзаменационное сочинение

За годы работы в школе я ни разу не читал ни одной статьи, ни одной работы, ни одного официального документа, где были бы изложены и обоснованы исходные принципы: что такое экзамен по литературе? Что именно хотим мы проверить на этом экзамене? А это и есть самое главное. Мы пытаемся решать вопросы тактические, не определив основных стратегических направлений.

Вопросы, связанные с проведением экзаменов, вообще с преподаванием литературы, не обсуждаются гласно, широко, демократично. И самое страшное – к этому все привыкли. Мне постоянно приходится встречаться с учителями, и каждый раз, когда заходит разговор о программах, учебниках, экзаменах, слышу одно и то же: а что мы можем, от нас ничего не зависит.

Несколько лет назад я попал на коллегию министерства по вопросам преподавания литературы. Зал был забит до отказа. Спросил у регистраторов, сколько пригласили учителей литературы. Трех! Неделю я готовился к выступлению, но в лучших традициях застойных времен, как только высказались все заранее намеченные ораторы, прения прекратили. Я и сам привыкаю к тому, что важнейшие вопросы преподавания литературы в школе решают или те, кто за учительским столом стоял на заре туманной юности (если вообще стоял), или преподаватели элитарных учебных заведений. Чего-чего, а демократии в решении методических проблем я что-то не замечаю.

Одно из педагогических изданий выпустило весной специальный номер с консультациями по выпускным сочинениям. Первые же строки этого номера огорчили, более того – возмутили. Приведу их, чтобы читатель мог судить сам:

“За последние несколько лет мы уже привыкли к тому, что Министерство образования заранее знакомит учителей и одиннадцатиклассников с примерными темами выпускных экзаменационных сочинений. Отрадно, что контролирующие и инспектирующие органы сознают, что честнее и правильнее спрашивать то, о чем предупредили заранее. И хотя предупреждение – акт односторонне направленный, все-таки остается ощущение того, что с тобой условились. Сам факт сообщения примерных тем – это проявление доверия к учителям, попытка заключить с ними некий “общественный договор”, вернее, их в этот договор включить как сторону равноправную”.

Во-первых, здесь благодарят за то, что примерный характер тем сообщен заранее. Но это “заранее” – январь. А разве не должен учитель, начиная учебный год, знать, что его ждет на экзамене? И если экзамен по существу проводится за курс последних трех лет обучения, разве с самого начала этого курса учитель не должен знать, как будет подводиться итог этой трехлетней работы на экзамене? Конечно, тут могут быть, как сейчас говорят, подвижки, конечно, могут появляться новые элементы. Но правила игры должны быть определены заранее и в течение ряда лет оставаться стабильными. Второе. Может ли акт “односторонне направленный” стать основой равноправного “общественного договора”? Мне всегда казалось, что равноправие состоит в совместном обсуждении и совместной выработке решений. Какой же это “общественный договор”, когда одна сторона диктует другой условия этого самого договора?

В учительских кругах ходят слухи, что в этом году писали последнее сочинение, а уже в следующем будет диктант и устный экзамен по литературе. На мой взгляд, введение устного экзамена, рассчитанного на выучивание огромного “массива” информации, материала неосмысленного, а то и вовсе не прочитанного, будет иметь катастрофические последствия для преподавания литературы.

Можно сочинить грамотные вопросы для экзамена. Но дело в самой направленности его на выучивание. Учитель будет думать не о том, как донести до своих учеников стихотворения Тютчева (что, естественно, самое главное и очень-очень трудное), а о том, как натаскать на ответ по вопросу.

Не забудем при этом, что полки книжных магазинов переполнены множеством книг c готовыми ответами на все вопросы экзаменационных билетов. Взял изданный “Дрофой” огромный томище “1450 экзаменационных билетов и готовых ответов” для 11-го класса и учи. А читать, конечно, не обязательно. Ну в крайнем случае можно взять выпуски той же “Дрофы”, где вся классика пересказана в маленьких брошюрах. Вы полагаете, что я не прав? Так давайте спорить, обсуждать.

Главное – выработать исходные принципы или, говоря попросту, правила игры. Эти правила должны давать возможность проявить себя лучшим ученикам. И вместе с тем они должны быть реальными и выполнимыми для всех. В этой связи не могу не вернуться к спецвыпуску газеты “Литература”, посвященному подготовке к экзаменационному сочинению. В этом выпуске немало умного, тонкого, нужного, полезного, толкового. Но вся беда в том, что авторы номера, учителя элитарных школ, имеют самое смутное представление о реальном положении дел в большинстве школ страны.

“Следует, очевидно, в течение оставшихся месяцев организовать комплексное повторение творчества Пушкина”. А где, скажите, взять в обычной школе время, когда его едва хватает в 11-м классе на прохождение программных тем последнего года обучения? “Какой бы жанр ни был зафиксирован в теме сочинения, его надо рассматривать прежде всего с точки зрения ЭВОЛЮЦИИ ПУШКИНСКОГО ТВОРЧЕСТВА. Допустим, выпускнику дана тема по пушкинской ДРАМЕ; к драматическим произведениям Пушкина следует подойти как к определенному итогу творческой эволюции поэта – пути к драме, борьбы за драму”. Здесь уже речь идет не только о времени на повторение, которого нет. А возможен ли такой подход в обычной массовой школе?

В боксе, борьбе, тяжелой атлетике существуют разные весовые категории, и состязаться между собой могут лишь спортсмены равного веса. Советы и рекомендации спецвыпуска “Литературы” рассчитаны на тяжеловесов (естественно, и они, и их учителя имеют полное право на методическую помощь). Но, поскольку этого нигде не оговорено, получается, что это образцы и нормативы для всех. Если ученик пытается поднять неподъемный для него вес, то он или надорвется, или, что бывает чаще всего, будет брать бутафорский вес, что в переводе на школьный язык означает одно: возьмет сборник сочинений, спишет оттуда и выдаст чужое за свое.

У педагогов разное отношение к сочинениям. Я, к примеру, весьма кисло отношусь к “литературоведческим” темам типа “Мастерство М.Ю.Лермонтова в создании характера героя”. (На примере любого персонажа). Естественно, об этом можно спорить. И вообще на всех все равно не угодишь. Но если правила игры обсуждены, приняты, то они становятся обязательными для всех. И прежде всего для тех, кто их составляет. Беда в том, что составители тем постоянно нарушают правила игры, ими же самими установленные. Вот три примера из этого года (я могу судить лишь по тем трем вариантам, которые были в нашем округе Москвы).

У нас в округе были темы, в которых ученик должен был выбрать для рецензии один из рассказов Бунина, Куприна, Платонова. Само по себе задание написать об одном из рассказов Бунина или Куприна возражений не вызывает. Но вот тему по Платонову предлагать просто не имели права. В “обязательном минимуме содержания среднего (полного) общего образования” рассказов Платонова нет (один или два рассказа в программе 6-го класса). Там написано однозначно: “А.П.Платонов. Повесть “Котлован” (обзорное изучение)”. Кстати, на мой взгляд, темы, которые изучаются обзорно, а не монографически, не могут быть вынесены на экзамен.

Или вот “Тема поэта и поэзии в лирике В.В.Маяковского”. Самое главное произведение по этой теме, конечно же, “Во весь голос”. Но “Во весь голос” не лирика. И в том же “обязательном минимуме” произведение помещено в разделе “Поэмы”.

Инструкция об экзаменах требует, чтобы ученику дали возможность обратиться к текстам произведений только через час после начала сочинения. Но если на экзамен вынесен анализ стихотворения, рецензия на рассказ и анализ эпизода, то само собой разумеется, что ученики должны получить текст сразу же. А ведь вы знаете, какие у нас бывают ревнители инструкций.

Теперь по существу. Убежден, что если для анализа дается эпизод, то следует точно указать его координаты. Скажем, “Война и мир”. Том такой-то, часть такая-то, глава такая-то, от строки такой-то до строки такой-то. Но этого не было сделано. И вот что получилось.

Читаю на медальной комиссии сочинение, посвященное роли эпизода “Батарея Тушина” в “Войне и мире”. Шенграбенское сражение, эпизод на батарее Тушина – важнейшая веха в нравственных исканиях Болконского. Ведь он поехал на войну, мечтая о красивом подвиге, о славе. С одной стороны, его поражает обыденность и простота увиденного подвига, а с другой – он ощущает, что это все-таки настоящий подвиг. И все же, для того чтобы отказаться от наполеоновской мечты о “красивом подвиге”, князю Андрею надо было пережить Аустерлиц и увидеть высокое небо.

Но об этом, очень важном, ключевом, о том, что Тушин и его батарея увидены глазами Андрея Болконского, написали лишь немногие. И допускаю, что главная причина вот в чем. Тушин появляется в ХV главе второй части первого тома романа. Далее о нем говорится в главах ХVI, ХVII. В ХVIII главе его нет. В ХIХ о его батарее – лишь несколько строк. Далее он появится во второй части ХХ главы. И о нем – почти вся ХХI глава. Именно здесь прозвучат очень важные слова: “Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Все это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся”. Допускаю, что до этого итогового эпизода, действие которого происходит в избе, где расположился Багратион, а не на самой батарее, многие из одиннадцатиклассников так и не добрались.

Кстати, весь этот эпизод занимает 28 страниц. Не много ли для экзамена? Вот первый бал Наташи Ростовой – 8 страниц. Это нормально. А в одном из вариантов был “Сон Обломова”. Так там 44 страницы. Похоже, что, когда выбирали эпизоды для экзаменационных сочинений, делали это по памяти, не перечитывая и даже не пересматривая текст. Иначе бы не было таких накладок.

Наконец, последнее. Никакие экзамены, никакая проверка знаний не возможны, если нет точных критериев их оценки. Что касается сочинений, то дело не только в том, что уже много лет все только обещают такие критерии выработать, а их все нет и нет. (На своем семинаре я прочел сочинение ученика и попросил всех присутствующих его оценить. Разброс был от трех до пяти).

Я не верю, что такие критерии можно сформулировать не на базе конкретных сочинений, а в виде логических постулатов. Вот, скажем, главное требование к пятерке: тема должна быть раскрыта полно. А что это значит? В этом году на экзаменах была “Тема России в лирике А.А.Блока”. Однажды Блок читал свои стихи и получил записку: “Прочтите стихи о России”. Он был удивлен: “Это все о России”. Так что при большом желании можно взять любую отличную работу и доказать, что тема в ней раскрыта неполно.

Если позволить себе спортивные аналогии, я бы сказал так: при оценке диктантов, работ по алгебре, решений задач по химии можно пользоваться такими же точными критериями, как при оценке результатов соревнований по бегу, прыжкам в длину и высоту. А вот оценка сочинений ближе к оценке фигурного катания и танцев на льду. Здесь все дело в конкретной работе. Вот почему важно совместно, как говорят военные, сверять свои часы.

Но можно ли это сделать в масштабе страны? Думаю, что при помощи педагогической периодики можно.

Лев АЙЗЕРМАН,

учитель литературы московской школы # 303

Комментарий

Новое “Положение об итоговой аттестации”, которое готовилось Министерством образования, встретило ряд категорических возражений из другого министерства – юстиции. До нового года в него вряд ли будут внесены поправки. И пока министерство предпочитает не давать комментариев журналистам.

Но учителя не могут ждать. Наш постоянный автор Лев Айзерман, анализируя личный опыт преподавания, поделился своими предложениями по поводу проведения итоговых экзаменов. В данном случае речь идет о литературе. Но общий вывод выходит за рамки отдельно взятого предмета. Келейный подход, игнорирование мнения учителей-практиков приносят только вред. Нужно “сверять часы” – принимать документы, меняющие жизнь школы, только после широкого обсуждения. Надеемся, что так произойдет и мнение нашего автора не станет гласом вопиющего в пустыне.

Литература – дама двуличная. Это и искусство, и, выражаясь языком казенным, учебная дисциплина. Отсюда все сложности в оценке знаний. Мы считаем, что аттестация должна учитывать двойственную специфику этого предмета. Что касается научной стороны, то здесь можно опираться на установленные однажды и навсегда законы, а там, где начинается искусство, правил нет. В этом-то и проблема.

Когда-то все было проще. Учитель раскладывал материал по полочкам, давая ребенку готовую, кем-то заранее сформулированную точку зрения. Ее оставалось хорошенько усвоить. Можно было, не читая текста, написать сочинение. Экзамен противоречил изучению литературы как искусства слова. Сегодня же полная свобода мнений. Безусловно, умение отстаивать собственную точку зрения – вещь необходимая. Но школьнику нужно покинуть стены “альма-матер” с оценкой в аттестате. При этом он имеет право не владеть литературным талантом и искусством спора.

И все-таки проблема, как построить преподавание литературы так, чтобы школьник читал сам, а не получал от кого-то знания о произведениях, будет открытой постоянно. Тяга к знаниям, духовный голод – это состояние души. Мало повторять: “Любите книгу – источник знаний”. Нужно такое педагогическое мастерство, чтобы ребенок открыл эту любовь в себе и она стала жизненным принципом. Но высоты совершенства как в педагогике, так и в литературе покоряются далеко не всем.

Отдел школ

P.S.

Как нам сообщили в Министерстве образования, слухи об отмене письменных экзаменов преувеличены. Они пройдут так же, как и в прошлом году.