Аксессуар к костюму К престижной иномарке и высокой должности все чаще стараются добавить… докторскую степень

Знаете такой каламбур, где в каждом слове намеренно перепутано ударение: сорок про╒центов наших до╒центов ло╒жат доку╒менты в по╒ртфель… Цифра, конечно, “взята с потолка”. Ведь никаких “официальных дознаний” относительно реального соответствия человека его степени после защиты не проводится. Статистика по этому поводу безмолвствует. Вместе с тем ежегодно много достойных людей вполне заслуженно пополняют ряды кандидатов и докторов наук. И все-таки на пустом месте такие перлы не выдумывают. По нынешним временам к крутой иномарке и высокой должности и вправду стараются “приложить” докторскую степень. Просто как аксессуар к костюму или часть имиджа. Кто же преграждает путь в науку таким псевдоученым? Как поступает диссертационный совет, когда вместо научного открытия к рассмотрению предлагается…мыльный пузырь. Искать ответ на эти вопросы я отправилась в Российскую академию образования. А моим собеседником в обсуждении столь щекотливой темы согласился стать Давид ФЕЛЬДШТЕЙН, вице-президент РАО, доктор психологических наук, профессор, академик-секретарь Отделения психологии и возрастной физиологии РАО, а также председатель Экспертного совета ВАКа Минобразования РФ по педагогике и психологии.

– Давид Иосифович, сейчас в основном завершена реорганизация ВАКа, опубликовано новое положение о диссертационном совете, защите диссертаций. С программой экзаменов кандидатского минимума тоже определились?
– Во-первых, надо сказать, что над совершенствованием работы ВАКа серьезно трудятся как президиум ВАКа и экспертные советы в разных областях знаний, так и соответствующий Департамент Министерства образования России. Серьезная работа идет над программами экзаменов кандидатского минимума. Что изменится? В свое время было 3 или 4 экзамена в зависимости от того, какой вуз заканчивал человек. Сдавали философию – истмат, диамат, а также иностранный язык и специальность. Если человек не имел базового образования по специальности, он должен был сдавать два экзамена по специальности – общий и узконаправленный. Сейчас идет работа над программами по специальности и одновременно – над программой экзамена по истории и философии науки. Он как раз и заменит экзамен “по философии непонятно чего” и станет вполне конкретным экзаменом, допустим, по истории и философии педагогики. Таким образом, получится три экзамена. Однако новые правила будут введены только в следующем году. А пока кандидатский минимум будут сдавать по-старому.
– Давид Иосифович, правда ли, что вот-вот будет пересмотрен вопрос о порядке назначения научных консультантов по докторским диссертациям?
– Такая идея действительно обсуждается в ВАКе. Геннадий Андреевич Месяц, председатель ВАКа и вице-президент РАН, поднял, на мой взгляд, очень важную проблему. Он справедливо заметил, что раньше, если человек выходил на защиту докторской, его имя уже было известно в науке хотя бы среди узкого круга людей, которые этой тематикой занимаются. Сегодня на защиту докторской приходят порой люди, о научной деятельности которых никто не знает. Но это одна сторона медали. А вот другая. Что такое докторантура? Ступень непрерывного образования? Окончание цепочки ясли – детский сад – школа – вуз – аспирантура? Почему мы выкармливаем докторов, как птенцов? Диссертация, претендующая на ученую степень доктора, должна представлять собой новое крупное научное достижение, решать крупную научную проблему. Следовательно, соискатель докторской степени – это зрелый ученый. И если он собирается сказать новое слово в науке, зачем ему один, а часто даже два, а то и три научных консультанта? Я специально посмотрел докторские работы по ряду гуманитарных направлений, и вот какие цифры высветились. По философским наукам только в 10,4% докторских диссертаций имеются научные консультанты, по социологическим – в 11,8%, по психологии уже – в 60,5%, а по педагогике – в 72,6%! Если это состоявшиеся ученые, то почему эти люди страхуются именами других?
– А если человек три года учится в очной докторантуре и потом защищает докторскую, у него может быть консультант?
– Быть-то он, конечно, может. Но, по-моему, это допустимо в процессе, а не на выходе, где ученый должен быть полностью самостоятельным.
– Но если консультантов “ликвидируют как класс”, какой стимул им помогать “неостепененным” коллегам?
– Позвольте, мы же работаем в научном сообществе! Кто из нас отказывает в помощи?! И все-таки настаиваю: если человек открывает и ведет самостоятельное научное направление, нянька ему не нужна. Кстати, у физиков, математиков, химиков научных консультантов, по сути, нет! Почему у педагогов их 72,6%?
– Цифра явно зашкаливает, может быть, пора повысить требования к диссертационным работам?
– Не только к самим диссертациям, но и к работе диссертационных советов. К сожалению, увеличение числа диссертаций не сопровождается улучшением их качества. Но здесь мы должны развести два момента. С одной стороны, это прекрасно, что увеличивается число исследований по педагогике и психологии. Это можно только приветствовать, но при этом должно расти качество. Между тем определенное количество работ выполняется людьми, которым докторская степень нужна лишь для удовлетворения амбиций. Что делает в этом плане Экспертный совет по педагогике и психологии? Руководствуясь прямыми указаниями президиума ВАКа, в этом году мы особое внимание обратили на деятельность диссертационных советов. По педагогическим специальностям их сегодня насчитывается 188. С председателями этих советов, их заместителями и учеными секретарями был проведен цикл специальных совещаний в Москве и Иркутске. 23 сентября такое совещание пройдет в Санкт-Петербурге. В чем суть этих встреч? На конкретных примерах там показывается, что формулировка темы многих диссертационных работ не только не дает представления о решаемой исследователем проблеме, но порой не соответствует целям и задачам исследования. Как это ни парадоксально, но темы кандидатских формулируются иногда значительно лучше, чем темы докторских. Нередко темы докторских диссертаций трафаретно начинаются со слов – “педагогические основы”, “теоретические основы”, “методологические основы”, “теория и практика”… Работы с подобными названиями составили в 2001 году более половины всех защищенных диссертаций (89 “Основ” и 43 “Теории и практики” из 259)!
Вот конкретный пример: “Теория и практика подготовки студентов педагогического вуза к профессиональному самоопределению школьников” (непонятно, правда, как можно готовить студентов к самоопределению детей?). А ведь работа выполнена в Московском педуниверситете, и у соискателя, кстати, был научный консультант!
Есть немало печальных примеров того, какие заключения по диссертациям представляются в ВАК. Из них, как вы понимаете, должно быть видно, решена ли в работе крупная научная проблема, представляет ли она крупное научное достижение. Но вот, к примеру, работа из Башкирского госпедуниверситета – “Формирование методологической культуры учителя-исследователя”. Здесь оказывается, цитирую: “разработана концепция формирования, основанная на синтезе культурологического, когнитивного и гуманистического подходов, взаимосвязи и взаимодействии профессиональных знаний, а также ценностей, мотивов, убеждений, идеалов учителя”. Очень хотелось взглянуть на эту новую концепцию, но сделать этого не удалось, в том числе и на заседании Экспертного совета ВАКа, куда были приглашены и соискатель, и председатель совета. В подписанном им заключении утверждается, что соискателем “обоснован компонентный состав методологической культуры”. Но в чем он состоит – не раскрывается. Более того, здесь, цитирую: “обогащено содержание формирования методологической культуры на 4 уровнях – философском, общенаучном, конкретно-научном, технологическом”. И, наконец, “обосновано методологическое обеспечение инновационных преобразований школы”. Однако анализ этой работы не позволил Экспертному совету рекомендовать президиуму ВАКа присудить ученую степень данному автору.
– Если диссертационный совет подписывает и рекомендует к защите работы и заключения такого качества, может быть, стоит его вообще закрыть? Какую ответственность несет его председатель? За время вашей работы председателем Экспертного совета ВАКа по педагогике и психологии хоть кто-нибудь, скажем так, был разжалован?
– Это случается, если диссертационный совет получает три замечания, но до трех дело пока не доходило. Однако несколько председателей за последние месяцы вызывались на заседание экспертного совета, и мы выходили с предложением в президиум ВАКа о том, чтобы им были записаны замечания. Мы не хотим ужесточения, а хотим повышения качества исследований. Кроме того, предполагается сократить сеть диссертационных советов по педагогическим дисциплинам. Нет необходимости иметь 188 советов, когда нет гарантии качественного рассмотрения в целом ряде их диссертационных работ.
– А сколько псевдодиссертаций было отклонено за последние год-два?
– В прошлом году после обсуждения на Экспертном совете подали заявление о снятии с защиты 11 соискателей на докторскую степень; с января по июль 2002 года то же самое сделали 7 человек. Всего по педагогике в 2001 году было рассмотрено 296 работ, из них 57 поставлено на контроль. За первое полугодие 2002 года просмотрено 175 работ, из них на контроль поставлено 46; 14 соискателей вместе с председателями диссертационных советов вызывались на Экспертный совет; 7 соискателей, повторяю, сняли работы с защиты. Что касается кандидатских, то за весь 2001 год на контроле была 21 работа, а только за 1-е полугодие нынешнего года на контроль поставлено уже 49 работ!
– Таким образом, соискатели предпочитают не доводить до отклонения и сами “снимаются” с защиты, если запахло жареным?
– Это почти классический случай. Вот мы вызываем человека на заседание Экспертного совета, спрашиваем, но он ничего не может сказать о своей работе. Тогда он выходит в коридор и пишет заявление, где просит снять свою работу с защиты. Получается, это делает не ВАК, а он сам. Кстати, по положению о порядке присуждения ученых степеней, он имеет право сделать это на любом этапе до президиума ВАКа.
– Может быть, нам стоит перенять опыт Украины? Когда работа написана за деньги и видно, что соискатель не имеет к ней никакого отношения, он, как вы говорите, не может даже на вопросы ответить, дается заключение, что соискатель не соответствует своей степени. На Украине нередко применяют эту формулировку, когда защищаются депутаты, губернаторы, региональные управленцы по образованию. Ясно ведь, что на таких должностях писать диссертацию просто некогда и ее просто покупают, за редким исключением, когда человек очень талантлив. Вот и получается: диссертация соответствует, а человек – нет. У нас такой формулировки нет?
– У нас нет. Но мы тоже обращаем на это внимание. Слава Богу, по педагогике идет не такое большое количество администраторов, как по экономике – губернаторы, депутаты Думы, министры. Вот недавно защитились председатель совета министров одной автономии, председатель правительства другой. И, конечно, на защите возникают вопросы: где у этого человека, который последние 10 лет работал министром республики, было время не то чтобы написать, но прочитать написанное? Однако, если он отвечает на все вопросы и владеет текстом, доказать что-либо невозможно.
– А если не владеет?
– Знаете, Владимир Петрович Зинченко, когда он возглавлял лет семь назад Экспертный совет ВАКа, выдвинул такую шутливую формулу: человек должен быть хотя бы внешне похож на профессора. А если серьезно, мы вправе отказать и отказываем соискателю, если выясняется, например, что упоминаемая в автореферате монография представляет собой текст, набранный на домашнем компьютере, или книга, названная в качестве основной публикации, издана через три месяца после защиты диссертации, либо когда соискатель все-таки не может вразумительно объяснить суть проведенного исследования.
– Сейчас защищаются многие завучи и директора школ. И часто основу диссертации составляет эксперимент на базе собственного учебного заведения. Получается особый вид диссертаций – практико-ориентированный. Такие диссертации, конечно, отличаются от классических, но что же тогда делить кандидатов на типы и виды?
– На эту тему ВАК совместно с РАН и РАО специально проводит всероссийскую конференцию 4 – 5 октября в Москве – “Методология педагогического и психологического исследования”. По ее итогам будет опубликован документ с изложением требований к кандидатским и докторским диссертациям по педагогике и психологии. Недавно на Экспертном совете мы отказали в присуждении искомой ученой степени доктора наук хорошей и большой работе, выполненной в Ростовском педуниверситете. Отказали потому, что она выполнена на материалах только этого университета и нужна только ему. Поэтому мы должны более четко определить критерии оценки, которых будут придерживаться все эксперты на всех уровнях – от научных оппонентов и членов диссертационного совета до Экспертного совета. И здесь моя позиция такова: если это докторская диссертация, то она должна реально вносить новое в развитие науки, решать принципиально новую проблему, представлять собой, как это и требует Положение ВАК, крупное научное достижение.
– Мы сегодня много говорили о неудачных работах без имен авторов. Давайте приведем и положительный пример.
– Пожалуйста, ведь хорошие работы, конечно же, есть. Например, недавно блестяще защитился Юдин Владимир Петрович из Москвы по теме “Организационно-педагогические основы социальной защиты учителя”.
– Как, опять “Основы”?
– Да, но он, в отличие от других, раскрыл, в чем их суть.
– Давид Иосифович, на рассмотрение вашего Экспертного совета предлагаются не только “чистые” исследования по педагогике и психологии, но и работы на стыке двух наук. Почему вдруг появились слухи о разделении совета на две части, это связано с какими-то возможными злоупотреблениями?
– Никакого разделения не было и не планируется. Просто в составе совета появилась секция по психологии. Что касается злоупотреблений, то я никакими данными об этом не располагаю и хочу подчеркнуть, что я глубоко уважаю и верю членам этой секции, представляющей часть Экспертного совета по педагогике и психологии.
– Давид Иосифович, а судьи – кто? И как часто меняется их состав?
– Раз в три года. Последний раз это было в мае. Тогда был утвержден новый состав Экспертного совета. В него среди других вошли Александр Григорьевич Асмолов и Владимир Валентинович Лаптев, Евгений Викторович Ткаченко, Ирина Владимировна Дубровина, Вадим Семенович Леднев и другие известные ученые.
– А существуют какие-либо критерии, с помощью которых отбирают претендентов в экспертные советы?
– Ведущие вузы, РАН и отраслевые академии, имеющие государственный статус, предлагают достойные кандидатуры. Затем президиум ВАК рассматривает эти предложения. Работать в совете можно один-два срока. На третий оставаться не принято. По разным причинам, в том числе из-за накала эмоционального напряжения. Заседания два раза в месяц, и обязательно надо уметь отказывать, а это не всегда легко. Представьте, человек вышел на защиту докторской, ему уже 60 лет, он многие годы работает, отказать ему – серьезно обидеть. Но и науку нельзя обижать, профанировать. Работа соискателя непременно должна двигать науку вперед, входить в зону ее ближайшего развития. Иначе нельзя.
– Давид Иосифович, вас обрадовали новости о трехразовом увеличении с 1 января 2003 года надбавок за ученые степени кандидата и доктора наук?
– Как вам сказать, сегодня кандидат получает надбавку 300 рублей, доктор – 500. Вот и считайте, будет 900 и полторы тысячи. Это несерьезно. А то, что, например, профессор Московского университета получает две с половиной тысячи рублей, – просто позор, не для профессора, конечно.

Ольга МАКСИМОВИЧ